Медленная смерть - Хоум Стюарт - Страница 18

Пожав руки и обменявшись парой слов, Джок и Стивен приступили к работе. Грэхем узнал Смита, он видел его на бесчисленных арт-выставках — хотя насколько он помнил, он никогда не заговаривал с молодым человеком, считая его неудачливым художником. Мозг Стивена работал с двойной нагрузкой, он знал, что общение в дружелюбных тонах с арт-критиком высшего пилотажа может весьма помочь его карьере. Спартак решил, что лучший план — подождать, пока Грэхем не соберётся на ланч, и пойти с ним. Критику придётся заговорить с ним, поскольку он первый сграбастал материалы Неоистов, и чисто из благородства согласился поделиться ими с пожилым критиком.

Джонни Махач купил в «Шерри» кардиган из овечьей шерсти, а потом пошёл на Руперт-Стрит. С деньгами, отобранными у пушера в «Грейз Инне», Хождес мог позволить себе сеанс у той шлюхи, которую не смог снять на прошлой неделе. Мысль о том, как он сдирает с бляди розовые шортики и засаживает хуй прямо в её истекающую соком пизду, заставила Джонни пожалеть, что его «ста-престы» такие тесные! Джонни хотел уличную девку даже сильнее, чем Томас Де Куинси стремился воссоединиться с Крошкой Энни — хотя бутбой ничего не знал о литературе девятнадцатого века, он бы оценил сравнение, если бы осведомлённый писатель дал бы себе труд прочитать ему лекцию.

Прохаживаясь по Руперт-Стрит, Хождес быстро уяснил, что проститутки нет и следа. Может, она ещё не вышла на работу — или занимается своим делом в другом месте. Джонни повернул на Шафтсбери-Авешо и пошёл в «Дилли».

— Извините, — чирикнула милая девушка, шагнув навстречу скинхеду, — можете ли вы сказать, что думаете по поводу Европарламента?

— А ты чего связалась с этим отстоем? — спросил Джонни, указывая на экземпляры «Марксист Таймс», которые тёлка прижимала к груди. — Ты вторая за день задаёшь мне этот вопрос. У вас вечно один дурацкий товар на всех и одна и та же расхожая фраза на весь месяц. Вы годами несёте этот бред, не достигая ни малейшего результата. Ты говоришь, как робот какой, ты вообще сама умеешь думать? Я к чему: что ты вообще делаешь?

— Я вошла в партию, когда училась в университете, — ответила активистка, — потому что хотела включиться в борьбу рабочего класса против угнетения!

—И что, ты не понимаешь, — зашумел бутбой, — партия и твои дружки-студенты не борются с угнетением, они просто ссут по ветру. Это всё дратата, ваше коммунистическое революционное дерьмо. Я к чему: сколько людей из вашей ячейки не ходит в университет?

— Все ходят, — призналась тёлка, — и иногда я из-за этого переживаю.

— А ты не переживай, — отлупил Ходжес. — Включи уже мозг и осознай очевидную вещь, твоё занятие — голая трата времени. Почему бы не осознать ошибку и не отречься от неё?

— На словах всё просто, — проворчала девушка. — Но нельзя же просто взять и выйти из партии!

— Можно, — гнул своё Джонни.

— Как? — хныкнула активистка.

— Мы найдём тихий паб и я куплю тебе выпить, — предложил Ходжес.

— Но мне положено продавать «Марксист Таймс»! — возразила девушка.

— Дай их сюда, — приказал Джонни.

Активистка сделала, как было сказано, бездумное

подчинение в неё вколотили лидеры партии, вечно бубнящие про дисциплину. Ходжес взял газеты и бросил в ближайшую урну.

— Видишь, — заверил скинхед бывшую активистку, — забросить это партийное мудозвонство куда проще, чем ты думала.

— Да уж, — засмеялась девушка. — Кстати, меня зовут Атима, Атима Шиазан.

— А я Джонни, — сказал ей Ходжес. — Друзья зовут меня Джонни Махач. Теперь, когда мы познакомились, пора вместе выпить!

Первая попытка Пенни Эпплгейт и Дона Пембертона изучить движение Неоистов вышла откровенно неудачной. Они не знали, что доступ в Библиотеку Галереи Тейт является привилегией, обычные люди таким правом не обладают. Чтобы получить разрешение на свои исследования, убийственному дуэту нужны были академические рекомендации, связи, и к тому же приглашение выдавалось заблаговременно. Споры с женщиной в справочном бюро окончились на повышенных тонах — обещанием, что если «Эстетика и Сопротивление» от неё не отстанут, она прикажет выбросить их из Тейт!

