Похороны викинга - Рен Персиваль - Страница 1

• 1/69
• Следующая

Джордж Лоуренс, чиновник колониальной службы, инспектор одного из округов Борну, возвращался в Англию. Его путь лежал через красный город Кано и помойную яму, именуемую порт Лагос, в бухте Бенин на проклятом западном берегу Африки. Там предстоя­ла посадка на корабль «Аннам». После этого можно будет со вздохом облегчения растянуться в парусиновом кресле.

Самая трудная часть пути была пройдена. Позади остались тревога, зной, малярия, пыль, невыносимое однообразие и одиночество. Страшнее всего было одиночество.

В Кано, таинственном и древнем городе Центральной Африки, с его одиннадцатимильной стеной и населением в сто тысяч туземцев и двадцать белых, есть железнодорожная станция. На платформе этой невероятной станции Джордж Лоуренс неожиданно встретил своего старого друга, майора конницы спаги, Анри де Божоле. Они вместе учились в Итоне и потом случайно встречались на Северо-Нигерской железной дороге, на пароходах Африканской компании, на скачках в Отейле и Лонгшане и иногда в доме их общего друга – леди Брендон, в старинном имении Брендон-Аббас в Девоншире.

Несмотря на свою типичную французскую внешность, Божоле не бросился на шею Лоуренсу и не расцеловал его в обе щеки. Они просто крепко пожали друг другу руки, и только по их глазам было видно, как оба рады этой встрече. Лежа на койках купе, они переговорили о своих планах на время отпуска. Боль­ше Лоуренсу говорить не пришлось. Его друг все время порывался рассказать ему невероятную и таинственную историю, которую он должен был либо рассказать, либо умереть.

Когда поезд вышел со станции Кано, француз начал свой рассказ. Джордж Лоуренс слушал рассеянно и иногда откровению храпел. Но после Абеокуты поведение Лоуренса резко изменилось. Оттуда – до Лагоса и дальше, на палубе «Аннама» среди сверкающей Атлантики он, не отрываясь, слушал, потому что рассказ Божоле внезапно коснулся той женщины, которую он любил.

После того как они расстались в Лондоне, Лоуренс узнал начало и конец этой истории, а потом рассказал их Божоле.

Вот что рассказал майор Анри де Божоле.

– Говорю, вам дорогой Джордж, что это самое необъяснимое и необычайное происшествие. Я не успокоюсь, пока не разрешу этой тайны, и вы должны мне помочь. Вы, с вашим тренированным мозгом администратора и вашим великобританским хладнокровием. Да, вы будете моим Шерлоком Холмсом, а я вашим восторженным Ватсоном. Пожалуйста, называйте меня «дорогой Ватсон». Когда вы услышите мой рассказ, то в течение ближайших трех недель вы едва ли что будете слышать, кроме этого рассказа, и произнесете свое безошибочное суждение.

– Так! – ответил Лоуренс. – Но, может быть, мы начнем с фактов?

– Это произошло так, дорогой Холмс… Как вам известно, мое гнусное место службы называется Токоту. Там я заживо похоронен в дыре, по сравнению с которой любая алжирская деревня покажется Сиди-Бель-Аббесом, Сиди-Бель-Аббес – Алжиром, Алжир – Парижем, а Париж – царством небесным. Я оторван от моего дорогого полка, от бульваров, от всего, ради чего стоит жить. Я похоронен…

– Знаю! – без всякого сочувствия прервал Лоуренс. – Разворачивайте вашу страшную тайну.

– Что я вижу? Я вижу восход и заход солнца. Сверху небо, а снизу пустыня. Я вижу горсточку моих одуревших от пустыни людей. Черных и белых, живущих в слепленном из грязи форту. Что еще я вижу?..

– Я сейчас заплачу от жалости, – пробормотал Лоуренс. – Продолжайте про тайну.

– Иногда я вижу коршуна, шакала или ящерицу. Если повезет, я увижу караван работорговцев с озера Чад. Я благословляю эту банду туарегов за привносимое ею разнообразие, когда командую открыть огонь.

– Роковая загадка, по-видимому, была даром небес, – улыбнулся Лоуренс.

– Воистину! – ответил француз. – Этот дар был ниспослан, чтобы спасти меня от сумасшествия. Но все же цена ему была слишком высока. Он стоил жизни стольким храбрецам. Один из них был убит предательски… Это был унтер-офицер, убитый одним из своих солдат после блестящей и страшной победы… Но почему? Из-за чего? Этот вопрос я задаю себе в который раз, а теперь я задаю этот вопрос и вам, дорогой Холмс.

