Пифия - Резник Майкл (Майк) Даймонд - Страница 27

• Предыдущая
• 27/79
• Следующая

— Возможно, нам удастся тебе помочь.

— Как? Единственное, чего ты добьешься, так это отвлечь меня.

— Я провел с Пенелопой Бейли куда больше времени, чем кто-либо еще в Республике, за исключением ее родителей.

— Да? И сколько времени ты провел с ней?

— Почти шесть месяцев.

— Шестнадцать лет назад? — насмешливо фыркнул — Индеец. — Забудь об этой дурацкой операции и дай мне возможность заняться делом самому.

— Есть и другая причина для хирургического вмешательства, — холодно отрезал Тридцать Два.

— Да?

— Тебе придется действовать за пределами Республики, — продолжал Тридцать Два. — Основываясь на предыдущем твоем поведении, можно сделать вывод, что, оказавшись там, ты просто направишь корабль в сторону Внутренней Границы… а если ты и останешься на Альфе Крепелло, то рано или поздно не устоишь перед искушением наркотиков.

— И ты полагаешь, что, нашептывая мне на ушко банальные истины насчет долга и чести, сумеешь остановить меня?

— Нет, — откровенно ответил Тридцать Два. — Но полагаю, что миниатюрная плазменная бомба, которую мы собираемся вживить в основание твоего черепа и которую я смогу в любой момент взорвать с любого расстояния в пределах двадцати световых лет, заставит тебя быть несколько более осмотрительным. — Он помолчал. — Ну так что? Мы договорились?

Долгую минуту Индеец пристально смотрел на него, затем кивнул:

— Да, договорились, подонок.

— Ты меня слышишь?

Джимми Два Пера скорчил гримасу и перевернулся на другой бок.

— Джимми, просыпайся. Это Тридцать Два.

— Тридцать два чего? — пробормотал Джимми.

— Просыпайся, Джимми. Тебе пора выходить из-под действия наркоза.

— Да я уже и так проснулся, черт бы вас всех драл! А теперь отстаньте от меня ради всего святого!

— Вставай, Джимми. Вставай!

— Пошел вон!

— Я и так нахожусь далеко, Джимми. Я на расстоянии пяти тысяч миль от тебя.

Качаясь, словно пьяный, Джимми с закрытыми глазами сел на постели.

— О чем это ты там толкуешь?

— Открой глаза, Джимми.

— Не хочу. У меня сейчас эта чертова голова треснет и разлетится вдребезги.

— Это пройдет.

— Очень хотелось бы.

— А теперь открой глаза, Джимми.

Индеец открыл глаза и сразу же поморщился, когда нестерпимо яркий свет ударил в зрачки… в оба: его собственного и искусственного глаза.

— Ярко слишком, — пожаловался он, сощурившись.

— Это потому, что твои зрачки расширены. Через минуту или две они адаптируются.

— Что, операция закончилась? — спросил Индеец.

— Да. Как ты себя чувствуешь?

— Так, словно у меня был недельный запой. Все тело ломит, и голова болит.

— Нам пришлось изрядно повозиться с твоей головой. Осмотри комнату.

Индеец сделал, как ему велели, и обнаружил, что находится в просторной палате. Медсестра, одетая во все белое, сидела в углу, внимательно наблюдая за пациентом. Судя по боли в левой руке, он ожидал увидеть множество проводов и трубок системы жизнеобеспечения, подсоединенных к его плоти, однако их, похоже, уже успели убрать. Множество датчиков были подсоединены к его груди и шее, однако они вызывали скорее щекотку, чем боль.

— Очень хорошо, — удовлетворенно заметил Тридцать Два. — А теперь подними руку на уровень глаз на расстоянии шести дюймов от лица.

— Какую руку? — не понял Индеец.

— Любую.

Индеец поднял руку.

— Линзы адаптировались почти мгновенно, — констатировал Тридцать Два. — Теперь поверни голову влево и посмотри в окно.

— Я что тебе, крыса подопытная? — возмутился Индеец.

— Делай, что тебе говорят, — ответил Тридцать Два. — Я хочу посмотреть, как твое, зрение приспосабливается к неожиданному изменению освещенности.

— А потом что?

— Не понял!

— Я же не собираюсь остаток своих дней прыгать для вас через обруч.

— Я же должен проверить твой новый глаз, Джимми.

Индеец вздохнул и повернул голову, бросив взгляд в окно.

— Отлично!

— Что дальше? — угрюмо поинтересовался Индеец.

— Ничего, — откликнулся Тридцать Два. — Похоже, все функционирует совершенно исправно. Полагаю, у тебя нет трудностей, ты хорошо меня слышишь?

— Лучше б мне вообще тебя не слышать, — буркнул Индеец.

— Насколько можно судить, операция не изменила твоего отношения к нам, — сухо констатировал Тридцать Два.

— Мне совсем не нравится, когда у меня в голове раздается чужой голос, — заявил Индеец.

— Это далеко не единственное, что есть у тебя в голове. Помни об этом, и мы с тобой прекрасно сработаемся. — Индеец ничего не ответил, и Тридцать Два продолжал: — А теперь нам предстоит обсудить кое-какие личные вопросы. Попроси медсестру выйти.

Индеец повернулся к сестре.

— Он хочет, чтобы ты вышла.

— Сейчас. — Она подошла к мониторам и проверила их показания, затем удовлетворенно кивнула и молча вышла из комнаты.

— Вы ее тут неплохо выдрессировали, — прокомментировал Индеец.

— Она была в палате только на тот случай, если вдруг какой-нибудь из имплантированных механизмов откажется функционировать. Было бы весьма неприятно очнуться в пустой комнате наполовину ослепшим, если даже и поговорить окажется не с кем.

— Слышать твой голос достаточно неприятно.

— К этому тебе придется привыкнуть, Джимми. — Тридцать Два помолчал и добавил: — Видишь тумбочку слева от кровати?

— Да.

— Открой верхний ящик и вытащи конверт.

Индеец подчинился.

— А теперь открой его.

— Хорошо, открыл.

— Теперь внимательно просмотри содержимое, — продолжал Тридцать Два. — Голографический портрет сверху — Пенелопа Бейли в возрасте шести лет.

Индеец стал рассматривать изображение худенькой белокурой девчушки с большими голубыми глазами. Она выглядела подавленной и усталой, и даже щечки казались не по-детски бледными.

— Следующее голографическое изображение — наши компьютерные расчеты того, как эта девушка должна выглядеть сейчас с учетом разных вариантов: набора лишнего веса или, наоборот, резкого похудения. Мы можем только догадываться о цвете ее волос и о том, какую прическу она предпочитает теперь носить. Но судя по форме ее скул, волосы у нее не должны быть слишком пышными или длинными.

• Предыдущая
• 27/79
• Следующая