Приматы - Фридман Эман Петрович - Страница 1

Если внимательно приглядеться к истории приматологии, можно обнаружить на протяжении нескольких столетий, включая XX в., недоуменные высказывания разных авторов по поводу какой-то странной недостаточности знаний о приматах. В 1760 г. петербургский ученик Карла Линнея Христиан Гоппиус в своей диссертации с удивлением спрашивал, как случилось, что человек, жаждущий познаний, оставил высших обезьян к тому времени неизученными и (проявил так мало благоразумия, чтоб изучать Troglodytes, который наиболее близок к нему самому». Гоппиус не представлял себе четко, о каком антропоиде ведет речь — это мог быть шимпанзе, орангутан, а то и фантастическое существо, о котором слагались легенды. Но цитата взята из научного труда, подготовленного и защищенного у самого Карла Линнея в просвещеннейшем XVIII в.! (Читатель далее увидит, что в известной мере Гоппиус сам же отвечает в приведенной фразе на свой вопрос.)

Спустя 13 лет еще один автор, весьма именитый, — Джон Бённет (известный также под именем лорда Монбоддо) поместил в своей книге письмо побывавшего в Африке европейца, где рассказывается о неизвестной в науке человекообразной обезьяне. Через 150 лет классик современной приматологии Роберт Йеркс в связи с этим писал: «Трудно понять, почему это письмо, будучи опубликованным в такой важной книге, как книга лорда Монбоддо, пе побудило натуралистов и искателей приключений к решительному изучению большой обезьяны»[1]. Р. Йеркс, начиная с 1915 г., не раз отмечал в публикациях неоправданную бедность знаний о приматах.

Крупный американский физиолог XX в. Джон Фултон, много сделавший для развития исследований на обезьянах, в 1941 г. поражался малочисленности научных публикаций о ближайших родственниках человека — по сравнению с данными о рыбах, птицах и бактериях. Уже в наше время директор Орегонского центра приматов в США профессор Вильям Монтанья сетовал, что при наличии приматов ученые должны довольствоваться информацией по анатомии, физиологии, биохимии, фармакологии и психологии, полученной в большинстве случаев при изучении грызунов, кошек и собак. Правда, сказано им это в 1968 г. В 1979 г. положение решительно изменилось.

В VI в. до н. э. сенат Карфагенской республики снаряжал морские экспедиции для обследования новых земель. В 537–525 гг.[2] до н. э. одна из таких экспедиций под командованием флотоводца Ганнона находилась в заливе Южный Рог, именуемом в наше время Шерборо (район Гвинейского залива). При подходе эскадры к одному из островов мореходы увидели человекообразных существ, покрытых шерстью. «Горилла, горилла!» — закричали проводники из числа местных жителей, указывая на разбегающихся загадочных «людей». Трудно представить себе, что в течение последующих 25 веков наука ничего не знала о существовании одной из самых близких к человеку обезьян, которую, по-видимому, обнаружили карфагеняне. Настоящая горилла была вновь открыта уже в 1847 г. Свое родовое (и видовое) название она получила в честь знаменитой экспедиции Ганнона.

В среде специалистов общепринято мнение о запоздалом развитии приматологии как науки. Один из самых крупных знатоков приматов, в прошлом директор Цюрихского института антропологии профессор Адольф Шульц отмечал, что приматология является «еще очень молодой наукой», а старейшина советских приматологов Михаил Федорович Нестурх датирует время оформления приматологии как научной дисциплины второй половиной пятидесятых годов XX в. Речь идет о науке, изучающей животных, с которыми человек контактировал еще на заре своего собственного становления! Что же мешало нормальному развитию сведений об обезьянах? Почему становление приматологии так затянулось?

Прежде чем обратиться непосредственно к истории приматологии, есть смысл бегло посмотреть, каковы этапы истории науки вообще, в частности истории биологии, частью которой является приматология. Советские ученые делят историю биологии на следующие периоды:

1) первоначальные представления о живой природе и первые попытки научных обобщений (от самых древних времен до конца XIV в.);

2) расширение и систематизация биологических знаний в XV–XVIII вв.;

3) формирование основных биологических наук (первая половина XIX в.);

4) переворот в науке о живой природе, совершенный Ч. Дарвином, и перестройка биологии на основе теории эволюции (вторая половина XIX в.). В XX в. в основном шло развитие уже сложившихся к этому времени наук (а также новых научных направлений).

Мы используем это разделение для того, чтобы обосновать периодизацию истории приматологии, имеющей, конечно, свои специфические особенности. Названия периодов вынесены в заголовки разделов данной главы.

Первый период, давший весьма мало знаний о приматах, обширен по времени. Он охватывает доисторические тысячелетия, древний мир и средневековье.

Человек столкнулся с обезьянами в очень давние времена. Не просто столкнулся, но даже, вероятно, приручал их. Том Харриссон, директор Музея естественной истории в Сараваке, считал, что еще за 35 тыс. лет до нашей эры (период палеолита) первобытный человек сделал орангутана домашним животным. Возможно, предполагает Харриссон, люди отлавливали детенышей убитых на охоте антропоидов, затем выращивали малышей и делали домашними. Эти предположения построены на основании находок, полученных Харриссоном в Больших пещерах Западного Калимантана.

В наскальных изображениях на юге Франции обнаружен рисунок обезьяны, приставляющей себе хвост. Очень любопытный рисунок, о котором почему-то до сих пор не упоминал ни один приматолог! Дело в том, что в наше время на скалах Гибралтара живут бесхвостые макаки маготы, единственные ныне европейские обезьяны, происхождение которых никто не может убедительно объяснить. Одни считают, что маготы завезены из Северной Африки (где они также обитают), другие полагают, что их родословная берет начало в Европе. Русский биолог-эволюционист К. Ф. Рулье в 1851 г. писал, что маготы — потомки вымерших или отступивших на юг древнейших европейских обезьян. Известно, что в Средней Европе обнаружены ископаемые формы макаков времен межледниковых периодов — примерно 300 тыс. лет назад. Остатков обезьян более поздних лет доисторического времени пока нет. Рисунок же относится к последнему ледниковому периоду (вюрм) и, следовательно, доказывает, что еще 40–25 тыс. лет назад на территории нынешней Франции обитали обезьяны, возможно и бесхвостые. Если это так, появление современных маготов в районе Гибралтара становится более понятным. Маготы ныне здесь тщательно охраняются[3].

Предположение о том, что обезьяны обитали в Европе еще сравнительно недавно, поддерживается и фактом присутствия этих животных в античные времена на двух островах в Тирренском море — Исхия и Процида. Эти острова тогда назывались еще «Питекузами», т. е. «обезьяньими» («питекос» — по-древнегречески «обезьяна»). Есть сведения, что приматов здесь старательно оберегали: уничтожение обезьяны каралось смертной казнью. Сейчас в этом районе ни одной обезьяны нет.