Босс - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" - Страница 1

• 1/90
• Следующая

1931 год

Джек Лир, внук Йоханна Лерера и сын Эриха Лира, женился едва ли не на самой прекрасной женщине Америки.

Его жену звали Кимберли — Кимберли Бейярд Уолкотт Лир. В среду, 19 августа, поздно вечером она сидела перед туалетным столиком в их номере отеля «Амбассадор» и расчесывала свои темно-каштановые волосы. Перед обедом с Лирами — дедом, отцом, братом и невесткой Джека — она уложила волосы в пучок, открыв бриллиантовые серьги, но сейчас они свободно падали на плечи, что так нравилось Джеку. Косметику Кимберли еще не стерла. Черные аккуратно выщипанные арки бровей она подвела карандашом, ресницы удлинила тушью, на скулах розовели румяна, помада на губах подчеркивла их чувственность. Расчесывая волосы правой рукой, в левой она держала янтарный мундштук с вставленной в него сигаретой «Херберт Тейритон».

Она уже сняла платье и сидела в розовой комбинации.

— Не зря я тебя предупреждал? — спросил Джек.

Кимберли хохотнула и пожала плечами.

Поженились они двумя месяцами ранее. Послали приглашения родственникам Джека, по на свадьбу в Бостон никто не приехал. Молодые отправились в Лос-Анджелес, чтобы Кимберли познакомилась (вернее, прибыла на очную ставку) с Лирами.

— Я говорил тебе, что деду ты понравишься. Ему мое решение жениться на шиксе[1] представляется странным, а может быть, даже забавным.

— Ты сказал, что твоему отцу я вряд ли прийдусь по вкусу. И точно, я ему не приглянулась.

— Будь моя мама жива, она скорее всего убедила бы его, что он не прав. Дело не в том, что ты ему не приглянулась. Просто ты нарушила планы, которые он строил в отношении меня. Мой отец привык все делать по-своему.

— Мне показалось, что он не очень жалует и твоего брата.

— Отец думает, что Роберт занимается глупостями. По его мнению, производство фильмов — это не работа для мужчины. Он называет брата Leichtgewicht. Легковес. Называть-то называет, но я знаю, что отец вкладывает деньги в бизнес Роберта.

— Интересно, что произойдет, когда твой отец узнает, каким бизнесом решил заняться ты.

— Он наверняка закатит истерику.

Джек взял со столика бутылку «Блэк лейбл» (не подделка, «прямо с корабля», как его заверили), плеснул виски в стакан Кимберли, потом в свой. Серебряными щипчиками добавил кубики льда.

Джека Лира нельзя было отнести к писаным красавцам. Открытое лицо, глаза, которые всегда смотрели на собеседника, толстые губы, постоянно готовые разойтись в обаятельной улыбке. В двадцать пять лет его черные волосы уже начали сдавать позиции, отступая со лба, и, чтобы скрыть залысины, Джек зачесывал их вперед. Мундштуки он не жаловал и держал «Кэмел» между пальцами, при каждой затяжке заполняя легкие сигаретным дымом.

— Не думаю, что я смогла бы жить в Калифорнии, — промурлыкала Кимберли. — Тут все так голо. Пусто. Да еще торчащие тут и там аляповатые дворцы, которые понастроили себе нувориши.

— Тебе не придется жить в Калифорнии, — ответил Джек. — Это даже не обсуждается. Калифорния не для нас.

— Ты же здесь вырос.

— Да, но едва ли кто-нибудь решит здесь жить.

— Из тех, с кем мы хотим знаться, — улыбнулась Кимберли.

Джек восхищенно посмотрел на жену. Они и думали одинаково. Он же знал, что услышит от нее эти слова.

Кимберли скинула с плеч бретельки, стянула комбинацию вниз, на пол, и переступила через нее, оставшись лишь в чулках, поясе и туфельках. Джек усадил ее на кровать рядом с собой и начал ласкать груди. Они ему очень правились. Маленькие, упругие, с темно-розовыми сосками. Он наклонился и обхватил губами левый сосок.

