Пираты - Рис Селия - Страница 12

• Предыдущая
• 12/84
• Следующая

Решив, что ко мне это тоже относится, я направилась к выходу вслед за мачехой и братом, но отец окликнул меня:

— Останься, дочка. Мне нужно поговорить с тобой.

Я вернулась к столу и замерла в ожидании, но отец как будто позабыл о моем присутствии. Он сидел в кресле, погрузившись в раздумья и безучастно взирая в окно на раскинувшийся внизу город.

— Отец? — напомнила я о себе.

— Тебе уже подыскали жениха?

Я покачала головой.

— Ну, а хотя бы кандидатуру подходящую? В последнем письме твоя мачеха писала, что имеет виды на одного молодого человека…

Я мысленно представила распухшую физиономию Джеймса Кэлторпа с перебитым носом и снова покачала головой.

— Вот и хорошо! — Он потер руки, словно пытаясь согреть их. — Я всегда говорил, что от этих младших сыновей никакого проку, только напрасный перевод денег. Корчат из себя аристократов, а у самих и ночного горшка за душой не найдется! Значит, ты свободна?

— Ну-у… не совсем…

— Что ты имеешь в виду? — насторожился отец. — Говори прямо!

Я сделала глубокий вдох, намереваясь признаться ему во всем и одним махом разрешить все проблемы. В сердце моем вспыхнула надежда. Если я сейчас правильно разыграю свои карты, то не исключено, что смогу уже в ближайшее время выйти замуж за Уильяма. Да и домашним облегчение, сами же хотели поскорей от меня избавиться.

— Я помолвлена.

— Вот как? — нехорошо прищурился отец. — И с кем же?

— С Уильямом. Он приезжал в Бат, мы встретились и…

— С Уильямом? Каким Уильямом?

— Уильямом Дэвисом. Ты знаешь его.

Отец задумчиво поскреб щетину на подбородке.

— Что-то припоминаю. Отец, кажется, ходил у меня капитаном на «Святом Иоанне», а мать держит в порту постоялый двор «Семь звезд». Так?

— Да-да, тот самый! Он сейчас…

— Простой матрос? Никогда я не выдам свою дочь за простого матроса, так и знай!

— Он не матрос! Он лейтенант Королевского флота!

— Какая разница? — усмехнулся отец. — Это одно и то же!

— Но мы же помолвлены!

— Ну и что? Ты несовершеннолетняя и выйти замуж без моего согласия не можешь. А я такого согласия не дам! — Прочтя, должно быть, на моем лице обиду и разочарование, он чуточку смягчился: — Вижу, ты считаешь меня жестоким и несправедливым, но это не так, поверь. А если не веришь, спроси о том, что такое жестокость и несправедливость, тех бристольских вдов и сирот, чьих кормильцев отняло море. Да что далеко ходить? Спроси об этом меня! Я в одночасье потерял все. Все! — Голос его дрогнул и сорвался на крик: — Ты хоть понимаешь, что теперь мне придется продать последнее, чтобы расплатиться с долгами?! — Отец вскочил, подошел ко мне вплотную и заглянул в глаза. — Если я попрошу, ты ведь выручишь нас, Нэнси, правда? — Он коснулся моей щеки и ласково провел по ней дрожащими, старческими пальцами. — Ты сделаешь это? Ради меня? Ради нашей семьи?

— Конечно, папа!

Я совершенно не представляла себе, на что соглашаюсь. Но разве могла я поступить иначе, видя его в столь плачевном состоянии?

— Хорошая девочка! Моя девочка! Моя Нэнси! Я знал, что могу на тебя положиться. Ты всегда была честной и верной, не то что твой никчемный братец — мот и картежник! Ты дочь своего отца, и я уверен, что ты с честью исполнишь свой долг. — Отец медленно, мелкими шажками, заметно пошатываясь и хватаясь за стол обеими руками, чтобы не упасть, вернулся обратно в кресло. — У меня остался последний шанс, — сказал он, с облегчением опустившись на мягкое сиденье. — Последний и единственный, — добавил отец слегка заплетающимся языком, но когда он снова поднял голову и посмотрел на меня, глаза его светились прежним блеском и несгибаемой волей. — Я ожидаю к обеду важного гостя и хочу, чтобы ты выглядела веселой и обворожительной, а не такой, как сейчас. Немедленно прекрати дуться, пока все молоко в доме не скисло! Ступай к Сьюзен, пускай она приведет тебя в порядок. И пришли ко мне Джозефа. Попробуем вместе прикинуть, как выпутаться из этой передряги.

