Злой волк - Нойхаус Heлe - Страница 25
- Предыдущая
- 25/109
- Следующая
– Ты это сказала не без умысла, – прошипел Бенке, который начинал понимать, какую оплошность он допустил. Повернувшись на каблуках, он вышел из комнаты.
– От этого вы могли бы воздержаться, Катрин, – резко выговорил Боденштайн своей молодой коллеге. – Мне и так хватает неприятностей.
– Извините, шеф, – ответила Катрин без капли сожаления. – Но этот скандалист не будет строить никаких козней, для этого я слишком много знаю о нем… и об Эрике Лессинге.
Боденштайн остановил ее на этой таинственной фразе. Он поднял брови.
– Об этом мы еще поговорим, – сказал он с предостерегающей ноткой в голосе.
– С удовольствием. – Катрин сунула руки в карманы своих джинсов и, будто готовясь к бою, выдвинула подбородок вперед. – Нет большего удовольствия, чем поговорить об этом!
– Она впала в ярость, потому что не было исполнено ее желание. Но это в ее возрасте совершенно нормально: все дети то и дело проявляют упрямство. – Флориан встал и поставил чашку из-под кофе в мойку. – Действительно, Эмми, мне кажется, ты утрируешь. Сегодня ведь она была совершенно нормальной, не так ли?
Эмма с сомнением посмотрела на мужа.
– Да. Вполне.
– Это фазы. – Флориан обнял ее. – Это все непросто для нас обоих.
Эмма обвила руками его талию и прижалась к нему. Такие моменты близости, как этот, случались не часто, и она опасалась, что они станут еще более редкими, когда на свет появится ребенок.
– Нам надо уехать на несколько дней. Только ты, Луиза и я, – сказал он, удивив ее своим предложением.
– У тебя есть время?
– Четыре-пять дней я смогу выкроить. – Он отпустил ее, но его руки лежали на ее плечах. – Я уже десять месяцев не отдыхал и в последние недели был не в очень хорошем расположении духа.
– Это точно. – Эмма улыбнулась.
– Это потому, что… – он замолчал, подыскивая нужные слова. – Я знаю, что ты себя чувствуешь здесь комфортно, но для меня это… какое-то клаустрофобическое ощущение – неожиданно вновь поселиться в доме моих родителей.
– Но это ведь только временное решение, – сказала Эмма вопреки своему убеждению.
– Ты так считаешь?
Она увидела в его глазах скептическое выражение.
– Да, я чувствую себя здесь довольно комфортно, – согласилась она, – но я могу понять, что для тебя это странно. Если ты опять получишь какое-то назначение за границей, я с детьми пока могу остаться здесь, а если ты будешь работать в Германии, мы подыщем себе что-нибудь подходящее.
Наконец улыбка коснулась его глаз. Было видно, что он испытал настоящее облегчение.
– Спасибо тебе за понимание, – сказал он и опять стал серьезным. – В ближайшие недели должен решиться вопрос о дальнейшей работе, и тогда мы сможем строить планы.
Он ушел в спальню, чтобы упаковать свой чемодан, так как должен был отправляться с докладами в новые федеральные земли. Даже если он опять уедет на пару дней, то Эмме будет легче на сердце, чем в течение последних нескольких недель. Она положила обе руки на живот.
Еще пять недель, и на свет появится малыш.
Наконец Флориан признался, что чувствует себя здесь дискомфортно, после того как почти перестал с ней разговаривать, за исключением повседневного обсуждения всяких мелочей.
Все будет хорошо.
Через полчаса они прощались, и ей удалось справиться с порывом вцепиться в него и больше не отпускать.
– Я позвоню тебе, как только буду на месте. О’кей?
– Да, хорошо. Удачной поездки!
– Спасибо. Береги себя.
Чуть позже он с шумом сбежал по деревянной лестнице вниз. Входная дверь открылась с тихим скрипом из-за несмазанных шарниров и закрылась мягким хлопком.
