Зеркальное отражение - Клэнси Том - Страница 28

• Предыдущая
• 28/90
• Следующая

Худ также оглядел присутствующих.

– Есть еще вопросы?

– Да, – сказал Герберт. – Считаю, что Майк Роджерс, Линии Доминик и Карен Вонг заслужили по медали, черт побери, за то, что они вчера ночью сотворили из дерьма конфетку. В то время, как вся страна заламывала руки, сокрушаясь по поводу жертв взрыва, эти трое вычислили, кто это сделал и, вероятно, почему. Однако вместо того чтобы вручить Майку "Пурпурное сердце"[15], мы только что надрали ему задницу. Прошу прощения, но я вас не понимаю.

– Из того, что мы с генералом Роджерсом разошлись во мнениях, – вмешался Лоуэлл Коффи, – вовсе не следует, что мы не оценили по достоинству его подвиг.

– Боб, вы уже старый и слишком много времени провели на государственной службе, – сказала Лиз Гордон. – Все дело не в Майке, а в том, что мы живем в современном мире.

Недовольно буркнув что-то по поводу современного мира, Герберт откатился от стола.

Худ встал.

– В течение сегодняшнего утра я свяжусь с каждым из вас лично, чтобы выяснить ход дела, – сказал он. Затем директор Опцентра повернулся к Майку Роджерсу: – Повторяю еще раз, на тот случай, если кто-то пропустил это мимо ушей: ни один из присутствующих в этой комнате вчера ночью не сработал бы лучше Майка.

Едва заметно кивнув, Роджерс нажал кнопку открытия двери и следом за Бобом Гербертом покинул "бак".

Понедельник, 20.00, Санкт-Петербург

Как только цифры часов в углу компьютерного монитора перешли с 19:59:59 на следующее значение, в операционном центре произошла разительная перемена. Голубоватые отсветы от двух с лишним десятков компьютерных экранов сменились потоком меняющихся цветов, отразившихся на лицах и одежде всех присутствующих. Общее настроение также переменилось. Хотя аплодисментов не было, напряженность ощутимо спала. Центр ожил.

Дежурный офицер Федор Бурыба, сидящий за одинокой консолью управления в переднем правом углу, посмотрел на Орлова. Лицо молодого офицера, обрамленное аккуратной черной бородкой, расплылось в улыбке, карие глаза блеснули.

– Товарищ генерал, центр работает на полную мощность, – доложил он.

Сергей Орлов стоял посреди просторного помещения с низко нависшим потолком, сплетя руки за спиной, и переводил взгляд с одного экрана на другой.

– Спасибо, товарищ Бурыба, – сказал Орлов, – и обращаюсь ко всем: благодарю за службу. Всем постам проверить и перепроверить информацию перед тем, как мы сообщим в Москву, что подготовка центра вышла на финишную прямую.

Генерал медленно направился по залу, заглядывая через плечо своим сотрудникам. Двадцать четыре компьютера с мониторами были расставлены полукругом на сильно загнутом, напоминающем подкову столе. Каждый монитор обслуживался отдельным оператором. Орлов испытал некоторое облегчение, увидев, что ровно в 20.00 голубой фон на всех экранах сменился потоками данных, фотографиями, картами, диаграммами. Десять из этих мониторов обрабатывали информацию, поступающую с разведывательных спутников. Четыре были подключены к международной базе данных, объединяющей правоохранительные органы разных стран; однако помимо сообщений, полученных законным путем, здесь были отчеты, выкраденные из полицейских управлений, посольств и других правительственных ведомств. Еще девять компьютеров были связаны с радио– и сотовыми телефонами, через которые поступала информация от оперативных агентов, разбросанных по всему земному шару. И, наконец, последний был подсоединен напрямую к Кремлю, к кабинетам глав важнейших министерств, в том числе и министра внутренних дел Догина. Этот монитор обслуживал прапорщик Ивашин, отобранный лично полковником Росским и подчиняющийся непосредственно ему. Вся информация, кроме карт, была зашифрована. Кодовые фразы не имели никакого смысла ни для Орлова, ни для сотрудника за соседним монитором, ни вообще для кого бы то ни было в центре. Каждая ветвь защищалась своим собственным шифром, так что ущерб, который мог бы причинить предатель, был сведен к минимуму. На тот случай, если кто-нибудь из сотрудников не сможет выполнять свои обязанности, например, из-за болезни, была предусмотрена специальная программа расшифрования, запустить которую могли только Орлов и Росский вдвоем, поскольку у каждого имелась лишь половина ключа.