Эпплгейт и Пембертон привели нервы в порядок, причащаясь великих работ искусства, хранящихся в этом храме эстетических ценностей мирского гуманизма. Голос, что кричал на Дональда изо дня в день, при случае шептал и тем, чьи таланты были выставлены на общее обозрение в Тейт. Каждого великого художника касалась — как минимум в моменты творческих подъемов — та же сила, что давила на Пембертона с момента его рождения. Если Бог мёртв, «Его» идеологической заменой стала Муза, что использует столь же мистические приёмы.

Перейдя площадь, что обычно признаётся концептуальной моделью серьёзной культуры, Пенни и Дон отправились в кафе в подвале Тейт, где усладили себя напитками. Были и другие возможности продемонстрировать своё владение культурным капиталом, так что на текущий момент «Эстетика и Сопротивление» сделали перерыв в своей мании почитания пятен краски.

— Это нечестно! — мычал Пембертон. — Я художественный гений, но дураки, управляющие этим заведением, отказываются признавать этот факт и не пускают меня в библиотеку!

— Это ещё не самое страшное! — воскликнула Эппл-гейт.—Если мы не преуспеем в сборе материала по Неоиз-му, и пропаганде движения, Хирам и его господа чего доброго, решат, что мы не достойны контракта с галереей!

— И что нам делать? — взвыл Дональд.

— Знаю! — чирикнула Пенни, неожиданно ободряясь, словно её посетила вспышка вдохновения. — Мы позвоним Рамишу, он знает здесь главного библиотекаря, я уверена, он сможет порулить проблему, и нас пустят без рекомендаций и приглашений.

— Да, да! — закричал Пембертон. — Очередная моя блестящая идея. Пенни, мелочь есть? Ты должна пойти и позвонить нашему другу. Повезло; что я известен и умею пользоваться своими контактами!

— Какой у него телефон? — спросила Эпплгейт.

— Откуда мне знать! — рявкнул Дон. — У тебя что, записной книжки нет?

— Нет, я оставила её дома, — пожаловалась Пенни.

— Твою мать! — ругнулся Пембертон. — Мы так можем весь день потерять.

— Всё не так плохо, — возразила Эпплгейт. — Я могу позвонить в директорскую справочную.

— А тогда, — спросил Пембертон, — чего ты сидишь на жопе? Нельзя терять ни секунды, а ну беги к телефону!

— А чай допить можно? — прохныкала Пенни.

— Нет! — завопил Пембертон. — На кону наши карьеры, возьми себя в руки — и в бой!

Джонни Махач провёл Атиму Шиазан по Сохо и через Оксфорд-Стрит. Они уселись на первом этаже «У Бредли» — в испанском баре на Хенуэй-Стрит. Стоило пинтам украсить стол, и разговор потёк ещё свободнее, чем во время недолгой прогулки.

— Как же здорово поговорить с кем-нибудь о партии, — призналась Атима. — Я давно ломаю голову, может, зря я стала активисткой коммунистов?

— И у тебя нет ни одного друга, с кем можно поболтать о всяком? — недоверчиво спросил Ходжес.

— Собственно, в этом-то и состоит моя проблема, — объяснила Шиазан. — Когда я вступила в партию, от меня отвернулись все старые друзья. Они решили, что со мной скучно, я только и говорю, что о политике и пытаюсь продать им очередной выпуск «Марксист Таймс». Я не общаюсь ни с кем, кого знала до получения партбилета — а даже если бы и общалась, они и слышать про партию ничего не хотят. Их всех от неё тошнит.

— А что ты делаешь в свободное время? — спросил Джонни. — Не можешь же ты постоянно таскаться с этими марксистскими дурнями!

— Ты и впрямь понятия не имеешь, что такое коммунистическая организация! — засмеялась Атима. — Свободного времени у меня нет. Есть приказы, их надо выполнять — продавать газеты с шести утра и до семи-восьми вечера. Потом все члены должны ходить на встречи и семинары по политическим вопросам.

— А что ты делаешь, когда хочется секса? — поинтересовался Ходжес. — Надеюсь, тёлка с таким телом, как у тебя, до дрочки не опускается — вот было бы расточительство!

— Я всегда слишком устаю, чтобы ещё и дрочить! — покраснела Шиазан. — Падаю в кровать в час-два ночи после полуночных посиделок, где в нас вдалбливают линию партии. Собирают всех продавцов газет центрального Лондона, и мы играем в вопросы-ответы по актуальным политическим публикациям. Похоже, нам промывают мозги. Ладно, возвращаясь к сексу, у меня было больше партнёров, чем стоило и хотелось бы. Я пользовалась популярностью у партийных лидеров. Но по большей части они женаты, и я обычно просто отсасываю им в сортире во время перерыва. Как тебе обращение с женщиной? Вот что меня действительно напрягает в партии, их теория равенства полов никак не соотносится с практикой. Ещё, у меня есть приказ спать с каждым, чьё имя им хочется видеть на заявке о приёме. Думаю, все мужские кадры соблазнились на вступление из-за секса!