Питер Снелл. Без труб, без барабанов - Снелл Питер - Страница 18

В первые же дни после прибытия в Лондон Мюррей почувствовал себя плохо. То были последствия противостолбнячной прививки, сделанной ему в Окленде около двух недель назад, и теперь стало очевидно, что Мюррей не сможет выступить в первом соревновании в Лондоне.

Организаторы выступлений, естественно, были этим очень озабочены, потому что планировали забег на три мили, в котором Мюррею следовало состязаться со своим старым соперником поляком Зимны и с английской надеждой Брюсом Талло. Однако беспокойство было напрасным. Зимны, узнав, что Мюррей побежит три мили, срочно протелеграфировал, что будет стартовать в забеге на милю.

Итак, у организаторов теперь не стало ни Мюррея, ни Зимны. Мюррей делал все возможное, чтобы встать в строй, но мы все же решили выставить Барри. Я ехал на стадион «Уайт-сити» и чувствовал себя одиноким — с Мюрреем мы провели вместе столько дублей, что теперь без него атмосфера казалась совсем иной.

Против меня в забеге выступал немец Пауль Шмидт, финалист Римской олимпиады на 800 м; в его присутствии я должен был строить тактику на выигрыш. Темп бега установил Гарри, бежавший в своей обычной манере; на последнем повороте я повис у него на плече и перед самым выходом на прямую сделал рывок, чтобы взять лидерство. Здесь Гарри встал, и все его обошли. Я выиграл забег и был удовлетворен, показав 1.48,3.

Выступление Барри на три мили принесло нам сильнейшие переживания со времен Олимпиады в Риме, когда мы выиграли три медали. Мы плясали от радости, видя, что он применил тактику Мюррея и вышел вперед за два круга до финиша. Перед забегом Талло, не зная, куда девать избыток самоуверенности, столь свойственной английским бегунам, заявил, что сделает попытку побить мировой рекорд. Это заявление оказалось чересчур смелым и теперь выглядело дурацким, потому что Барри, задушив Талло совершенно, выиграл забег с результатом 13.18,0.

Его лучший результат на эту дистанцию был равен 13.31,0, поэтому, когда объявили время, мы в первый момент отказывались верить своим ушам: результат Барри был всего на семь секунд с десятыми ниже мирового рекорда.

Мое пребывание в Лондоне закончилось встречей с бывшей новозеландской звездой по теннису Марком Отуэем, который взял меня на денек в Уимблдон, где в это время работа была на полном ходу. Мы зашли на площадку к игрокам, и я имел удовольствие познакомиться с некоторыми теннисистами высшего класса.

На следующий день мы двинулись в Ньюкасл на небольшое состязание в окрестностях Гейтсхеда. К тому времени каждый из нас успел почувствовать последствия перелета из Америки, хотя Мюррей начал поправляться от своей болезни. Мы с Гарри выступали в забеге на полмили. Забег был слабый, но я плохо переносил погоду и, пробежав первую половину за 55,5, оказался на предпоследней прямой в 30 ярдах позади Гарри. Однако на финише он сильно сбавил темп и я, дотащившись до него на прямой, выиграл четыре ярда. Я показал 1.50,4.

Мюррей и Барри бежали милю, Мюррей великолепно финишировал и победил с результатом 4.03,4, весьма приличным для человека, только что оправившегося от болезни. Барри, совсем не милевик, остался далеко позади.

Когда мы возвратились в Лондон, к нам присоединился австралиец Пэт Клохесси и вместе с ним мы отправились в Финляндию через Париж. Специальный самолет доставил нас из Парижа в Хельсинки. Впервые в своей жизни увидел я, что значит встреча спортсменов в стране, где понимают легкую атлетику. В аэропорту нас шумно приветствовал духовой оркестр и многочисленная толпа зрителей. Нас долго фотографировали, и прежде, чем отпустили в город, было произнесено много приветственных речей и взято интервью.

Наша компания пополнилась переводчиком Юхани, коротко подстриженным, веселым блондином. Он должен был сопровождать нас на все время поездки.

