Анти-Духлесс - Ненадович Дмитрий Михайлович - Страница 33
- Предыдущая
- 33/50
- Следующая
Пока мутный Жекин взгляд занимался всевозможными зацепами, висениями и прилипаниями, сам он в отчаянии ворошил свое смутное сознание в надежде, наконец-то, вспомнить, зачем он собственно сюда приехал. Он лежит в позе Штирлица, попавшего в застенки гестапо. Штирлица, который мучительно рождает гипотезу: откуда вдруг взялись отпечатки его пальцев на чемодане русской радистки. Периодически Жека импульсивно вскакивает со скрипучей кровати и нервно расхаживает по номеру. «А вот это конец, — впадает он в спокойную для себя, но леденящую душу незримого зрителя панику, позвонить в головной офис и задать шефу такой ошеломляющий вопрос — это провал! Это немедленное увольнение без выходного пособия. А на дворе бушует незаметный обывательскому глазу мировой экономический кризис. А кризис — это безработица. Значит никуда не устроишься. Если все же выгонят. Нет, нет — этого нельзя допустить. Надо все ж таки, наверное, попробовать перезвонить этому подонку Гоше, он же, гнида, мне командировочные оформлял, и осторожненько так попытаться у него что-то выведать». Жека ищет глазами свой мобильный телефон. Глаза ничего не находят. Наконец Жекино терпение громко лопается. Он смачно плюет на и без того загаженный пол и достает свою резервную трубку из четвертого внутреннего кармана (если считать сверху) своей запасной куртки. Куртка была взята им про запас с учетом всей мерзости питерской погоды. Жека звонит Гоше. Подонок мямлит что-то невнятное, но разобрать ничего невозможно. Все наводящие Жекины вопросы повисают в воздухе и не приводят к прояснению сложившейся ситуации. Все-таки мерзавец этот Гоша, он ведь как всегда уже пьян и обдолбан. Еще нет и одиннадцати часов, а он даже не может вспомнить, кто такой Жека. И за что его только держат в такой великой компании? Нет, конечно же, если бы Гоша имел с Жекой некий визуальный контакт, пусть даже очень размытый, он бы его, конечно же, вспомнил бы. А так, без контакта, это было невозможно. Правда, услышав слово «Питер» Гоша сильно возбудился и отчаянно залепетал что-то про какое-то собрание, на котором обсуждалось мерзкое крысятничество, творящееся в питерском филиале «OBSERVANT PUC-PUC COD INTERCORPORATION». Но Жеке это абсолютно ни о чем не говорило. Ему некогда было ходить на эти отстойные собрания. Поэтому он ничего не понял из пьяного Гошиного бреда и продолжал в отчаянии вспоминать о том, как он тут оказался и что, черт его дери, должен он здесь сделать? Отступать было некуда, пришлось Жеке имитировать логические рассуждения разведчика Исаева.
«Так-так, — размышляет он, раз послали, значит что-то было им здесь надо. Просто так бы не послали. Могли, конечно, топы эти по своей обычной обдолбанности, послать кого-то не того и не туда. А могли послать именно «того», но тоже не туда. Много у этих топов было всегда различных вариантов. Но так чтобы просто так куда-нибудь послали, пусть даже и не туда — это исключено. Это ведь дополнительные расходы. А деньги топ-маркетологи всегда считать умели. Какой-то тут, судя по всему, назревал скандал. Недаром Гоша что-то лепетал про крысячество. Ну а я тут причем? Я ведь не в СБ работаю. К тому же, я ведь никогда не курировал этот питерский филиал. Слышать о его тухлости — слышал. Но никогда не вникал. Я же ездил в Питер только для того, чтобы поприкалываться над people в кабаке «СССР». Это был самый отстойный кабак на Невском проспекте. Но только там можно было вдоволь поесть настоящих домашних щей и попробовать настоящих же, почти домашних ароматных котлет. Запивать все это предлагалось исключительно «Hennessy VSOP». Других напитков в этом прикольном кабаке просто не было. Даже лимонадов и соков не держали там. При этом выпивать «Hennessy VSOP» предлагалось только полными стаканами, предназначенными исключительно для поглощения виски. А тем посетителям, которые выпивали все залпами, даже полагались специальные призы в виде бесплатных «вискаревых» стаканов с «Hennessy VSOP». В общем, прикольный такой кабак. С прикольнейшими такими традициями. В Люберцах, к сожалению, такого кабака не было. Даже знаменитый «Сбитый летчик» немного не дотягивал до «СССР». Меньше в нем было традиций. Поэтому и приходилось частенько сюда наезжать. Ну и за камушками питерской тоски тоже, конечно, приходилось. А иногда приходилось и за тем, и за другим сразу приезжать. Приятные, черт возьми, воспоминания, но надо от них поскорее как-то отвлечься. Они сейчас только вредят. Так-так-так. Кто же у нас в «OBSERVANT PUC-PUC COD INTERCORPORATION» рулит Северо-Западным направлением? Не помню. А встречал ли я здесь кого-нибудь во время своих наездов? Вот! Точно, встречал как-то на Невском люберецкого своего коллегу, начинающего тогда еще маркетолога. Серегой его зовут. Он как-то уж совсем грустно плелся из Русского музея в гостиницу. А перед этим он, оказывается, был в Петродворце, Исаакиевском и Казанском соборах, осмотрел освобожденный от лесов храм Спаса на Крови, а потом зачем-то поперся в Эрмитаж и даже успел еще в Зоологическом музее с кунсткамерой отметиться. Одним словом — идиот. Нашел куда ходить. Неужели в Питере больше посмотреть нечего? Понятное дело — начинающий еще маркетолог. Да-да, по-моему, он ведь и говорил тогда, что приехал в Питер именно в командировку. Скорее надо до него дозвониться!»
