Тайные сомнения - Робардс Карен - Страница 41

• Предыдущая
• 41/78
• Следующая

– М-м-м.

Доминик бросил одеяло, подняв громадное облако пыли. Сара поперхнулась, закашлялась и отвела глаза. Если есть надежда уговорить его увезти ее домой, то лучше быть посдержанее.

– Стой ровно, – приказал он, положил одеяло ей на голову. Сара подпрыгнула, пытаясь сбросить душное покрывало. Но ее голова пролезла в длинный разрез. Галагер сделал ей некое подобие пончо. Серое одеяло с мелким черным рисунком, давным-давно вытканное аборигенами вручную, оказалось потрепанным и пыльным. Однако Сара решила, что оно лучше закрывает от солнца и похотливых посторонних взглядов, чем изорванная ночная сорочка. Одеяло свешивалось ниже колен, ночная сорочка была видна от икр до тонких лодыжек. Сара подумала о том, что сейчас, должно быть, очень похожа на пугало. Голые грязные ноги торчат из-под одеяла, по которому рассыпались, пыльные, безнадежно прямые волосы. У одеяла, конечно же, было достоинство – оно хорошо укрывало.

– Га… Доминик, – обратилась она как можно спокойнее, когда он отрезал полы от «пончо» и взял веревку, которой связывал ей запястья. Потом наклонился, изучающе разглядывая ее ноги. Сара решила позволить себе роскошь и посмотреть на склонившуюся у ее ног пыльную шляпу. Галагер приподнял ее ногу, приложил к ступне лоскут, отрезанный от одеяла и привязал веревкой. Чтобы привлечь его внимание, Сара потрясла ногой.

– Доминик.

– Стой спокойно, – он поднял голову и нахмурился, потом передвинул ногу по лоскуту, проделал в нем несколько дыр, разрезав веревку, снова сунул нож в ножны.

– Ты слышишь? – Сара еле сдерживала раздражение, охватившее ее. И голос выдавал. Но Галагер занимался своим делом сосредоточенно и, казалось, увлеченно. Он снова примеривал лоскут к ступне, потом обвязал его веревкой так, что получилась нелепая сандалия.

– О, я слышу, – сухо сказал он, быстро взглянув на нее. – Может, я и каторжник, Сара, но не дурак. Есть ли смысл отдавать жизнь в твои руки? Ты можешь только пообещать. А если говорить честно, дорогая, то я тебе не доверяю. Ты должна радоваться и благодарить Бога, за то, что я не отхлестал тебя плеткой и не дал тебе всласть понять прелесть подобных ощущений. Между прочим, меня выпороли только за то, что я стал твоим любовником, кстати, при твоем активном участии. Могу только предполагать, какое наказание ты придумаешь за похищение и все прочее! – он покачал головой. – Я не намерен быть чересчур любопытным.

– Я не секла тебя плетью!

Он тем временем заворачивал другую ногу в лоскут одеяла. Поля шляпы скрывали от Сары выражение лица молодого человека.

– Возможно, ты не приказывала, но, черт возьми, ты прекрасно знала, что произойдет, если ты пожалуешься отцу. «Ах, папа, что он со мной сделал!»

– Уверяю тебя, что не жаловалась.

– Ладно, теперь это уже не важно, – устало сказал Галагер. – Я не собираюсь спорить с тобой, Сара. Ты теперь здесь и здесь останешься. Давай не будем больше препираться.

– Ты можешь, по крайней мере, предположить…

– Нет, не могу и не хочу, – он взглянул на нее яростно и зло. – Я сыт по горло подобной жизнью. Не ногу быть хуже всякого слуги. Я не вернусь на ферму. Ты – тоже. По крайней мере, не сейчас.

– Доминик…

– Замолчи! – он резко поднялся, протянул руку и поднял Сару, а она все еще пялилась на него, в общем-то, ничего не понимая.

– Я все давно решил. Поставим на этом точку. Он сорвал с головы шляпу и нахлобучил ее на спутанную гриву Сары.

– Вот. Не хочу, чтобы у тебя по моей вине приключился солнечный удар. И тебе понадобится еще это.

«Это» оказалось грязным, все еще влажным платком, которым он старательно обвязал ей нос и рот. Сара, не мигая, смотрела на Доминика, пока он суетился возле нее.

– А как же ты? – ее голос прозвучал из-под маски приглушенно.