Разместили нас в специальном легкоатлетическом лагере в Отаниеми, под Хельсинки. Окружение было восхитительным. Окна общей спальни на верхнем этаже выходили на великолепную четырехсотметровую гаревую дорожку; там был закрытый стадион, закрытые теннисные корты и гимнастический зал; в соседний лес уходили, извиваясь, живописные тренировочные дорожки.

В день приезда я начал тренировку в 9 часов вечера и провел в одиночестве прикидку на 400 м, показав 49,2 секунды. Однако заснуть было проблемой. Долгие сумерки сменились полной темнотой лишь на пару часов, и мы никак не могли убрать свет из нашей спальни в должной степени.

Нигде я не раздавал автографы в таком количестве, как в Финляндии. Финские дети настоящие профессионалы по этой части! Они не только собирают автографы, но составляют альбомы газетных вырезок с фотографиями и на каждой из них требуют подписи. В хельсинские магазины мы заходили редко: цены были явно нам не по карману.

Соревнования «Уорлд Геймз» были рассчитаны на два дня и высоко котировались в международном легкоатлетическом календаре. Для нас с Мюрреем это были, кроме того, соревнования, где мы чувствовали себя обязанными победить, чтобы доказать, что наши победы в Риме не были счастливой случайностью.

Юхани привел нас на Олимпийский стадион. У входа мы остановились, чтобы осмотреть статую бессмертного олимпийского и мирового рекордсмена Пааво Нурми. В то время он был уже преуспевающим хельсинским бизнесменом, не проявляющим большого интереса к легкой атлетике.

Как обычно, соревнования на мою дистанцию проходили в начале программы, и я должен был первым представлять Новую Зеландию.

Филпотта в моем забеге не было. Этот забег ограничивался бегунами с высокими результатами, и Гарри был огорчен, найдя себя в соревнованиях на 800 м в списках группы «Б».

Моими соперниками были четверо из остальных пяти финалистов в Риме, Не хватало только одного Кристиана Вэгли, так как он к тому времени бросил бег. На линии старта выстроились Роже Мунс, Джим Дюпре, Джордж Керр, Олави Салонен, Балке, Матушевски, Шмидт и я.

Салонен, обладавший в свое время мировым рекордом в беге на 1500 м, провел нас на первых 400 м, показав 55 секунд. Я устроился вторым и пробежал первый круг за 55,5. Я чувствовал себя хорошо, но не хотел выходить вперед раньше времени, хотя и сознавал, что с таким медленным темпом мне придется предпринять что-то решительное, чтобы не быть настигнутым более быстрыми бегунами на финише. Однако никакого особенного вызова не последовало, я энергично спринтовал. За 300 м до финиша я резко ускорил бег и выиграл его с удивительно быстрым для такого начала временем — 1.47,6. Матушевски был вторым — 1.48,4, а третьим, к радости финнов, пришел Салонен — 1.48,7. Мунс и Керр были далеко сзади.

Я присоединился к Лидьярду на трибунах и стал наблюдать остальную часть соревнования. Сначала мы посмотрели забег на 800 м группы «Б», где Гарри, огорченный своим изгнанием, бежал вяло и был на финише вторым. После этого начался один из самых впечатляющих забегов, которые я когда-либо видел.

В забеге на 5000 м тактически одержал верх Халберг. Начиная последний круг, он шел со значительным отрывом от остальной группы бегунов, возглавляемой Гордоном Пири. За 300 м до финиша он сделал свой финишный спурт, и стадион не переставал шуметь до тех пор, пока он не сорвал ленточку, установленную по его просьбе на отметке три мили для фиксации возможного мирового рекорда. Мы буквально онемели, когда увидели, что Мюррей не намерен бежать дальше, а замедляет бег, останавливается и радостно машет руками зрителям — за 200 м до финишной черты.

С трибун, естественно, начали ему махать руками, кричать и указывать. Мюррей, казалось, понял — что-то не в порядке, оглянулся назад и увидел Пири, быстро наступавшего на него с мрачной решимостью на лице. Отсутствие фотографов и судей на финише, по-видимому, вразумило Мюррея, и он внезапно сорвался с места, как поднятый олень. К счастью, у него было настолько большое преимущество, что он победил еще с запасом.

Позднее Артур сказал, что он чуть не запустил в Мюррея секундомером. Это был эпизод, который мы долгое время не позволяли ему забыть.