Проспать Судный день - Уильямс Тэд - Страница 28

— Значит, говоришь, я не могу туда попасть?

— Я понятия не имею, какие схемы контроля устроил Кифа, но, определенно, ты не сможешь попасть туда так, чтобы об этом не узнали другие, а результатом будет то, что меня возьмут на прицел. Не забывай, Бобби, в отличие от тебя, мне некуда будет деться, если дерьмо полетит в разные стороны.

Я чувствовал себя изнеможенным, ничего не понимающим и взвинченным одновременно. И алкоголь еще явно влиял на мою способность рассуждать, хотя меня это вовсе не радовало. Наверное, мне не следовало развивать тему, по крайней мере, в тот момент, но у меня было ощущение, что мне наконец надо узнать, кто сейчас за кого. Кто действительно на моей стороне.

— Хочу тебе кое-что сказать, Сэм. Я знаю, кто такой Кифа. И, знаешь, что? Это именно твой Кифа хочет до меня добраться.

Он долго глядел на меня, а потом взял ложку и принялся мешать свой черный кофе. Тоже достаточно долго.

— Говори, — наконец сказал он.

И я заговорил. Не забывайте, я очень долго себя сдерживал, с тех самых пор, как зомби «улыбающийся убийца» сказал мне, что Кифа — его босс, а потом и Уолтер Сандерс сказал нечто, что дало мне возможность понять, что под личиной Кифы скрывается Энаита. Мне надо было объяснить Сэму все. Слишком долго я все от него скрывал, и то, как встретил Уолтера в Аду, и все остальное. Так что говорить мне пришлось немало. Я даже рассказал ему об украинских амазонках и «Движении Черного Солнца». Сэм просто сидел и потихоньку пил кофе, не говоря ничего, но было видно, что настроение у него отнюдь не радужное.

Когда я закончил, то надеялся, что сейчас Сэм сделает что-нибудь классное. Похлопает меня по плечу, скажет, что будет со мной до конца, или предложит свое объяснение, лучше, чем мое, и все встанет на свои места. Вместо этого, когда я закончил говорить, он все так же глядел на меня.

— Ты закончил? — спросил он через пару секунд.

Я сказал, что да.

— Хорошо. Поскольку я скажу тебе, что это самая большая куча навоза, которую мне когда-либо доводилось слышать, а я многие годы разгребал Авгиевы конюшни лжи.

Он откинулся на спинку стула.

— Погляди на себя, Бобби. Ты в полном дерьме. Ты влюблен в женщину, которую сожгли на костре и которая признавалась, что заслужила этого. Ты отправился ради нее в Ад, во имя Небес! Ты разозлил одного из главных тяжеловесов Оппозиции, из-за тебя разнесли на куски «Циркуль», а теперь ты пытаешься сказать мне, что все то, над чем я годами работал с чистым сердцем, — просто дерьмо. На самом деле, ты, похоже, думаешь, что это всего лишь еще одна ловушка для тебя. Не думаешь ли ты, Бобби, что и я в этом замешан? Что я враг, просто потому, что я что-то хранил от тебя в тайне? Что я работаю с Кифой, чтобы уничтожить тебя?

— Нет, Сэм, не говори глупостей…

— Глупостей? Блин, ты на себя посмотри, послушай сам себя. Ты переезжаешь с места на место каждые пару недель, у тебя в квартире дырки от пуль в стенах, ты не спишь, ты разозлил всех боссов, не говоря уже о полчищах Ада. И вместо того, чтобы выйти чистеньким и отправиться со мной в Каинос, ты упорно хочешь сделать все по-своему. Ладно, старина. Мне больно говорить это, но ты хрень творишь.

Я все сидел, лишь открыв рот, будто рыба на багре, когда он встал. Швырнул на стол пятерку, за выпитый им кофе, потом швырнул мне двадцатку.

— Возьмешь такси, парень. Я сейчас с тобой ни на минуту не останусь. Если бы ты и так не был в синяках, я бы тебя выволок наружу и сам тебе морду набил.

Сделав пару шагов, он обернулся.

— Я понимаю, что ты чувствуешь себя безнадежно. Понимаю, что ты считаешь, что весь мир безнадежно испорчен, и человеческий, и тот, в котором живем мы. Блин, я даже более-менее с этим согласен. Но это не означает, что я должен лечь и валяться в этом дерьме вместе с тобой. Может, в чем-то ты и прав, но это не значит, что ты прав в целом. И в данный момент мне плевать на это.