После нескольких неудачных попыток Жека, наконец-то, дозванивается. Серега почему-то находится на его территории. В Ростове он, почему-то. Топы, говорит, послали. А дальше, тоже что-то мучительно мычит. Ага, вот говорит, что его очень хорошо там принимают. Что тут, спрашивается, удивительного? Люберчан везде хорошо всегда принимают за исключением этого Питера. Они тут в Питере, видите ли, всегда сами с усами. Им, видите ли, Люберцы не указ. Вот и теперь пожинает Жека плоды этого скотского отношения. В Ростове бы уже не меньше трех гавриков сидело с раннего утра у двери его роскошного номера в ожидании того счастливого для них момента, когда Жека, насладившись содержимым предварительно затаренного холодильника, соблаговолит вальяжно к ним выйти и вникнуть в их нужды и чаянья. А тут… Ничего-ничего. Это все до поры, до времени! Не на того напали. Главное — это ведь во всем тщательно разобраться. А потом уже можно и наказать первого попавшегося.
Что же Серега? Вот и он тоже что-то мямлит в Жекином Ростове о крысятничестве у себя в Питере. О крысятничестве некоего Вовы Забулдыкина! У этого поганца Вовы, видите ли, уже давно не растут показатели продаж стратегического продукта, а рекламные бюджеты при этом у него как-то подозрительно год от года увеличиваются. Надо бы этого гада пощупать за вымя. Почему сам не приехал щупать? Не знает. Послали его зачем-то в Ростов. Пути начальства неисповедимы. В конце разговора Серега передает Жеке привет от Ирочки. «Она здесь, — говорит он ему, — рядом со мной! Ну все, пока. Мне некогда. Действуй — злодействуй!»
Ну вот, теперь вроде бы более-менее все ясно. В деле, наконец-то, появилась первая фамилия. А вместе с фамилией появился, наконец, у Жеки довольно приличный шанс разобраться в этом запутанном деле. Но его нечаянную радость неожиданно спугнула вдруг проснувшаяся в нем дикая ревность. Дело в том, что упомянутая Серегой Ирочка была его любимой ростовской проституткой. Кроме того, она по совместительству работала еще и офис-менеджером филиала «OBSERVANT PUC-PUC COD INTERCORPORATION». И каждый Жекин приезд в Ростов проходил по почти одному и тому же сценарию. До обеда он выслушивал отчеты о проделанной работе и разруливал щекотливые нюансы провинциальных рыночных ситуаций, а уже начиная со второй половины дня и до самого позднего утра развлекался он с безотказной Ирочкой. Вначале они вместе планомерно объезжали все сколь-нибудь значимые ростовские кабаки. И нельзя было ничего пропустить им в этой планомерности. Все дело было в том, что в каждом из этих кабаков просиживало свою яркую, полную интересных событий жизнь великое множество общих друзей Жеки и Ирочки. И все это великое множество общих друзей всегда их обоих с большим нетерпением ждало. Особенно нетерпеливо ждало оно всегда именно Жеку. Дата его очередного приезда почти всегда была всем друзьям этим известна. И поэтому они каждое свое утро начинали с того, что в остервенелом нетерпении вырывали из своих дешевеньких лузерских календариков очередной томительный листок и при этом сразу столбиком пересчитывали количество дней, оставшихся до долгожданного Жекиного приезда. Он ведь был большим придумщиком в части каких-нибудь веселых шоу. И поэтому с ним всегда было интересно. Он мог, например, войти в какой-нибудь ростовский кабак в костюме какого-нибудь средневекового крестьянина-сеятеля и прямо с порога начать бросаться в посетителей полувысушенными экскрементами из большого эмалированного ведра. Все это действо символизировало у него знаменитый «круговорот дерьма в природе», открытый Войновичем в своем знаменитом «Чонкине». Народ всегда был в восторге. Смех, крики, спецэффекты, веселые брызги и соблазнительные ароматы! А Жека, как и положено настоящему шоумену, с невозмутимо-каменным лицом добросает все содержимое ведра до конца, поставит ведро аккуратно где-нибудь в углу и ходу. Надо ведь было ему всегда спешить. К следующим друзьям и уже с какой-нибудь новой своей шоу-шуткой. Ко всем ведь надо было за ночь поспеть ему. И везде отметиться каким-нибудь оригинальным приколом. Чтобы не было ни у кого на него никаких обид. Надо отметить, что у себя в Люберцах Жека никогда так не веселился. В Люберцах шутников и шоуменов хватало и без него. В Люберцах всегда ведь зажигали не по-детски. И поэтому люберчан уже было трудно чем-либо удивить. Зато здесь, в этой далекой лузерской провинции его всегда ожидал очередной и оглушительный успех.
- Предыдущая
- 33/50
- Следующая
