Шрамы и песни (ЛП) - Золендз Кристина - Страница 56

• Предыдущая
• 56/103
• Следующая

— Прикалываешься? Грейс уже где-то полторы недели как выписалась домой и сидит, заперевшись у себя в комнате, ни с кем не разговаривая, кроме Леа. Тебе не сказали? Я думал, Алекс и Коннер шастают к тебе чуть ли не каждый день. Черт возьми, старик, разве это не показатель того, кто тебе настоящий друг.

— Она в порядке? — Неожиданно я почувствовал резкое головокружение и готовность отключиться. Почему мне не рассказали? Почему никто даже не подумал облегчить мои страдания? Глаза начало жечь от слез, а на сердце тысячекратно полегчало; с ней все нормально.

— Да, старик, все отлично. Хотя я еще ее не видел. Леа говорит, что она пока не готова ни с кем разговаривать.

— Кому сказать спасибо за снятие с меня обвинений? — прошептал я.

Такер натянуто улыбнулся.

— Сегодня днем детективам наконец удалось заглянуть к Грейс и взять у нее показания, она и сказала, что это был не ты. Она сказала, что в дом пробрался злоумышленник, и они на него нарвались.

Оставшуюся дорогу до квартиры мы провели в тишине. Видимо, все уже спали, когда я вернулся домой, поэтому я просто залез в душ, пытаясь отскрести с себя последние пять недель жизни. И все это время я представлял нашу с Грейс встречу.

Сердце чуть не остановилось, а ноги прилипли к полу, когда из коридора послышалось такое знакомое хихиканье. Придерживаясь за стену, Грейс, моя Грейс, крадучись, выходила из спальни Итана. Она споткнулась, с грохотом закрывая дверь, и шлепнулась на пол, выронив при этом из своих пьяных ручек так и взывающие к греховным мыслям туфли. Чтобы заглушить хихиканье, она прикрыла рот ладошками, а вот я свои тут же сжал в кулаки.

Спустя почти шесть недель, глядя на нее, я впервые вдохнул полной грудью и, кажется, вновь обрел способность дышать. И тут же ощутил исходящие от нее горькие пары виски вперемешку с вонью одеколона гавнюка-Итана. Несложно догадаться, чем она занималась в комнате Итана, учитывая ее внешний вид: едва держащиеся на бедрах свободные рваные джинсы и самая облегающая из всех, что я видел на ней, футболка. «Все что мне надо — Туфли, Бухло и Татуированные парни рядом» — гласила надпись на так любимой мною, чертовски великолепной груди, прямо под которой эта футболка и заканчивалась, демонстрируя подтянутый плоский животик цвета слоновой кости. Волосы у нее были растрепаны, и готов поклясться, весь ее вид кричал: «свежеоттрахана» — ровно то, что я неделями мечтал с ней сделать.

Словами «в тот момент мое сердце разбилось на мелкие кусочки» невозможно описать всю ту мучительную боль. Не хватит слов, чтобы выразить мое отчаяние. Ни за что не объяснить, как меня это задело, каким брошенным я себя почувствовал, когда весь смысл моего существования вышла из спальни другого мужчины. В пучине урагана разрывающих сердце человеческих эмоций я утратил способность здраво мыслить.

Заметив меня, она застыла.

— Какого черта? — услышал я собственный рык. И, о да, рык этот был чертовски звериным. Я не мог выдержать, не мог выдержать взгляда таких прекрасных серебряных глаз. Побледневшая и широко распахнувшая глаза Грейс вздрогнула от неожиданности, не ожидая оказаться застуканной мною в коридоре. Ох-мать-твою-какой-сюрприз. Стоило представить, как лапы Итана обвивали ее, как к ней присасывались его губы, и мне тут же захотелось пробить кулаком стену. Изображения мелькали перед глазами, как будто я не застукал ее пьяную, позорно покидающую его комнату, а запечатлел весь процесс на гребаный Никон.

— Какого. Черта? — повторил я громче.

А затем у нее хватило наглости прикусить свою пухлую нижнюю губку и взглянуть так, словно я не прочь попользоваться ей после Итана. Да ни за что.

— Ты сейчас вышла из чертовой спальни Итана? — прокричал я.

