Черная Леди - Резник Майкл (Майк) Даймонд - Страница 46

• Предыдущая
• 46/57
• Следующая

— Исключите тех, кто добровольно подвергался смертельной опасности менее двадцати раз.

— Исключается 682 646 человек.

— Теперь исключите тех, кто добровольно подвергался смертельной опасности менее пятидесяти раз.

— Исключается 1 121 400 человек.

— Сколько остается?

— 74 136 человек.

— Теперь исключите тех, кто добровольно подвергался смертельной опасности менее ста раз, — сказал я, тщетно пытаясь придумать еще какой-нибудь ограничивающий фактор.

— Исключается 72 877 человек.

— Сколько остается?

— Остается 1 259 человек.

— Теперь исключите тех, кто добровольно подвергся смертельной опасности менее двухсот раз.

— Исключается 1 252 человека.

— Итак, мы сократили список до семи человек.

— Если вы пользуетесь обоснованным критерием, — предостерег компьютер.

— Если да, то мы можем использовать его до конца. Сколько из этих семи добровольно подвергались смертельной опасности менее 250 раз?

— Исключаются все семеро.

— Значит, нужен другой критерий, — сказал я.

— Следующий логический шаг — определить, кто из них рисковал жизнью чаще остальных.

— Может, и так, — сказал я, — но между ними почти нет разницы.

Вероятно, каждый почти постоянно подвергается смертельному риску.

Я подумал.

— Ладно, порядка ради — назовите-ка мне имя первого человека в списке.

— Готтфрид Шенке, с Тумиги III.

— Каким образом он постоянно рискует жизнью? — спросил я.

— Он собирает моллюсков в водах величайшего океана на Тумиге III.

— Почему это опасно?

— В этих водах обитает множество хищных рыб и животных. В результате их нападений Шенке четыре раза попадал в больницу за последние девять лет.

— Но ведь сотни миллионов людей по всей Галактике плавают в водах, где обитают хищники, — возразил я. — Безусловно, десятки миллионов погружались в такие воды более двухсот пятидесяти раз!

— Это верно.

— Тогда почему в списке только Шенке?

— Потому что ваш критерий предполагает, что человек должен рисковать жизнью сознательно и добровольно. Никто, кроме маленькой горстки пловцов, не знает, или не думает, что так рискует, и не вошел бы в воду, если бы знал об опасности или чувствовал, что она угрожает ему лично.

— Понимаю, — ответил я. Тут мне в голову пришел еще один критерий.

— Теперь исключите из этих семи всех гомосексуалистов.

— Исключаются трое. Остается четыре человека, включая Готтфрида Шенке.

— Кто остальные трое?

— Уилфред Крамер с Холмарка, охотник на крупную дичь в джунглях Холмарка, Альсатии IV и Каробуса XIII, — компьютер сделал паузу. — Эрик Нквана с Нью Зимбабве, за которым числится семнадцать горных прыжков.

— Что такое горные прыжки? — спросил я.

— Вид спорта, когда спортсмен прыгает с вершины горы в бурную реку.

Я вздрогнул от одной мысли о таком спорте.

— Кто еще? — спросил я.

— Владимир Кобринский с Солтмарша. Бывший боксер-профессионал, парашютист, подопытное животное…

— Подопытное животное? — прервал я. — Объясните, пожалуйста.

— Он добровольно согласился на инъекции смертельно опасных заболеваний, когда шел поиск средств борьбы с ними.

— Это не противоречит критерию бескорыстия?

— Не думаю, — ответил компьютер. — В то время он отбывал в тюрьме срок за убийство, совершенное из-за ссоры на Альтаире III. Дал согласие на инъекции в обмен на сокращение срока. Продолжать?

— Пожалуйста.

— Кроме этого, он был охотником и исследователем. Сейчас он художник.

— Какой же риск для жизни в занятиях живописью? — спросил я озадаченно.

— Он создал новый вид искусства, называемый плазменной живописью.

Это в высшей степени опасный процесс, в ходе которого должным образом сформированными пучками жесткого излучения в пространстве создается сияющая картина, рассеивающаяся приблизительно за минуту.

— Похоже, он в самом деле очень энергично призывал ее, — задумчиво произнес я.

