Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории - Чалмерс Дэвид - Страница 12

Следствием разделения свойств на феноменальные и психологические оказывается разделение проблемы соотношения ментального и телесного на две части: трудную часть и легкую часть. Психологические аспекты ментального ставят немало технических проблем перед когнитивной наукой и содержат много интересных философских головоломок, но они не заключают в себе каких-либо глубоких метафизических тайн. Вопрос «как физическая система могла бы быть способна к обучению или запоминанию?» не столь остр, как аналогичный вопрос об ощущениях или о сознании в целом. Причина этого ясна. Согласно нашему анализу в параграфе 3 настоящей главы, обучение и память — функциональные свойства, характеризуемые каузальными ролями, и поэтому вопрос «как физическая система могла бы обладать психологическим свойством Р?» тождествен вопросу «как некое состояние физической системы могло бы играть такую-то каузальную роль?». Это вопрос для наук о физических системах. Надо просто рассказать об организации физической системы, которая позволяет ей надлежащим образом реагировать на стимулы, идущие из окружающей среды, и продуцировать надлежащее поведение. Хотя технические проблемы, связанные с подобного рода объяснениями, громадны, их решение может быть найдено в рамках строго определенной исследовательской программы. Метафизические проблемы в этой сфере относительно немногочисленны.

Это не значит, что с психологическими свойствами не связано никаких философских затруднений. К примеру, корректный анализ этих понятий может представлять собой весьма значительную проблему. Даже если широко признано, что они являются функциональными понятиями, могут иметься серьезные разногласия в вопросе о том, как именно должен осуществляться требуемый для них функциональный анализ. Богатый материал для споров поставляют, к примеру, такие интенциональные свойства, как убеждение и желание. В частности, до сих пор плохо понято то, что же именно является содержанием конкретных интенциональных состояний. Технические проблемы сопряжены также и с тем, как именно подобные высокоуровневые конструкты могут играть реальную каузальную роль в продуцировании поведения, особенно если они частично конституируются свойствами окружающей среды или если не существует строгих законов, связывающих психологические состояния с поведением. В когнитивной науке мы сталкиваемся и с базовыми для нее частично эмпирическими проблемами относительно того, как эти свойства могли бы реализовываться в наличных когнитивных системах и реализованы ли они вообще.

Все эти проблемы серьезны, но они скорее головоломки, чем тайны. Ситуация здесь аналогична ситуации в философии биологии, где нет насущной проблемы соотношения жизненного и телесного начала, но есть множество технических проблем, касающихся эволюции, отбора, адаптации, приспособляемости и биологических видов. Подобно тому как давно рассеялось большинство мнимых метафизических тайн биологии, мы вправе сказать, что, по сути, рассеялась и проблема соотношения ментального и телесного для психологических свойств. Остался лишь набор не столь серьезных технических проблем, с которыми можно будет справиться в ходе обычного научного и философского анализа.

Совершенно иначе обстоит дело с феноменальными аспектами ментального. Здесь проблема соотношения ментального и телесного столь же тяжела, как и раньше. Впечатляющий прогресс физических и когнитивных наук не пролил большого света на вопрос о том, как и почему когнитивные функциональные процессы сопровождаются сознательным опытом. Прогресс в понимании ментального сводился почти исключительно к объяснению поведения. Он не коснулся вопроса о сознательном опыте.

При желании мы можем трактовать дистинкцию психологического и феноменального не столько в качестве разбиения проблемы соотношения ментального и телесного, сколько в качестве выделения в ней двух особых частей. Труднейшая часть проблемы соотношения ментального и телесного состоит в следующем вопросе: каким образом физическая система могла бы порождать сознательный опыт? Мы могли бы вычленить в звене, связующем физическое и сознательный опыт, две части: одной из них было бы звено между физическим и психологическим, другой — звено между психологическим и феноменальным. Ранее мы видели, что сейчас мы уже достаточно хорошо представляем, каким образом физическая система может обладать психологическими свойствами: психологическая проблема соотношения ментального и телесного была разрешена. Остается вопрос, почему и как эти психологические свойства сопровождаются феноменальными свойствами: почему, к примеру, все эти стимулы и реакции, связанные с болью, сопровождаются переживанием боли? Следуя Джекендофу (Jackendoff 1987), мы можем назвать этот остаток проблемой соотношения ментального и ментального. Имеющиеся у нас физические объяснения не выводят нас за пределы психологического ментального. Но связь между психологическим и феноменальным ментальным остается плохо понятой [14].

Не исключено, что звено, связующее феноменальное и физическое, могло бы оказаться независимым от звена, связующего психологическое и физическое. В таком случае подобная фрагментация была бы невозможной. Но этот вариант кажется маловероятным. Отмеченная нами тесная корреляция между феноменальными и психологическими свойствами наводит на мысль о глубоком сочленении между ними. В ряде последующих глав я буду доказывать, что это сочленение очень прочно и что стратегия указанной фрагментации важна для подхода к решению проблемы соотношения ментального и телесного. И если это так, то уяснение связующего звена между психологическим и феноменальным имеет решающее значение для понимания самого сознательного опыта.

Исходя из того, что очень многие ментальные термины имеют двойную природу, не удивительным будет узнать, что даже термин «сознание» имеет как феноменальный, так и психологический смысл. До сих пор я говорил о сознании в феноменальном смысле, вбирающем в себя все ранее упомянутые феноменальные аспекты ментального. Быть сознательным в этом смысле — значит реализовывать какое-то феноменальное качество. Это основной смысл «сознания» или, по крайней мере, тот смысл, с которым связаны главные объяснительные проблемы. Но это не единственный смысл данного термина. Он может использоваться также и для отсылки к множеству психологических свойств, таких как способность отчитаться о чем-то или иметь интроспективный доступ к информации. Мы можем сгруппировать психологические свойства такого рода под рубрикой психологического сознания, противопоставляемого феноменальному сознанию, на котором я до сих пор фокусировал свое внимание.

Эта двусмысленность может приводить к немалой путанице при обсуждении сознания. Нередко бывает так, что кто-то, претендующий на объяснение сознания, ставит соответствующую проблему со всей тяжестью проблемы феноменального сознания, но в итоге объясняет какой-либо из аспектов психологического сознания, к примеру способность к интроспекции. Подобное объяснение может быть ценным само по себе, но у нас остается чувство, что мы получили меньше, чем было обещано.

Существует множество психологических понятий, по отношению к которым подчас используется термин «сознание». Среди них:

Бодрствование. Иногда мы говорим, что кто-то находится в сознании, имея в виду, что он не спит. Логично предположить, что у нас имеются какие-то переживания во сне, так что это понятие явным образом не совпадает с феноменальным сознанием. Вполне вероятно, что бодрствование может быть проанализировано в функциональных терминах — скажем, в первом приближении, в терминах способности обрабатывать информацию о мире и рациональным образом использовать ее.