Глаза Грейс расширились еще больше, она хватала ртом воздух. Ее щеки густо покраснели, и в тот момент я себя возненавидел, потому что сразу же возвел этот цвет в ранг любимых. Меня убивал, чертовски убивал тот факт, что этот самый обычный человек так легко отмахнулся от меня, словно я никогда и не был божеством. А ведь я по-прежнему люблю ее. Просто. Хочется. Сдохнуть.

Она замотала головой и тут же покачнулась.

— Да, но ничего… — начала она отрицать очевидное.

Перед глазами плыло, внутри все сжалось, и я на полном серьезе начал подумывать о том, чтобы выцарапать собственные глаза, если разрыдаюсь перед этой девушкой.

— Не надо. Плевать. — Я обошел ее, при этом своей рукой задев нежную кожу ее руки, и услышал тихое «ах» на грани вдоха. И сразу же почувствовал отвращение, потому что сорвалось оно с моих губ. Злость за то, как она поступила со мной, с нами, заставляла кровь в венах бурлить. Господи, прости, но мне очень захотелось, чтобы она испытала ту же боль, что и я. Я остановился, наши руки все также чуть соприкасались, и наклонил голову, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. — Не стоит захлопывать за собой дверь, ведь к нам регулярно снуют туда-сюда такие же легкодоступные шлюхи, как ты.

По ее щеке скатилась слезинка, а сама она отшатнулась от меня, сильно ударяясь о стену.

— Мы разговаривали...

Я засмеялся:

— Да, конечно, до или после того, как ты его трахнула? Забей, меня это не колышет. Я не хочу слышать подробности вашей ночи.

Сжав кулаки, она попыталась отлепиться от стены, но не удалось.

— Да пошел ты, Шейн!

И после того ада, через который я прошел, после всего, чем я ради нее пожертвовал, она меня посылает? Меня захлестнула неконтролируемая ярость. Я почувствовал себя отвратительным человеческим существом, власть над которым взяли эмоции. Для меня было полной загадкой, как у людей пар из ушей не идет при попытках совладать с сильными, безумными эмоциями. Мне хотелось сбежать. Покинуть это тело. Покинуть этот мир. Я хотел вернуть себе крылья.

Да пошел я? Я кинулся к ней и перекинул ее через плечо, в стиле пещерного человека. Знаю, я — конченный придурок, но клянусь, с каждым прожитым днем в человеческом теле я становился все менее и менее разумным. Хотя, нет, о какой неразумности речь, если она спала с Итаном, а я из-за нее торчал в тюрьме и отказался от последней возможности возвратиться на небеса! Клянусь, я так и чувствовал, как тестостерон из моих яиц распространяется и затопляет коридор. На долю секунды я посмотрел вниз, проверяя, не позеленела ли кожа и не лопнула ли футболка, превращая меня в Халка. Но нет. Просто временно тронулся умом. Я подхватил ее под бедра и понес в сторону комнаты-на-одну-ночь. Она даже не закричала.

Толкнув, я открыл дверь комнаты-на-одну-ночь так сильно, как только мог. Она ударилась о стену внутри комнаты и отразилась грохотом, словно гром, по квартире. Я скинул Грейс вниз, рядом с дверью, и навис над ней, меня трясло от едва сдерживаемой боли.

— Да пошел я? Я? Так, может быть, ты пойдешь со мной в комнату-на-одну-ночь? — Я склонился и присел на корточки на одном с ней уровне и ударил ладонями в стену по обе стороны от ее лица. Гипсокартон под руками захрустел. Срань господня, возьми себя в руки, Шейн, а то ты уже на грани насилия. Да даже появись передо мной сам Господь, я бы не смог остановиться. — Потому что я бы сейчас не отказался от перепиха с кем-нибудь, учитывая, что провел месяц в гребаной тюрьме. — Я медленно провел руками вниз по стене, не отводя от нее взгляда. — Правда, обычно мне не нравится пользоваться еще не высохшими после Итана девочками, но эй, если ты не против, то... ну а если против, то пошла вон отсюда.

И вот тогда Грейс ударила меня.

Пощечина была такой силы, что мое лицо дернулось в сторону, и я ее точно заслужил. Но мне хотелось сделать Грейс больно. Я бы никогда не ударил ее, ни за что. Но я хотел, чтобы она тоже почувствовала эту... эту пустоту в душе. Почему, черт возьми, ей понадобилось отдаться другому? Она была моей. К горлу подступил комок, когда в голове круговоротом замелькали образы ее ног вокруг бедер Итана. Они сводили с ума.

• Предыдущая
• 56/103
• Следующая