Когда после долгих недель отладки и настройки мониторы ожили, Орлов ощутил то самое чувство, которое испытывал каждый раз, когда под ним с ревом пробуждалась огромная космическая ракета: облегчение, вызванное тем, что все прошло, как запланировано. И хотя теперь его жизни больше ничто не угрожало, как в те времена, когда он улетал в космос, правда заключалась в том, что Орлов, совершая орбитальные полеты, никогда не задумывался о вопросах жизни и смерти. Этим мыслям не было места в космических исследованиях, в полетах на сверхзвуковых истребителях и даже просто в повседневной жизни. Для Орлова репутация значила больше, чем собственная жизнь, и он всегда думал только о том, как выполнить поставленную задачу и не совершить ошибки.

Всю переднюю стену зала занимала огромная карта мира. С помощью проектора, установленного под потолком, вместо нее можно было вывести изображение с любого из мониторов. На полках вдоль стен хранились компьютерные дискеты и лазерные диски, папки с совершенно секретными документами и материалами о правительственных органах, вооруженных силах и разведывательных ведомствах всех государств мира. Посреди задней стены имелась дверь, ведущая в коридор, откуда можно было попасть в криптографический центр, службу безопасности, столовую, туалеты и к выходу. Двери в кабинеты Орлова и Росского были расположены соответственно справа и слева.

Стоя в сердце центра, Орлов чувствовал себя капитаном корабля будущего, который, хотя и не перемещался в пространстве, обладал возможностью взирать на землю с небес и заглядывать под камни, который буквально за считанные мгновения мог узнать практически все, практически обо всех. Даже находясь на орбите и глядя на медленно вращающуюся внизу Землю, он никогда не ощущал себя таким всемогущим. А поскольку любому правительству требуются точные и своевременные разведданные, на финансирование работ по созданию этого центра никак не сказывались катаклизмы, имевшие место в различных регионах России. Теперь Орлов представлял себе, как, наверное, чувствовал себя император Николай Второй, до самого конца живший в блаженной изоляции от окружающего мира. Очень легко находиться в таком месте, в полной оторванности от повседневных проблем других, и Орлов мысленно взял на заметку ежедневно прочитывать три-четыре разных газеты, чтобы не потерять контакт с действительностью.

Внезапно прапорщик Ивашин вскочил с места и, повернувшись к генералу, отдал честь. Сняв с головы наушники с микрофоном, он протянул их Орлову.

– Товарищ генерал, – сказал Ивашин, – из центра связи сообщают, что для вас поступил вызов.

– Благодарю вас, – ответил Орлов, жестом показывая убрать наушники. – Я буду говорить из своего кабинета.

Развернувшись, он направился к двери в дальнем правом конце зала.

Введя личный код доступа с клавиатуры, расположенной слева от двери, Орлов вошел в кабинет. Его помощница Нина Терова, услышав шум, высунулась из-за перегородки в дальней части помещения. Дородная, широкоплечая тридцатипятилетняя женщина была в темно-синем обтягивающем пиджаке и юбке. Ее каштановые волосы, как всегда, забраны в пучок; красивое лицо с большими глазами не портил даже пересекающий лоб наискосок шрам, оставленный скользнувшей пулей. Бывшая сотрудница петербургской милиции Терова несла также шрамы на груди и на правом плече, свидетельства мужества, проявленного при задержании двух преступников, совершивших вооруженное нападение на обменный пункт валюты.

– Примите мои поздравления, товарищ генерал, – приветствовала Орлова Нина.

– Спасибо, – ответил тот, закрывая за собой дверь. – Однако нам нужно выполнить еще несколько сотен тестов...

• Предыдущая
• 28/90
• Следующая