Анти-Духлесс - Ненадович Дмитрий Михайлович - Страница 24

• Предыдущая
• 24/50
• Следующая

Но на работников по «контролю за оборотом» это не производило никакого впечатления. Тем более, в Женеве наркополицейские никогда не были. Они молча наносили удар за ударом, при этом откуда-то сзади до Жекиных ушей доносилось их натужное сопение, а до его чувствительного носа долетал гнилостный, в своей оглушительности, мерзкий запах смеси алкоголя с запущенным кариесом. «Извините, — верещал ничего не понимающий Жека — может, я случайно когда-то вашу девушку на танец пригласил? Но, простите, я же не знал, что она ваша. Что вы ее так любите-то, наконец. Мне же не надо было ничего больше, только потанцевать! У меня никогда не было никаких далеко идущих планов!» «Гы-гы-гы, — слышит он за спиной глумливые смешки не вышедших еще до конца, из своего педерастического образа наркополицейских, — ты что, парень? Ты так ничего и не понял? Мы ведь совершенно по другому делу. Нам не до девушек. Гы-гы-гы. Мы ведь наркополицейские!» «А-а-а! Я то сразу и не врубился. За обычных педерастов принял я вас! Я же первый раз вас в «Яме» вижу. А потом только понял, как я ошибся! Просто это у вас такая обманчивая внешность. Я и подумал, что вы это так из-за бабы зверствуете! Но бить-то зачем, если не из-за бабы? Немедленно отстаньте от меня, господа! Идите и контролируйте свой бесконечный оборот!» — не унимался Жека. «Помолчи, щенок. Мы должны окончательно сломить твою волю к сопротивлению представителям власти, нам по инструкции так положено: сначала силовой вход в любое угрожающее помещение, а потом планомерная ломка воли» — прерывисто ответствуют наркополицейские. «Нет у меня никакой воли, — изо всех сил верещит Жека, — давно уже наступил у меня полный духless!» Но, как говорится в писании: глас, вопиющего в пустыне! Наркополицейские теперь надолго замолкают, сопят и продолжают свою трудную работу.

В какой-то момент Жека начинает ощущать в боковом кармане своего новомодного малинового пиджака какую-то непонятную тяжесть и серия ударов резко обрывается. «Наркоту подбросили, гады! — смекает Жека — Сейчас приведут парочку обдолбанных понятых и на нары. Ну уж нет, господа наркополицейские, хренушки, как говорится, вы тут попали!» Жека вдруг встает в позу окруженного гитлеровскими захватчиками матроса. В позу обреченного героя с гранатой в руках. Он некоторое время сурово и прощально смотрит в белую унитазную глубь и резким движением сразу обеих рук резко опускает брюки. Раздается оглушительный хлопок. В замкнутом белокафельном пространстве сортира испуганно заметалась взрывная волна. В очередной раз, уклонившись от ее разрушающей мощи Жека вдруг замечает опрокинутых на пол наркополицейских. На их лицах застыла маска неподдельного ужаса. Их взгляд прикован к фонтанирующему Жекиному второму паху. Наконец, наркополицейские справляются со своим надуманным ужасом и на четвереньках пытаются покинуть опасное помещение. Жека успевает догнать одного из них и засунуть ему в карман полиэтиленовый пакет с «герычем». Нам, как говорится, чужого не надо. У нас все есть. Сортир наполняется едким удушливым газом. «Так и не починили вентиляцию, бездельники. Я ведь даже денег прошлый раз этим чуркам на ремонт вытяжки дал». — успевает подумать Жека, и сознание покидает его.

Очнулся он уже за столом. За столом незнакомого гражданина, которого он еще при входе в кабак мысленно окрестил «супер-топом». Человек коротко глянул на Жеку: «С возвращением». Губы на бледном лице изобразили подобие улыбки. Теперь уже можно было сказать, что на вид этому господину было лет, эдак, сорок с небольшим. Самыми примечательными деталями его, ничего не выражающего и до синевы выбритого лица были узкие черные брови-стрелки и бескровные губы. Веяло от господина каким-то странным холодком. Холодком всезнайства и надменности. Жекин второй пах, всегда особенно чувствительный к чему-либо необычному, сейчас вдруг зашелся в какой-то особой вибрации. Вибрация мгновенно распространилась на все его дублирующие органы. Сознание его вдруг охватило какое-то необычное беспокойство.

— Кто вы? — встрепенулся Жека, — в смысле, как мне к Вам можно обращаться?

