Птичка тари - Ренделл Рут - Страница 51

• Предыдущая
• 51/79
• Следующая

— Дрожь берет, когда начинаешь думать об этом.

— Я вернулась в маленький замок, и все вещи Бруно исчезли: картины, полотна, краски и та куча тряпья. Все это исчезло, и помещение было убрано. Даже потолок, она вымыла потолок и смела паутину вместе с ночной бабочкой.

— То тряпье, чем, по твоему мнению, оно было испачкано? — Шон говорил тихо, неуверенно. — Ты никогда не думала, что это была краска, верно?

— Тогда думала. Теперь я думаю, что это была кровь.

Шон замолчал, его лицо помрачнело. Секунды через две он произнес:

— Тогда расскажи об урагане.

— Сначала еще одно. Та картина, которую Бруно написал с меня, внезапно появилась на стене нашей гостиной. Однажды утром я спустилась вниз, и она там висела. Ив убрала картину заката в Шроуве и повесила там вместо нее мой портрет.

— Зачем она сделала это?

— Не знаю. Портрет не был похож на меня, но, мне кажется, картина ей нравилась. Теперь я добралась до урагана.

Как бы для того, чтобы приободрить ее, ветер швырнул еще одну пригоршню дождя в окно за их спиной. Автоприцеп закачался. В ту ночь дождя не было, Ночь Бури, Урагана, Великого Шторма. Буря была сухой, сухая гроза, пришедшая с Атлантики, принесла с собой соль. На следующий день на окнах Шроува выступила соль, белая, как иней, сухие кристаллы, которые ветер высосал из моря.

— Листья на деревьях еще не облетели, — рассказывала Лиза, — это было хуже всего. Если бы ветви были голые, ураган не вырвал бы с корнем деревья, но они все были покрыты листвой, ведь настоящий листопад начинается лишь в ноябре, и листва превратила верхушки деревьев в громадные паруса.

— А вы были в сторожке, ты и твоя мама?

— Где же нам было быть еще? Мы никогда никуда не уезжали.

Лиза проспала бы все это, хотя вокруг стоял жуткий грохот. В одиннадцать лет дети спят так крепко, что она проспала бы и бомбардировку. Ив разбудила ее. Ив, которая ничего не боялась, была напугана. Она разбудила Лизу за компанию, чтобы рядом была живая душа, чтобы не чувствовать себя одинокой, когда вокруг мир распадается на части.

Ураган налетел в начале пятого утра, когда было совсем темно и ветер ревел в долине, как невидимый поезд, поезд-привидение. Настоящий поезд, который когда-то проезжал по долине, не производил такого страшного шума, как этот. У них еще горело электричество, когда Лиза спустилась вниз, протирая глаза, оглядываясь вокруг, но свет погас, когда она вошла в гостиную. Где-то там ветер повалил линию электропередачи.

— Что это? Что случилось?

Ив сказала, что не знает, она никогда не слышала, чтобы ветер завывал с такой силой.

— Не в этой стране. У нас не было ураганов.

— Может, это не ураган, — сказала Лиза. — Может, это конец света. Апокалипсис. Или атомная бомба. Кто-то сбросил атомную бомбу.

Ив, расставлявшая свечи в банках из-под джема, спросила, откуда Лиза знает о таких вещах. Как она узнала об Апокалипсисе? Кто рассказал ей об атомных бомбах? «Телевизор», — подумала Лиза. Она не ответила.

— Конечно, это не бомба, — успокоила ее Ив.

Пламя свечи опадало, когда дрожали окна. Порывы ветра проникали даже сюда. Занавески надувались и хлопали по стеклам. Ив попыталась включить радио, но потом вспомнила, что оно тоже работает от электричества. По той же причине она не могла приготовить чай. Ближайшая бензоколонка находилась в пяти милях. Лиза подумала, в каком уединении они жили, ближайшее жилье в той деревне, где Бруно чуть не купил дом, находилось на расстоянии двух миль. Как будто их высадили на необитаемый остров посреди бушующего моря.

Прижавшись лицом к дрожащему стеклу, Лиза посмотрела в окно. По-прежнему было еще слишком темно, и за завитками плюща, овивающего сторожку, пока с него не облетели листья, ничего не было видно. Плети вьющегося растения струились по ветру, как развевающиеся волосы, задергивая окно черным занавесом. Страшный грохот, раздавшийся неподалеку, отбросил ее на середину комнаты.

— Отойди, — сказала Ив.