Буря никого не обошла стороной. Пострадали все бристольские судовладельцы, но наибольшие убытки пришлись на долю отца. Он потерял целый караван. Ко дну пошли сразу два десятка судов вместе с командами и грузом. Уцелели лишь те, что во время шторма находились в порту или далеко от Англии, но ожидать прибытия последних в скором времени не приходилось.

— Весь Бристоль только об этом и судачит! — взахлеб рассказывала последние новости Сьюзен, вернувшись из города. — Из наших только одно судно спаслось. В экипаже одни иностранцы: все смуглые, черноволосые, с золотыми сережками в ушах и по-английски ни бельмеса не понимают. Как они умудрились выдержать ураган, не потеряв ни паруса, ни снасти, ума не приложу. В порту поговаривают, что капитаном у них, должно быть, сам сатана, а иначе чем объяснить такое везение?

Портовые кумушки даже не догадывались, как близки они к истине в своих рассуждениях, но тогда я об этом и не подозревала.

Заинтриговавший всех таинственный капитан и был тем самым «важным гостем», ожидавшимся к обеду Обеду, которому, увы, не суждено было состояться. Обожаемый отцом ростбиф пережарился и подгорел, а заказанный им на десерт пышный пудинг позабытый в духовке, перетомился и засох, стал жестким, как пушечное ядро. Сьюзен успела только распустить мне волосы и начать их расчесывать, когда внизу раздался чей-то громкий крик, сменившийся топотом ног. Потом снова крики и возбужденные голоса по всему дому. Я была неодета, поэтому Сьюзен одна спустилась вниз, чтобы выяснить, что случилось. Вернулась она через несколько минут, бледная и потрясенная.

— Что там такое? — спросила я с нетерпением, отвернувшись от зеркала.

— Беда, мисс, — ответила она чуть слышно, и глаза ее наполнились слезами. — С вашим отцом совсем плохо. Они сейчас поднимают его наверх.

Я вылетела из комнаты, в чем была — корсете и нижней рубашке, — и застыла на пороге, в ужасе взирая на скорбную процессию. Роберт шел первым, спиной вперед. Голова отца свесилась на грудь, а правая рука повисла, задевая за ступеньки. Сзади пыхтел лакей, поддерживая хозяина под коленки. Я сбежала по лестнице, чтобы помочь, и подхватила свисавшую руку. Она оказалась безжизненно вялой и неожиданно тяжелой. Бережно уложив ее отцу на грудь, я заглянула ему в лицо. Оно было землисто-серым, без единой кровинки, челюсть отвисла, а обращенную ко мне щеку изрезали тяжелые складки. Полуоткрытые глаза с налитыми кровью белками невидяще смотрели в потолок.

— Он?.. — Я беспомощно посмотрела на Роберта.

Тот понял меня без слов и только хмуро покачал головой:

— Еще жив. За доктором уже послали.

Они отнесли отца в его спальню и уложили на кровать. Роберт послал лакея за горячей водой и чистыми простынями, сам же встал у изголовья, со слезами на глазах глядя на распростертое тело. Я на цыпочках удалилась, оставив отца на его попечение.

— Хозяйка говорит, у него апоплексический удар, — сообщила Сьюзен. — Те же симптомы, что и у покойного мистера Уилкса. Уж ей ли не знать!

Приехавший доктор только руками развел: медицина в подобных случаях бессильна. Все ожидали, что мачеха тоже сляжет, но после первого потрясения та взяла себя в руки и собственноручно написала два письма: одно Генри в Лондон, другое Неду в полк. Отец умер на третий день, так что братья приехали вовремя, чтобы успеть попрощаться с ним. Когда стало ясно, что конец близок, мы все собрались у его смертного одра. Генри и Джозеф стояли по правую и левую руку у изголовья, а мы с Недом — в ногах, с трепетом прислушиваясь к хриплому, прерывистому дыханию умирающего и мучительно сознавая, что каждый вдох или выдох может оказаться последним. Все эти дни отец находился без сознания, но перед самой смертью пришел в себя, приподнял голову, огляделся, схватил Генри за рукав и притянул к себе. Оба старших брата склонились над ним. Последние слова отца были тихими и неразборчивыми, и я ничего не расслышала, но братья, очевидно, поняли и согласно кивнули.

• Предыдущая
• 12/84
• Следующая