Знаете форт Зиндернеф? Один из наших маленьких постов. Далеко на север в стране Аир. Севернее вашей Нигерии. Не знаете? Так вот там и разыгралась эта непонятная трагедия.

В одно дьявольски жаркое утро я сидел в пижаме и зевал над чашкой кофе. В казарме легионерам играли побудку. Бедняги начинали новый день в аду. Я закуривал папиросу, когда мой ординарец вбежал, лепеча что-то об умирающем от усталости арабе на умирающем верблюде, который кричит, что он прибыл из форта Зиндернеф и что там избиение и осада, бой, разгром и внезапная смерть. Все убиты или ожидают смерти и так далее…

– Неужели умирающий верблюд кричит такие вещи? – спросил я.

– Нет, мосье, это говорит умирающий араб. Умирающий от усталости на умирающем верблюде.

– Скажи ему, чтоб он не смел умирать, пока я его не допрошу, иначе я его пристрелю, – ответил я, заряжая револьвер. – Заодно скажи сержанту, чтобы авангардный отряд Иностранного легиона в полном походном снаряжении выступил через девять минут. Остальные на мулах.

У ворот я узнал от араба, продолжающего умирать на умирающем верблюде, что два дня тому назад большой отряд туарегов был замечен с вышки форта Зиндернеф. Немедленно мудрый унтер-офицер, исполнявший после горестной смерти капитана Ренуфа обязанности коменданта, выслал этого араба на его быстром верблюде мехари из форта. Он велел ему не ждать, пока его изловят, а гнать за помощью. Если же он увидит, что туареги настроены несерьезно, ради спорта немного постреляют по форту и двинутся дальше, – проследить за ними и выяснить, какую чертовщину они задумали.

С песчаного холма араб увидел, как туареги окружили форт, вырыли в песке окопы, полезли на пальмы и открыли по форту сильный огонь. Он насчитал десять тысяч нападавших (это значит, что их было около пятисот человек). Тогда он повернул своего мехари и скакал день и ночь. Я обещал ему много наград, в том числе спустить с него шкуру, если узнаю, что он недостаточно торопился, и повел свой отряд форсированным маршем.

Я был впереди с отрядом всадников на мехари. За нами шел эскадрон на мулах и рота сенегальцев. Она должна была идти пешком по пятидесяти километров в день, пока не дойдет до Зиндернефа. Мы сделали рекордный марш и с вершины песчаного хребта увидели форт и маленький оазис. Ни следа туарегов, никакой битвы, никаких усеянных трупами развалин. Форт выглядел совершенно нормально: квадрат тяжелых серых стен, плоская крыша, бойницы и башни. Наверху стройная вышка и надо всем – трехцветный флаг.

Все в порядке, честь Франции спасена, и я от радости стал махать кепи. Я начал сочинять реляцию о своем блестящем марше и раз шесть выстрелил из револьвера в воздух. Пусть в форту знают, что где бы ни прятались туареги, опасности больше нет, потому что я, Анри де Божоле, привел помощь. Я тогда я заметил странную вещь: высокая наблюдательная вышка была пуста.

Странно! Очень странно! Непонятно, как можно, зная, что туареги шныряют вокруг и одна из их банд только что была отбита от форта, забыть выставить часового на вышку? В любой момент они могут вернуться. Я выскажу коменданту соответственный комплимент по этому поводу.

Хорошенькое положение вещей, нечего сказать! Я подхожу к форту средь бела дня, стреляю из револьвера, и никто не обращает на это ни малейшего внимания. Вместо меня с таким же успехом могли прийти все туареги Африки или вся германская армия.

Нет, несмотря на флаг, что-то было не в порядке. Я вынул бинокль. Может быть, я что-нибудь упустил невооруженным глазом. Может быть это засада: туареги взяли форт, перебили его защитников, привели все в порядок, надели форму, оставили флаг и ждут ничего не подозревающий спасательный отряд, чтобы перестрелять его у стен. Нет, слишком непохоже на наших друзей туарегов. Мы знаем, что они устраивают, когда берут форты. Нет… в бинокль я вижу в амбразурах лица европейцев: смуглые, бородатые, но определенно не похожие на туарегов.

• 1/69
• Следующая