Чердак дядюшки Франсуа - Яхнина Евгения Иосифовна - Страница 26
- Предыдущая
- 26/58
- Следующая
Его собеседник сидел за столиком. Перед ним рядом со стаканом вина лежала развёрнутая газета «Ля Котидьенн».
— Садись же! — отодвинув стул, он жестом пригласил своего приятеля сесть. — Садись и рассказывай всё толком. — Кто автор? Опять Беранже?
— Вот в том-то и штука, что фамилия автора мне лично ничего не говорит. Какой-то Вальдек де Воклер. Такого поэта я не знаю.
— Постой, да не наш ли это Вальдек?
— Ну что ты! Мне даже и в голову не пришло! Непохоже! Вальдек человек нашего круга, человек из общества, и вдруг такие вольнодумные песни! Нет, это, должно быть, его однофамилец или кто-то присвоивший в виде псевдонима его аристократическую фамилию. Дай взглянуть на текст!
— А что, если вместо этого мы попросим музыкантов сыграть эту песню?
— Какую? Тут две!
— Давай вот эту!
Недолго раздумывая Филипп подошёл к квартету музыкантов, игравших в кафе для развлечения публики, и попросил:
— Не исполните ли вы эту песенку? — Произнося эти слова, он небрежно повертел в руках монетой в один франк, а другой рукой протянул скрипачу, исполнявшему роль дирижёра, ноты.
Музыканты не стали ждать дальнейших пояснений. Скрипач тотчас повернулся лицом к публике и предложил:
— Кто из почтенной публики хочет участвовать в исполнении новой песенки? По лицам угадываю: все! Держу пари, что, когда посетители кафе его покинут, она уже станет самой модной песенкой сезона.
Он взмахнул смычком и запел, а музыканты подхватили:
Мелодия была простая, аккомпанемент и того проще; музыканты начали, а вскоре и всё кафе уже исполняло припев: «Скажи тем: “До свидания!”»
На чердаке у дядюшки Франсуа новые песни тоже получили одобрение.
Франсуа, который сиднем сидел дома, с интересом слушал, как, в разное время придя на чердак, Клеран, Ксавье и Жером рассказывали о них.
— Вот послушать бы! Но, видно, придётся нам ждать, пока не зайдёт Люсиль. Она у нас дока по части пения. Недаром берёт уроки у самого господина Пьера. А кто сочинитель этих песен?
— Какой-то Воклер!
У Ксавье сжалось сердце. «Воклер! Кажется, так Люсиль назвала того щёголя… Но не может быть, чтобы он писал такие песни… Это, наверное, однофамилец!» Но вслух Ксавье только сказал:
— Издателем песенок указан Горан. Уж не родственник ли это Барбары Менье? Её сестра была замужем за Гораном, и их сын нотариус от случая к случаю занимается разными изданиями. Но вряд ли это он.
— Если на издании стоит подпись Горана, это значит, он уверен: печатать можно и стоит, — отозвался Жером.
— Но всё-таки кто автор? Может быть, Беранже внял наконец мольбам своих друзей и скрылся за псевдонимом Воклер? — спросил Клеран.
— Такое разумное поведение не похоже на Беранже. К тому же хоть песни и хороши, но я чувствую, что это рука не Беранже! — Ответ Жерома звучал убедительно.
— Всё равно, автор — кто бы он ни был — молодец! Жаль, что нет Люсиль, хорошо бы их спеть…
— А я? Я разве не гожусь вам для этого? — подбоченившись, спросила Катрин.
— Вот тебе на! Да разве ты умеешь, Стрекоза? — с удивлением спросил Франсуа.
— Почему бы и нет?! Я уже слышала, как поют на улице, и знаю мотив и слова обеих песен.
В голосе Катрин звучала гордость.
— Так за чем же дело стало! Спой, коли ты так уверена!
