Внеклассные занятия (СИ) - "KOSHKAWEN" - Страница 26

• Предыдущая
• 26/50
• Следующая

- Если будет очень больно… - шепчет Даня, но я тут же вскрикиваю, когда он вторгается в меня глубже.

- Продолжай… - отвечаю я, сбивчиво дыша, после того, как Даня замер во мне, позволяя привыкнуть к новым ощущениям.

Он углубляется, затем медленно выходит и проникает уже глубже, чувствуя расслабление моих мышц, которые обхватили член плотным кольцом. Больно. Не так больно, как при первичном вхождении, но до сих пор ощутимые спазмы боли сковывают меня изнутри. Только спустя несколько фрикций мое тело уже беспрепятственно принимает его, расслабляясь и чувствуя приближающийся оргазм.

Ощущение, будто лишилась девственности повторно. С болью, неприязнью, но вознаграждаемая несравненным удовольствием. Даня кончает в меня, и чувство, что его тепло разбегается по всему телу, доводит меня до оргазма повторно.

- Наверное, мне надо было сначала спросить у тебя… - нежно касается моих губ, когда я шумно выдыхаю воздух, стирая слезы с глаз, выступившие от первых спазмов боли.

- Это просто нереально!.. У меня было ощущение, что я вознеслась над землей… Я люблю вас, учитель! – улыбаюсь я, произнося последнюю фразу шуткой, но отчасти признаваясь в очевидном.

Спустя несколько дней я застала мать на кухне с покрасневшими глазами. Всклокоченная, какая-то чужая и отстраненная, она смотрела на меня своими пустыми, заплаканными глазами и курила, стряхивая пепел прямо на кухонный стол. Впервые вижу мать с сигаретой. Впервые в таком состоянии. Подобного не было даже после развода с отцом.

- Подойди ближе, дочка, - зовет она меня, и я вижу как дрожат ее руки, когда она подносит сигарету к губам. – А теперь расскажи мне все сама. Все с самого начала. Что с тобой делал учитель истории?

========== 23. Беги назад... Спасайся... ==========

«Это невозможно…» - шепчет упрямый голос в моей голове, а пальцы на ощупь находят спинку кухонного стула, когда я безвольно оседаю на него, не моргая, и кажется, даже не дыша, всматриваясь в силуэт матери, сидящей напротив через стол.

- О чем ты, мама?.. – голос дрогнул, а сердце сжалось в груди.

Я не хотела слушать. Не хотела слышать тот разговор, который должен был последовать сейчас. Твердый до того пол под ногами начал расползаться, а ноги будто увязли в нем, лишенные способности двигаться.

- Что произошло между тобой и Даниилом Евгеньевичем? – твердо и громко спросила мама, яростно стукнув по столу кулаком, сметая остывший пепел с его поверхности. – Что с тобой сделал этот… этот…

- Мам, давай потом поговорим, ты немного не в себе…

- Я не в себе?! – мама подскочила из-за стола, схватив меня за воротник свитера, встряхнув так, что мое сознание помутилось еще больше. – Ты срань!.. Расскажи мне все сейчас же, пока я из тебя душу не вытрясла! Я же все для тебя делала… Все! Я про себя забыла, отдавая лучший кусок любимой и единственной дочери! А ты…

Мама безвольно оседает на табурет, пряча лицо в ладонях. Я вижу, как вздрагивают ее плечи, как белеют костяшки пальцев, когда от бессилия она их яростно сжимает.

- Прости, мам… - слезы катятся по щекам непроизвольно, и так обжигающе легко, что я сама теряю контроль над своими эмоциями, чувствами. – Прости, пожалуйста…

- Скажи мне, что это неправда! Скажи, что мне все показалось, что твой учитель – это всего лишь твой учитель… - всхлипывает мать, становясь на глазах такой жалкой, такой беспомощной.

- Откуда ты все знаешь? – вместо очередной порции лжи, спрашиваю я, так же захлебываясь слезами, так же жалко пряча взгляд в ладонях.

- Я видела вас в парке… С большой такой собакой… - рассказывает мама, а перед моим взором всплывают картинки трехдневной давности. – Кроме того, что он держал тебя за руку, он целовал тебя… Дотрагивался до тебя так…

- Не нужно, мама, я все прекрасно помню, - торможу я мать, стирая слезы с щек и тяжело выдыхая воздух. – Что еще?