— Насчет этикета вы особо не переживайте. Как у вас говорят: не парьтесь. Пока можете звать меня просто Вася. В дальнейшем будет видно. Может когда и познакомимся официально.

— Ха, Вася! Скажете тоже. Это сегодня даже как-то неприлично звучит. Как оскорбление какое-то. Может, есть еще какие-нибудь варианты? — активизировался вдруг Жека. Он никак не мог унять свое внезапное беспокойство, и поэтому пытался использовать в этих целях старое испытанное средство. И этим средством был тон его обычно негромкого голоса. В особые периоды тон этот становился нагловато-развязным, саркастическим и, можно даже сказать, глумливым до чрезвычайности становился он вдруг. — Ну, хотя бы Василий Алибабаевич, например?

— О! А, вы, оказывается, легко возбудимый юноша. Да-да, что-то я вспоминаю у вашего Маяковского: «Появились молодые, превоспитанные люди…». Да и, конечно же еще, алкоголь, наркотики…

— Ну да! Иногда выпиваем. И по дорожке любим пробежаться. А вы, стало быть, Ангел?

— Ангел? — бескровные губы господина-инкогнито искривила грустная четверть-улыбка. — В некотором смысле — да.

— А тогда, позвольте спросить Вас, Ангел-Вася, если Вы, конечно же, настаиваете на том, чтобы я Вас так называл: что это налито в Ваш бокал? — не унимался Жека.

— Честно? Сам не знаю. У меня ведь много помощников. И каждый пытается проявить особое рвение. Проявить обо мне заботу. Чтобы, как у вас тут нынче модно говорить, быть ближе к телу. Я знаю только одно, что помошничек, с которым я к вам нынче приехал, летал для сбора каких-то трав на Тибет, затем засветился на Кипре и в Аргентине. Но в итоге — это не алкоголь. Это что-то другое. Какая разница? Греет немного и ладно.

— Круто! Тибет, Кипр и Аргентина! — мечтательно закатил глаза Жека.

— Ничего особенного. Обычные места. Каждое со своей энергетикой. Он так когда-то задумал. Вот только все меньше и меньше чистых мест на этой планете остается. Он такого сценария вашего развития, по-моему, не предполагал. Вернее, предполагал, конечно же, но надеялся все же, Он на что-то другое.

— Кто это — он?

— Ах да, извините, отвлекся. Это я вспомнил об одном своем старом знакомом.

— Да, а как я здесь очутился? В смысле, за Вашим столом? И куда пропали эти дурные наркополицейские? — наконец пришел в себя Жека. Его внутренние вибрации, не то чтобы совсем исчезли, но стали уже заметно мягче сотрясать его скорбное нутро. Вместе с наступившим облегчением несколько смягчилась и тональность его речи. Стала речь его менее агрессивной, но не потеряла еще некоторых нагловатых своих оттенков.

— Как очутились? Очень просто. Это я вас сюда, за стол, в смысле пригласил. А наркополицейских выгнал. Нет, не сам, конечно. Помощник мой подсуетился. Они ведь как из сортира выкатились, сразу достали свои пукалки и давай палить во все стороны. Видно, сильно вы их там чем-то огорчили. Но это ваши дела. А при чем здесь, спрашивается, остальные? Не люблю шума.

— А он, помощник Ваш, сейчас здесь?

— Ну, не то чтобы совсем уж здесь. В этом тухлом кабаке его точно нет. Не любит он всего этого безобразия. Поэтому он всегда где-то неподалеку и всегда начеку.

— А Вы, стало быть, эти, как Вы изволили выразиться, тухлые кабаки любите?

— Да нет. Иногда, просто хочется посмотреть, куда все это, в конце-концов, катится. Это ведь только в таких злачных местах можно увидеть, а не на заседаниях какой-нибудь вашей думы. Там все же пусть и не намного, но все же поприличней. По крайней мере, там хотя бы иногда пытаются правильные слова говорить. О культуре, например. Хотя и там всякого можно насмотреться. Но здесь это «всякое» более выпукло. И депутата тут, опять же, можно встретить. И посмотреть на его элитарное поведение в этом низменном быту.

— А, так Вы иностранец! Я-то сразу и не понял, уж очень хорошо вы по-русски разговариваете. Совершенно без акцента.

— А я на всех языках разговариваю одинаково хорошо.

• Предыдущая
• 24/50
• Следующая