Доминик стоял, внимательно и удовлетворенно оглядывая девушку. Жаркое солнце играло в черных блестящих волосах мужчины. Глаза на загорелом лице казались небесно-голубыми. Наконец он безразличным голосом сказал:

– Думаю, что жару я переношу лучше тебя. Потом обхватил ее за талию и усадил в седло боком, чтобы грубая кожа не ранила нежные бедра.

Начинало смеркаться, когда компания гнала отару через рощицу камедных эвкалиптов к крошечному ручейку, который остался от полноводной речки. Судя по ширине пересохшего русла речка когда-то щедро одаривала жизнью окружающую природу. Сара мрачно осмотрелась. Прикинув, куда садится солнце и припомнив, как они передвигались днем, девушка решила, что это Керриз Крик. Эта речушка огибала поля по северной границе поместья и текла в сторону цепи тор, которые назывались Австралийскими Альпами. В конце концов ручей впадал в реку Муррубиджу неподалеку от города Вага-Вага. Правда, Сара не была в этом уверена.

Но если удастся сбежать, то лучше и надежнее придерживаться русла ручья. Это довольно трудно, однако возможно. Теперь ей известно направление движения, в ручье всегда есть вода. Если возможность бежать представится, то у нее всегда будет готовый план. В буше можно запросто потеряться, если не знаешь, где ты и куда идешь. Заблудившись в буше, приходится надеяться только на одно – на скорую смерть.

Сара давно уже забыла о том, чтобы сидеть на лошади, гордо выпрямив спину, слишком долгой оказалась дорога. Теперь она сидела, прислонившись к мокрой от пота груди Доминика. Ее голова безвольно лежала на его широком плече, ноги свисали, соприкасаясь с бедром, на котором Сара практически сидела. Рука Галагера, сжимающая поводья, одновременно поддерживала спину Сары. Сидя так близко, Сара ясно ощущала жар его тела, напряженные, твердые мышцы. Слышала биение его сердца, ощущала исходивший от него мускусный запах мужского пота. Ежесекундно чувствовала объятия крепких мужских рук. Она была завернута в тяжелое шерстяное одеяло, и ей чудилось, что она погребена заживо. Но это было все же лучше, чем ехать в одной ночной сорочке и чувствовать на себе сальные взгляды мужчин. Такое было выше ее сил.

Шляпа и платок буквально спасали от солнечного удара и вероятности задохнуться пылью. Солнце иссушило землю своими безжалостными лучами, густые облака пыли окутывали процессию. Доминик время от времени покашливал. Сара не собиралась возвращать ему шляпу и платок. Но к удивлению, несмотря на настороженность и враждебное отношение, он и не требовал. Даже тогда, когда его лицо стало ярко-красным, а кашель почти беспрерывно сотрясал тело.

Если у него появилось желание побыть рыцарем, Сара не собирается возражать. Такая мысль развеселила девушку. До молодого человека явно не доходило, что она уроженка Австралии и, конечно, легче переносит местные условия. Он же прибыл сюда из страны, которая прославилась холодными туманами и нудными дождями. Но даже если и догадывался, то из-за глупого ослиного упрямства не хотел сознаваться. Иногда Саре становилось жаль его во время очередного приступа кашля.

Когда Доминик задыхался, наглотавшись песчаной пыли, Сара старалась напомнить себе, что он сам втянул себя в неприятную историю. Кроме того, подверг ее опасности, и теперь, конечно, отец беспокоится за ее жизнь. На Ловелле ведь не знают, что ее похитил беглый каторжник. Но если бы и узнали, вряд ли бы подобное известие успокоило их. Доминик не представляет себе, что она его не боится, несмотря на бурю чувств, которую он вызывает в ней подобным поведением. Сара быстро взглянула на Доминика и решила, что по логике вещей, она должна была его бояться.

Похоже, овцы почуяли близость воды. Они отчаянно заблеяли и почти бегом рванулись к ручью. Лошади тоже заволновались. Так, на которой путешествовали Сара с Домиником, Аппалуза, собралась с силами, подняла голову и заржала от нетерпения. Она была красивая, с темно-серыми ногами, почти белой грудью и с серыми яблоками на крупе.

Овцы достигли ручья, влезли в мутную воду по грудь и бродили по ней, растягиваясь вдоль русла. Доминик даже не пытался сдерживать лошадь, та плюхнулась в речушку, вода доходила до колен. Лежа, конь жадно пил, расталкивая глупых овец головой. Другие всадники, а всего их Сара насчитала семь человек, тоже поили лошадей. Теперь овцы никуда не побегут, они останутся возле ручья.

• Предыдущая
• 41/78
• Следующая