Приматы - Фридман Эман Петрович - Страница 5

Завершает рассматриваемый период в истории приматологии монументальный труд швейцарского естествоиспытателя Конрада Геснера «История животных» (Historiae Animalium) 1551 г. В числе других животных здесь описаны и обезьяны. Конечно, это компиляция: Геснер добросовестно собрал сведения, содержавшиеся у древних и более поздних авторов по обезьянам: Аристотеля, Плиния Старшего, Галена, Магнуса. Он подчеркивает разнообразие обезьян (приводит 10 групп низших обезьян), описывает внешний вид и повадки, распространение их в местах обитания. При описании автор, однако, не гнушается и фантастических россказней, сопровождавших сообщения об обезьянах на протяжении двух тысячелетий. Можно было бы сказать, что Геснеру принадлежит первая попытка дать в печатном труде изображение антропоида, описанного как «церкопитекус человеческой величины и образа». Но что это за «антропоид»? Иллюстрация основана, по-видимому, на павиане гамадриле (гривастая голова, длинный хвост), но прибавлены отвислая грудь и «очеловеченная» рука, опирающаяся на палку. Весьма примитивное изображение, хорошо демонстрирующее низкий уровень знаний (учеными!) приматов в XVI в. Однако благодаря высокому авторитету Геснера это изображение продержалось в книгах как символ обезьяны еще не менее двухсот лет.

Подведем итоги первому периоду истории приматологии — от античных времен до первых десятилетий XVII в. (как упомянуто, в истории биологии подобный период завершается в XIV в.). Собраны первые сводки об обезьянах — далеко не точные, перемешанные с легендами, малодостоверные. О научных знаниях (не определявших, однако, дальнейшее развитие приматологии) можно говорить лишь в плане анатомии. Сделаны первые робкие попытки элементарной систематизации этих животных. Совершенно не отделены от низших обезьян человекообразные, слухи о которых циркулировали еще в древности. Почти неизвестны обезьяны Нового Света (широконосые)* Отсутствуют сведения о полуобезьянах, также относящихся к приматам. Нет ни одной работы специально по обезьянам — все сводки являются частью описаний животных вообще. В то же время историкам науки известно, что уже в XVI в. появились научные работы, включающие оригинальные исследования, как, например, Г. Ронделэ и И. Сальвини по рыбам, П. Белона по птицам, Т. Моуфета и У. Алдрованди по насекомым.

Период древних и средних веков в истории приматологии — это действительно период самых примитивных, первоначальных сведений об обезьянах.

В истории человечества второй период приходится приблизительно на эпоху нового времени. Это время великих революций (в Голландии, Англии, Франции, Германии), сокрушивших феодализм и открывших дорогу новому, буржуазному строю. Для истории биологии это время резкого расширения и систематизации знаний (до конца XVIII в.) и затем — формирования основных биологических наук (первая половина XIX в.). Как считает советский историк науки Е. Г. Бобров, в середине XVIII в. шло становление зоологии как науки, к концу века было изучено примерно 18–20 тыс. видов животных, сделано много открытий. С другой стороны, именно в XVIII — начале XIX в. идет становление антропологии. В конце этого периода создается первое антропологическое общество во Франции (в 1859 г.). Частью же антропологии является приматология.

В XVIII в. настойчиво пробивает себе путь идея развития живой природы, идея трансформизма, которая затем, в XIX в., в трудах Ч. Дарвина завершилась гениальной теорией эволюции. Советский историк естествознания и философ С. Р. Микулинский пишет, что в последней четверти XVIII в. состояние биологии дошло до такого уровня, когда описания предметов и явлений стало явно недостаточно — необходимы были теоретические обобщения, ибо биология становилась наукой, вскрывающей законы развития природы. Призыв великого естествоиспытателя и в то же время главного апостола креационизма (теории неизменяемости, созданной богом природы) Жоржа Кювье «называть, описывать, классифицировать» исчерпал себя…

Прогресс, однако, не коснулся знаний о ближайших родственниках человека. В то время как в других разделах биологии стала ощущаться ограниченность метода простого описания животных, будущая приматология еще очень в этом методе нуждалась. Многие виды обезьян и полуобезьян были просто неизвестны науке. Век Французской революции был полон новых и смелых идей. Сходство обезьян с человеком стало «жгучим вопросом», волнующей темой XVIII в. Во второй половине века идея родства человека с обезьянами и даже их общего предка не только «витала в воздухе», но и открыто обсуждалась французскими просветителями (а несколько позже Жаном Ламарком). Но эта идея не могла быть подкреплена фактическими знаниями. Как справедливо пишет старейший советский антрополог Я. Я. Рогинский, причинами, препятствовавшими обоснованию этой идеи, являлись засилье церкви и очень плохое знание высших обезьян. Добавим, что второе было тесно связано с первым и что плохо знали в те времена не только антропоидов, но и низших обезьян и — еще меньше — полуобезьян. По мере развития науки — естествознания, биологии — церковные догмы не меньше, а все больше и все ожесточеннее оказывались в «оппозиции» по отношению к подлинным знаниям о приматах. Неудержимо накапливались убедительные данные по сходству обезьян с человеком, которое бросалось в глаза еще в древности, а теперь получало неопровержимое научное обоснование. Это дискредитировало библейскую версию о «божьем подобии» человека и, главное, о его «рукотворном» происхождении, подтачивало «незыблемые» каноны Библии и, значит, вело к яростному противодействию церковников, что не могло не сказаться на творчестве ученых, имевших отношение к приматам.

Вот и некоторый ответ на недоумение Гоппиуса: чем более биологически близкими оказывались антропоиды к людям, тем «менее благоразумия» проявлял человек при изучении высших обезьян!

В XVII в., а еще больше в XVIII и XIX вв. появляются публикации путешественников, моряков, дипломатов, купцов. В них охотно бывалые люди рассказывают и об обезьянах, которых встречали (а иногда о них только слышали) в заморских землях. Чего только нет в этих историях! Однако и крупицы истины нередко проблескивают в этом океане, выражаясь деликатно, своеобразной информации.

Некто Ричард Джобсон в 1623 г. опубликовал мемуары, в которых описывает павианов на воле, приправляя, конечно, рассказ долей «занимательности». Он сообщает, что павианы объединяются в стадо в три-четыре тыс. обезьян. Во время путешествий животные перемещаются строем во главе с крупными вожаками, из которых главный намного больше других — величиной со льва; далее следуют меньшие но размерам, но лидер всегда движется один, как командир (использовано именно это слово — «командир»). Самки переносят своих детенышей под животом. Если детенышей двое, один размещается на спине. С тыла их прикрывает большая компания очень крупных животных «как охрана от преследующего врага».

Здесь почти все совпадает с современными представлениями о павианах на воле, разве что размеры стада слишком велики. Одно из двух: либо с тех пор популяции павианов так поредели, что цифры Джобсона кажутся невероятными, либо у одного из первопроходцев Африки были пелады с арифметикой. Увидеть в наши дни тысячи павианов в одном стаде, вероятно, уже невозможно. Что же касается строительства этими обезьянами убежищ, о чем сообщает Джобсон, а также мнения, будто обезьяны являются расой людей и не говорят только потому, что не хотят трудиться (весьма расхожее, многовековое «подозрение», но только в отношении человекообразных обезьян!), то это, мягко говоря, несколько преувеличено… Во всяком случае — не соответствует современной действительности.