Черепицы с крыши отлетали одна за другой, три черепицы упали на землю, и каждая с резким треском разбилась о камни. Ветер был порывистый, но постоянный. Он все время дул с неутихающей силой, но временами проносился шквал, подобный раскату грома, он набрасывался на деревья и покрытые листвой ветви, прокладывая себе дорогу между стволами деревьев, среди кустов. Каждый порыв сопровождался воем и заканчивался оглушительным грохотом. Земля дрожала, и почва вздымалась.

— Деревья, — произнесла Ив и повторила: — Деревья.

Ее лицо побелело. Она зажала уши руками, потом уронила руки и сжимала, ломая их. В смятении Лиза наблюдала, как Ив мечется по комнате. Ведь все это происходило в Шроуве, в Шроуве, который значил для нее больше всего на свете. Это были деревья Шроува, и при каждом близком или отдаленном треске Ив вздрагивала. Однажды она прижала руку ко рту, как бы для того, чтобы остановить рвущийся из груди крик.

Около шести начало светать. Заря возникла в виде желтой полоски по восточному краю горизонта. Лиза пробралась в кухню, чтобы посмотреть на нее, так как Ив не позволяла ей подняться наверх.

Ветер нисколько не утратил своей разрушительной силы с распространением бледного света, но, казалось, свет подпитал его новой энергией, он ревел, раскачивал ветви и кружил с пронзительным свистом. Покрытая листьями ветвь пронеслась по воздуху и с грохотом свалилась на землю. Стены сторожки дрожали. Окна дребезжали. Лиза наблюдала, как отступала с неба темнота, синевато-серая полоска обесцветилась, серый цвет побелел и открылась масса высоких, кучерявых, стремительно летящих облаков.

Вишневое дерево лежало поперек сада, его ветви и плотная листва распростерлись по лужайке, клумбам с цветами, огороду Ив, его корни торчали вверх темно-коричневыми нитевидными пальцами. Пока она наблюдала за этим, свистящий ветер, невидимый паровоз, налетел на ясень, который рос в конце аллеи, и гигантское дерево закачалось. Казалось, оно держится в подвешенном состоянии, потом оно согнулось и свалилось, исчезнув из поля зрения Лизы и внезапно оставив пустое пространство там, где всю ее жизнь стояла эта могучая, прочная, покрытая листвой преграда. Лиза охнула, прижав руку к губам.

— Отойди, — приказала Ив. — Не смотри.

Только в полдень буря улеглась. Ив попыталась выйти еще раньше, но ветер загнал ее обратно. Сломанные ветви и сучья, сухие листья покрывали сад перед домом и лужайку. Створка ворот Шроува была сорвана с петель и не открывалась, усики паслена застряли между ее причудливыми железными завитушками.

Лиза никогда не видела свою мать в таком трагическом состоянии. Даже весть о браке Джонатана Тобайаса она перенесла легче. Она была не просто несчастна, она утратила душевное равновесие. Вид поваленного вишневого дерева заставил ее разрыдаться, и она непрерывно кричала, что это неправда, это не может быть правдой.

— Не верю, не верю! Что происходит? Что случилось с нашим климатом? Это безумие.

Из окон сторожки они многого не видели. Бальзамник устоял, хотя утратил одну из своих ветвей, но упавшие деревья загораживали их обзор со всех сторон. Похоже было, будто сторожка окружена баррикадами из стволов деревьев и поломанных ветвей, как будто ветер преднамеренно и со злым умыслом построил эти баррикады, чтобы взять их в плен. Они находились внутри крепости из бурелома. Лиза понимала, что им не удастся перелезть через стволы и пробраться сквозь покрытые листьями сучья, чтобы войти в парк через главные ворота. В конце концов в три часа дня они перелезли через громадный сук бальзамника, который преграждал им дорогу.

Лиза чувствовала себя очень маленькой и одинокой, но ей приходилось держаться как взрослой и не цепляться за руку Ив, пока мать сама не сжала ее ладошку. Держась за руки, они пробрались к воротам Шроува. В парке опустошение ощущалось повсюду, поваленные деревья и кустарники громоздились кучами там, где упали, опустошение, словно от рук человека, прошептала Ив, как поле после битвы, изображенное на картине. Обломки деревьев стояли с расщепленными стволами, устремленными в небо. Птичье гнездо, громадное сооружение из толстых сучьев, переплетенных тростником, было сорвано с когда-то высокой верхушки дерева и преграждало им путь.

• Предыдущая
• 51/79
• Следующая