— Потрахаться мы еще успеем, сначала давай поговорим, — остановила она его. — Твой отец по-прежнему думает, что мы будем жить в Лос-Анджелесе. Даже когда он перечислял дома, которые можно было бы купить, ты не сказал ему, что жить здесь мы не собираемся. И ты не сказал ему, что не хочешь вступать в его бизнес.

— А ты можешь представить меня в его бизнесе? Отец называет его разделкой судов, но на самом деле Эрих Лир все тот же старьевщик, о чем ему иногда напоминает дед. Я такого даже представить себе не могу, Кимберли.

— Мы все это уже обговаривали, не так ли? Дело не в бизнесе, а в том, что тебе придется жить под пятой своего отца! Ты предупреждал меня, что он груб и… и…

— Не знает жалости.

— Да. Но он твой отец, поэтому я стараюсь обходиться без таких слов. Однако ты действительно не можешь работать у него, Джек. Ты мужчина. А он будет стремиться подмять тебя. Кроме того, ты слишком интеллигентен, чтобы… Ладно, воспользуюсь твоими же словами… Чтобы идти в старьевщики. Интеллектуалу требуется созидательная работа.

Ее слова Джек воспринял как должное. Он полагал себя интеллектуалом. Его отец и брат были интеллигентными людьми, он бы даже сказал агрессивно-интеллигентными, но не мыслителями, склонными к глубокому изучению предмета. Мыслителем был Джек. Возможно, он унаследовал это от деда, Йоханна Лерера, который до отъезда из Германии был профессором.

Кимберли также унаследовала интеллектуальную жилку. По материнской линии в ее роду был профессор риторики Йельского университета. По отцовской — талантливый изобретатель (ее прапрадедушка), который придумал простенький механизм, выбрасывающий гильзы после каждого выстрела, избавляя таким образом стрелка от необходимости проделывать это (гильзы-то горячие) собственными руками. С этого изобретения и началось процветание Уолкоттов. Ныне отец Кимберли возглавлял компанию «Кеттеринг армс, Инкорпорейтед», основанную изобретателем.

— Тебе предстоит трудный разговор, — предупредила мужа Кимберли. — Когда ты собираешься расставить точки над i?

— Завтра.

— Окончательно и бесповоротно?

— Окончательно и бесповоротно.

— Он не согласится с твоими доводами. Попытается переубедить тебя.

Джек пожал плечами:

— Это его проблемы, Кимберли. Мы свое решение приняли.

Они поставили подушки на попа. Джек настроил радио на станцию, транслирующую музыку, и слегка приглушил звук. Они откинулись на подушки, обнялись.

— Я тебе практически ничего не рассказывал о своем деде. Только говорил, что наша исходная фамилия — Лерер, а не Лир. Lehrer по-немецки — учитель. Так вот, мой дед был профессором богооткровенной религии. Он интеллектуал в полном смысле этого слова, умнейший человек.

Дед был известным раввином. Хотя он приехал в Америку относительно молодым, люди приходили к нему с вопросами об иудейских обычаях и следовали его советам. Дед был высокообразованным человеком, Кимберли. Германию он покинул в 1888 году, потому что, согласно прусским законам, подлежал призыву в армию. Жить под дамокловым мечом дед не захотел. Можешь представить себе иудейского профессора и рабби рядовым армейского взвода? Дед не смог. И оставил дом и родину. А в Америке довольно-таки безболезненно стал, как он сам себя называет, старьевщиком.

— Сборщиком утиля, — предложила свой вариант Кимберли.

— Старьевщиком. Работу по специальности в этой стране он найти не смог. Не говорил по-английски. Вот и стал старьевщиком, поначалу возил обычную тачку. Но заработал очень много денег. Теперь мой отец продолжает его дело.

— Разделывает суда, — уточнила Кимберли. — Мой отец выяснял, кто такой Эрих Лир.

Джек кивнул.

— Разделывает суда. Это означает, что он продает железный лом не килограммами, а тысячами тонн. Когда мой дед выходил на пенсию, этические соображения окончательно разошлись с бизнесом. Среди прочего мой отец активный противник профсоюзов. Как и Генри Форд, он нанимает бандитов.

— Я… черт побери, Джек, ты отвлекаешь меня. Как я могу говорить о чем-то серьезном, если твой «молодец» стоит, словно корабельная мачта.

• 1/90
• Следующая