Девочка не заставила себя просить дважды. Закинув голову назад, она запела звонким, почти ещё детским голосом:
Лучшим поощрением для Катрин было то, что Франсуа, Ксавье и Жером единодушно подхватили припев, да вдобавок к их голосам неожиданно присоединилось сильное чистое сопрано:
— Люсиль! — воскликнули все хором.
— Подумать только, не успела песня появиться, а ты уже её распеваешь. Впрочем, я так и знал, кому-кому, а нашей Люсиль она понравится. Может быть, ты случайно знаешь, кто её автор? — спросил Клеран.
Люсиль не сразу справилась с охватившим её смущением.
— Знаю, — стараясь говорить спокойно, ответила она. — На нотах ведь написано: Вальдек де Воклер, значит, он и автор.
— Так-то оно так! Но что это за человек, интересно узнать.
— Он племянник моего учителя пения, — повторила Люсиль то, что уже раньше говорила Ксавье.
Эти слова стоили ей больших усилий, и Ксавье вновь болезненно пережил свою обиду и ревность.
«Так вот оно что! Люсиль, наверное, встречается с этим повесой у г-на Пьера. И, может быть, она увлеклась им, потому что он поэт, да вдобавок ещё и сочиняет музыку. Одно это может вызвать восхищение Люсиль!»
А Люсиль думала со страхом:
«Сейчас Ксавье по моему лицу обо всём догадается!» Чтобы отвести разговор о Воклере, она начала расхваливать Катрин за свежесть голоса и верный слух.
— Я как раз купила для тебя ноты и думала научить тебя петь. Но вижу, что я опоздала. Ты сама превосходно во всём разобралась.
Люсиль заглянула в свой ридикюль и аккуратно вынула один листочек нот: четыре остальных экземпляра остались на дне ридикюля. Наскоро попрощавшись со всеми, Люсиль поспешила домой.
По дороге она мысленно вспоминала всё пережитое за день. Сегодня г-жа де Мурье отпустила её раньше обычного, и, возвращаясь домой, Люсиль предвкушала, что ей предстоит тихий вечер, проведённый в кругу семьи.
Как всегда, на площади Пале-Рояль толпились газетчики.
«Насиональ»! «Газета “Насиональ”!» — выкрикивали они на все голоса.
Люсиль не обращала на них внимания: и дома, и в кабинете у отца было достаточно газет, и Люсиль их не покупала.
И вдруг до неё донеслись слова: «Новые песни! Покупайте новые песни: “До свидания” и “Приветствуем тебя, жирафа, гостья дальних стран!” Слова и музыка Вальдека де Воклер».
Вальдек не предупредил её, что песни уже печатаются. Почему он отобрал именно эти, а не другие? Какова судьба остальных?
На мгновение Люсиль замерла, затем порывисто бросилась к продавцу нот и, не отдавая себе отчёта, крикнула:
— Мне пять экземпляров песен!
Только отсчитав деньги дрожащими пальцами, Люсиль сообразила: ведь дома удивятся, зачем ей понадобилось столько экземпляров! Ах, если бы она могла поделиться с кем-нибудь из близких своей радостью. Не только радостью, но и гордостью от того, что её песни принял Париж!
Она забежала на чердак, надеясь обрадовать Катрин новой песней. Но на чердаке уже её распевали, и это ещё больше взволновало Люсиль. Вот почему теперь, покидая дядюшку Франсуа, она отправилась домой самой длинной дорогой. Ей удалось справиться с собой, и Бабетта не заметила в дочери ничего необычного, только, пожалуй, глаза её сияли больше, чем всегда.
Люсиль захотелось поговорить с Мишелем, который действовал на неё успокаивающе. Она приоткрыла дверь к нему в комнату и замерла. Навстречу ей неслись слова:
— Что ты поёшь? — сдерживая дыхание, спросила Люсиль.
— Да какую-то песенку, я слышал её на улице. А мотив такой прилипчивый, запоминающийся. Ты как будто тоже пела что-то похожее.
— Я?.. Нет! — растерянно ответила Люсиль.
- Предыдущая
- 26/58
- Следующая