Эмма вздохнула и отправилась в их домашнюю прачечную. Может быть, она стала слишком чувствительной. Корина наверняка права: для Флориана вся ситуация, в конце концов, тоже не так уж проста. А когда появится ребенок…
Эмма открыла дверь в прачечную и стала поворачивать старомодный переключатель, пока не раздался треск и на потолке не вспыхнула неоновая лампа. Через верхний люк немного дневного света попадало в помещение, в котором стояли стиральная машина и сушка. Через всю комнату были натянуты бельевые веревки. Пахло стиральным порошком и кондиционером для белья. Сортируя горы белья на темное, светлое, предназначенное для кипячения и для деликатной стирки, она мыслями вернулась в прошлое, когда их отношения только зарождались. Когда они с Флорианом обнаружили в те давние времена, что они оба из Таунуса, это обстоятельство добавило им на чужбине немного чувства родины. Находясь у черта на куличках, они странным образом нашли общих знакомых, что стимулировало их близость, которой на самом деле никогда не существовало. У них не было времени, чтобы по-настоящему узнать друг друга, так как уже через пару недель она забеременела, и они на скорую руку отпраздновали в палаточном лагере свадьбу, потому что Флориан должен был уезжать в Индию. В течение нескольких месяцев они обменивались только мейлами, и она влюбилась в человека, которого представляла себе за красивыми фразами, критическими размышлениями, словами, полными чувств и страстных желаний. Он писал об искренности и доверии и о том, как он счастлив, что нашел ее. Но когда он оказывался рядом с ней, все было иначе. Их разговоры были поверхностными и никогда, даже приблизительно, не имели того содержания, глубины и сердечности, которые сопровождали бесчисленные мейлы. Она всегда ощущала легкий оттенок разочарования, препятствие и подсознательный страх перед тем, что может досаждать ему своим желанием близости и нежности и предъявлять слишком высокие требования. Объятия никогда не продолжались столько, сколько хотелось ей, поэтому она не могла насладиться ими, каждую секунду ожидая, что он отпустит ее, и между ними возникнет прежняя дистанция. Ему никогда не удавалось вселить в нее ощущение защищенности, которого она жаждала каждой клеткой своего тела.
Эмма верила и надеялась, что это придет со временем, что он откроется ей и поймет, чего она от него ждет, но этого не происходило. А с тех пор, как они поселились здесь, в доме его родителей, она больше, чем прежде, понимала, что вообще по-настоящему не знает своего мужа.
– Ах, черт возьми, ты слишком много об этом думаешь, – одернула себя Эмма. – Он такой, какой есть.
Она взяла джинсы, вывернула их наизнанку и сунула руку в карманы, чтобы не выстирать случайно оставшиеся в них монеты, бумажные носовые платки или ключи. Ее пальцы наткнулись на что-то скользкое. Она вытащила это из кармана и оцепенела. Не веря собственным глазам, Эмма пристально смотрела на вынутый из кармана джинсов предмет, и ее разум отказывался понимать всю значимость находки. Сначала ее охватил жар, потом пронизал ледяной холод, ее сердце сжалось, и в глазах закипели слезы.
В долю секунды с молниеносной быстротой обрушился весь ее мир. На ее ладони лежала вскрытая упаковка презервативов. Но содержимое в ней отсутствовало.
«Добрый день, фрау Херцманн. Ваш мобильный телефон, к сожалению, выключен, поэтому я звоню на домашний номер. Позвоните мне, пожалуйста, в любое время. Это очень важно. Спасибо!»
Леония Вергес еще никогда не звонила Ханне, кроме того, по ее интонации Ханна поняла, что дело не терпит отлагательств, а поэтому взяла трубку и набрала номер телефона своего психотерапевта, хотя чувствовала себя абсолютно без задних ног и мечтала только о холодном пиве и постели. Женщина, должно быть, держала трубку в руке, потому что ответила сразу после первого гудка.
– Фрау Херцманн, извините, что беспокою вас так поздно… – Леония Вергес замолчала, потому что ей пришло в голову, что это не она позвонила. – Э… я хотела сказать – спасибо, что вы перезвонили.
– Что-нибудь случилось? – спросила Ханна. Она привыкла к тому, что врач всегда была спокойной и выдержанной. Крах ее четвертого за двадцать лет брака доставил ей значительно больше хлопот, чем она могла предположить, поэтому после расставания с Винценцом она решила обратиться к психотерапевту. Об этом никто не должен был знать, потому что если бы бульварная пресса об этом пронюхала, она уже на следующий день прочитала бы об этом жирные заголовки на первых страницах газет. В Интернете Ханна случайно наткнулась на Леонию Вергес. Ее частный кабинет находился в достаточно отдаленном месте, но не слишком далеко от ее дома. На фотографии она выглядела симпатичной женщиной, и ее специализация, похоже, соответствовала проблемам Ханны.
- Предыдущая
- 25/109
- Следующая