— Сэм, прости…

— Поговорим в другой раз, может, я соглашусь тебя слушать, — сказал он, уходя. Он был в таком настроении, что по дороге задел полами пальто тарелки двоих парней, сидевших в соседнем закутке. Но Сэм — парень огромный, и если он зол, надо быть самоубийцей, чтобы вскочить и затеять разборки. Парни даже не стали говорить о том, что он за ублюдок, пока за ним не закрылась стеклянная дверь.

После этого я продолжил сидеть, глядя на замерзающий в чашке кофе. Официантка пару раз прошла мимо, предлагая налить мне новую, но я отмахнулся. Не нужен мне был этот долбаный кофе, хватит.

Этой ночью я спал немного, и не из-за скверных снов. У меня было четкое ощущение, что на моей шее затягивается петля, все сильнее. Надежда была одна — найти рог и стащить его у Энаиты. Тем временем я терял друзей и союзников со всех сторон.

Я не думал, что Сэма уже не вернешь, на самом деле. Но и не привык к тому, чтобы он так на меня злился. Кроме того, я все еще не знал подробностей его соглашений с Кифой. Более всего, у меня была еще пара поводов не доверять ему. В конце концов, он с самого начала лгал мне по поводу Третьего Пути, а я и подумать не мог, что такое когда-то случится.

Так кто же остается в «Команде Бобби»? Фокси-Фокси ясно дал понять, что более не желает во все это ввязываться — думаю, старая добрая фраза «обгадился со страху» вполне к нему применима, если можно сказать такое о японском духе. Клэренс… ну, Клэренс, возможно, еще со мной, хотя он еще не до конца оправдался в моих глазах, после того как начал свою карьеру, шпионя за мной и пытаясь арестовать Сэма. Конечно, я тогда ему двинул по башке рукоятью пистолета, но это не делало меня великим учителем. Джордж Иннфосвин обретался где-то в Сентрал Вэлли, Сестрички Соллихалл в таких делах совершенно не котировались, а Обломыш обломался еще больше обычного, ответив на мои последние вопросы. Кто же у меня оставался?

Две амазонки, с которыми я только что познакомился, Орбан, поставщик оружия и мой автомобильный гуру — две девушки, едва говорящие по-английски, и бессмертный венгр, который не станет за меня драться. Кто еще? Профессор Густибус, но он слишком странный и непонятный, чтобы на него рассчитывать.

Конечно же, я забыл про моего старину Джи-Мэна, Гарсию Виндовера, дебильного подростка, косящего под гангстера и считающего себя одним из моих оперативников. Он сделает для меня все, несмотря на полное отсутствие квалификации и элементарного соображения. По-английски он тоже говорит плоховато, хоть это и его родной язык. Здорово, вверить свою бессмертную душу заботам Джи-Мэна.

Я решил поскорее забыть о нем.

И всю ночь пытался решить судьбоносные вопросы, те, от разрешения которых зависит не только моя загробная жизнь, но и, возможно, равновесие между Небесами и Адом. Когда я понял, что нормально поспать не удастся, то сделал себе кофе. И пришел к одному серьезному решению, тому, что меня очень и очень огорчало, но которое придется исполнить.

Пора продавать мою машину.

— Ты шутишь.

С Орбаном всегда было сложно отличить вопрос от утверждения, да и вообще понять, не говорит ли он с кем-то еще, поскольку он редко смотрел в глаза и обычно вокруг него толпились бородатые мужики, желая привлечь его внимание, будто гномы в брачный сезон вокруг Белоснежки. Я дождался, пока очередная группа оружейников отойдет в сторону. Орбан повторил свои слова, что давало основание предположить, что он все-таки со мной разговаривает.

— Хотелось бы, — ответил я. — Я люблю эту машину так, как обычный человек любит мать родную. Более того, поскольку эта машина никогда не кормила меня ливерной колбасой на ланч и не водила за ручку в школу, я люблю ее еще больше. Но мне нужны деньги, и, честно говоря, я уже не уверен, что когда-нибудь смогу на ней ездить, не чувствуя себя Самым Разыскиваемым Преступником в Америке.

Орбан пошел вместе со мной в гараж и скинул брезент с моей машины, моего любимого АМС «Матадор». Медная окраска, черно-белая обивка салона — такая красота, что я едва не расплакался.