- Еще? Тебе хочется продолжения, Кристина? Тебе не достаточно того, что ты разрываешь мое сердце на куски?!

- Мама, не нужно, мне и так плохо от всего этого!.. – да я умолять ее готова, лишь бы она замолчала хоть на миг, предоставив мне возможность задохнуться собственной болью, своим бессилием…

- Позже я рассказала все Льву Романовичу, но его реакция окончательно выбила меня из колеи… - мать сглотнула подступивший к горлу комок, тихо продолжив. – Он буквально на коленях упрашивал меня не идти в гимназию в тот же день, не распространяться об интрижке… своего племянника… Боже мой, я и подумать не могла, что тот историк и Лев в таком тесном родстве!

- И что ты?.. – опускаю голову, опираясь в ладони лбом. – Что потом?..

- Кристина, со всей моей любовью к тебе, со всем моим уважением ко Льву Романовичу, я требую, чтобы ты прекратила эту связь!

- Мам, я…

- Заткнись! – мать властно поднимает руку и, кажется, что еще один звук с моей стороны послужит для нее командой, будто для собаки «фас», чтобы отвесить мне увесистую пощечину. – Заткнись сейчас же и пообещай мне прекратить этот фарс! Я не хочу поднимать сейчас бунт, перешагнув через твои чувства и чувства Льва Романовича, не хочу стать препятствием к твоей медали и поэтому даю тебе шанс прекратить все самой…

Ах, медаль… Даже узнав несладкую правду, мать не хочет подставлять под угрозу мою злосчастную медаль, и потому прощает интрижку с учителем… Печально как-то… Конечно, эта малая кровь, которой я могла обойтись сейчас, но грустно от того, что медаль в каком-то плане стала важнее меня самой для родителей.

- Если это все не прекратится – я добьюсь того, что Левина посадят за решетку! Я это сделаю! – мамин взгляд вспыхивает огнем, а я даже не сомневаюсь в правдивости ее настроя. – И твои отговорки про подругу Вику – полнейшая ложь! Я звонила ей, и она мне сказала, что вы уже давно не общаетесь!

- А почему так, она не сказала?! – вспыхиваю я, яростно сжимая руки в кулаки. – Да, мам, я действительно имею связь с историком! И связь эта далеко не платоническая! И да, опережу твой вопрос – мы никогда не предохранялись! И блин, я бы дорого заплатила за то, чтобы увидеть все ваши лица, если бы забеременела! Лицо каждого – твое, папино, всех и каждого из своих одноклассников! А знаете почему? Потому что все вы загнали меня в угол! Все вместе и каждый в отдельности! И чтобы не сдохнуть в этом самом углу от осознания того, что жизнь – дерьмо, я пыталась найти для себя хоть что-то светлое…

Я плачу. Поднявшись из-за стола, закусывая губы и глотая слезы, я кричала то, что долго копила на сердце. Я должна высказаться. Хотя бы сейчас, хотя бы единственный раз… И плевать на выражение лица, с которым на меня смотрит мать! Плевать на ее нервно дергающееся правое веко! Это шок! Определенно! Но почему никто не спрашивает меня, когда готовит для меня какую-либо новость?!

- Теперь вы хотите отнять у меня и это… - сорвалась, знаю, что сорвалась, но остановиться уже не могу, я должна бороться, обязана это делать. – Что ж, я ни за что не допущу того, чтобы Даню уволили, или же того хуже… Почему? Потому что я люблю его… Потому что я испытываю к нему те чувства, на которые никто из вас не способен… Вы выиграли! Я сделаю все, как ты скажешь, мама… Порву с историком, закончу гимназию, получу долгожданную медаль, а потом сдохну от счастья, потому что жить по чужой указке никогда не смогу!

Бог мой, как же я кричала… Сотрясая стены, оглушая саму себя и разрывая и без того пошарканные души - свою и мамину.

Стихнув и окончательно сорвав голос, я побрела в свою комнату. Устав от крика и слез, опустошенная и с настроением «свет погаси, сдохнуть всех попроси», я забылась сном, будто погрузившись в какую-то глухую яму.

На мир следующим днем я смотрела словно через пелену тумана. На истории я едва ли могла поднять взгляд на Даню, а ответить его проникновенным глазам – тем более. От того, что этот человек был рядом – невыносимо больно. И также больно будет еще ближайшие полгода. Но что значит моя боль, если от этого зависит судьба любимого человека?

• Предыдущая
• 26/50
• Следующая