— Фактически он рисковал жизнью на семнадцать раз меньше, чем Шенке, — заметил компьютер.

— Но Шенке может быть просто увлеченным коллекционером, — сказал я.

— А этот человек, похоже, всю свою жизнь построил на поисках Черной Леди.

— У вас есть еще вопросы?

— Ни одного в голову не приходит, — ответил я и вздохнул в изнеможении. — Хотел бы я знать, не ушел ли весь сегодняшний вечер на бесполезные упражнения.

— Я не могу ответить на такой вопрос.

— Знаю, — сказал я устало. — Думаю, вряд ли кто из этих четырех нарисовал в последние две недели портрет Черной Леди?

— Никто, — ответил компьютер. — По имеющимся данным, лишь один из них проявил некий интерес к ее портрету.

— Объясните! — я насторожился.

— Два года назад Малькольм Аберкромби через одного из своих агентов приобрел портрет той, кого вы называете Черной Леди. Аукцион проходил на Бета Сантори V.

— Продолжайте, — с надеждой попросил я.

— Человек, торговавшийся с ним за картину, был Владимир Кобринский.

Я понимаю, что это не имеет никакого отношения к гипотетической задаче, но вероятность случайного совпадения, без всякой связи между упоминанием его имени в обоих контекстах, равна 0.0000037 процента.

— Могу я получить распечатку тех открытых данных о нем, которыми вы располагаете?

— Печатаю…

Из машины выполз листок бумаги.

— Есть ли в банке данных вашей памяти его голограмма?

— Я ее еще не стер. Пожалуйста, посмотрите на экран.

Голографический экран замерцал, и я впервые увидел суровое, резкое лицо Владимира Кобринского.

Черная Леди, протянув руки, манила меня к себе. Я неуверенно сделал шаг вперед, затем второй.

— Ко мне, Леонардо, — тихо и проникновенно шептала она. — Иди ко мне, и ты увидишь то, о чем лишь мечтал. Переступи со мной эту грань, и ты узнаешь вечные тайны Жизни и Смерти.

Я сделал третий шаг, уже тверже.

— Приди, — шептала она. — Приди ко мне, и ты узнаешь великий секрет Другой Жизни. Иди же!

Я вскочил в койке. Руки у меня тряслись, цвет бурно менялся. В конце концов я понял, что это был лишь сон, и немного успокоился.

Но был ли это сон? Я редко вижу сны, а когда мне что-то снится, то проснувшись, я обычно не помню подробностей — но этот сон запомнился предельно ясно.

Чем больше я о нем думал, тем чаще задавал себе вопрос: а не было ли это видением, явлением Матери Всего Сущего? Это могло казаться слишком самонадеянным: как я смел думать, что она придет ко мне — вообще к самцу-бъйорнну — и все же каждая деталь пережитого представлялась мне ярко и отчетливо.

— Свет! — произнес я хрипло. Комната мгновенно осветилась. Я принялся расхаживать из угла в угол, ломая голову над тем, что случилось. Вчера прямо из библиотеки я пошел в отель к Венциа, рассказать о своем открытии. Он невероятно разволновался и сказал, что сей же час отправляется на родную планету Кобринского, Солтмарш. Он предложил взять меня с собой, однако я чувствовал, что не могу улететь с Дальнего Лондона без разрешения Тай Чонг. Я просил его отложить отлет до утра, но он отказался. Его лицо горело фанатическим пылом.

Тогда я вернулся к себе в комнату, расстроенный тем, что моя роль в истории Черной Леди подошла к концу, и сразу лег спать. Поскольку весь вечер я думал о ней, логично было бы предположить, что я просто увидел ее во сне, подсознательно продолжая переживать разочарование от того, что меня не взяли.

Таково было логическое объяснение — но было ли оно верным? Является ли Черная Леди лишь мужчинам-землянам, или она в самом деле явилась мне? И если она явилась мне, то не была ли она на самом деле Матерью Всего Сущего? Было ли святотатством даже подумать о такой возможности, или было кощунством не последовать за ней, когда она звала меня?

Я не знал ответа, и чем больше об этом думал, тем больше запутывался.

Я все еще размышлял над разными последствиями проблемы, когда начался день. Тогда я вышел из комнаты, намереваясь направиться в галерею.

• Предыдущая
• 46/57
• Следующая