На границе чумы - Петровичева Лариса - Страница 49

Когда Андрея и Нессу ввели в зал суда, народ и в здании, и на площади разразился воплями, в которых смешались и приветствия, и благословения, и проклятия. Судья звякнул колокольчиком, призывая народ к порядку, но, прежде чем установилась тишина, прошло около десяти минут. Бледный, с разбитым в допросной лицом, одетый в грязные лохмотья, Андрей выглядел обреченным и опустошенным, будто желал лишь одного – чтобы суд как можно скорее закончился, все равно даже чем. Несса казалась не живым человеком, а призраком, тенью себя самой.

– Не бойся, – произнес Андрей и сжал ее руку. – Все будет хорошо.

Несса посмотрела на него с надеждой.

– Правда?

Судья еще раз тряхнул колокольчик, и в зале воцарилась тишина.

– Правда, – сказал Андрей. – Поверь мне.

На трибуну поднялся шеф-инквизитор, в черной с серебром мантии он выглядел невероятно мрачным и зловещим: казалось, огромная птица-падальщик влетела в зал суда, чтобы выклевать глаза подсудимым. Андрей невольно поежился: несмотря на последние слова Шани, сказанные в допросной, ему было очень и очень не по себе.

– Говорит шеф-инквизитор всеаальхарнский Торн, – произнес судья.

Шани довольно небрежно ему кивнул.

– Благодарю, ваша истинность. Инквизиция Аальхарна в моем лице выносит обвинения в колдовстве и ереси присутствующим здесь Андрею и Нессе Сатх. Инквизиция имеет все основания утверждать, что они виновны в появлении эпидемии в стране, повлекшей за собой смерть десяти тысяч человек, и богохульстве. Я передаю суду все документы по расследованию и протоколы допросов и от лица инквизиции всеаальхарнской требую отлучения сих двоих от церкви и применения к ним высшей меры наказания.

По залу прокатился вздох. Шани положил перед судьей кожаную папку с золотой розой на крышке и, спустившись с трибуны, занял свое место. Папка была толстой – инквизиция потрудилась на славу. Андрей поймал его взгляд – сиреневый, пустой, абсолютно безумный – и уловил тонкий запах эклента, легкого наркотика растительного происхождения. Да, именно такой человек и нужен был государю на роль обвинителя: пораженный отчаянием, опустившийся, безразличный ко всему…

Судья некоторое время рассматривал документы в папке, а потом спросил:

– Признают ли подсудимые себя виновными?

– Не признаю, – жестко ответил Андрей, и Несса откликнулась тихим эхом:

– Не признаю…

– …Значит, вы утверждаете, что создали лекарство от мора?

Шел второй день судебного заседания. Зевак на площади и зрителей в здании стало еще больше, Луш в своей отдельной ложе откровенно зевал, а Андрея и Нессу соизволили, наконец, нормально покормить и дали одежду – пусть старую, но зато без прорех. Судья ознакомился с протоколами, выслушал речь шеф-инквизитора, который подробно рассказал о возникновении и развитии эпидемии, и теперь наступил час допроса главного обвиняемого.

– Да, ваша истинность, – сказал Андрей. – Я создал такое лекарство. Затем вылечил больных деревни Кучки, а после этого встретил шеф-иквизитора Торна и отправился с ним в столицу – лечить людей уже здесь.

– У вас есть соответствующее образование? Лекарское или алхимическое? – подал голос Шани, до этого задумчиво пытавшийся извлечь занозу из указательного пальца.

Андрей подумал, что вряд ли его степень доктора наук имеет здесь какое-то значение и твердо ответил:

– Нет, ваша бдительность. У меня нет ни лекарского, ни алхимического образования.

По залу прокатился шепот, но судья тотчас же брякнул в колокольчик, прерывая посторонние разговоры.

– Тогда как же вы сумели создать лекарство? – поинтересовался судья, а Шани добавил:

– Которое, кстати, не смогли создать лучшие столичные медики.

О судьбе лекарского совета, отправленного приказом шеф-инквизитора к очагу эпидемии, деликатно умолчали.

– Я не имею образования, но прочитал много лекарских книг и травников, – произнес Андрей. Не рассказывать же им о том, как синтезируется биоблокада… Он чувствовал, как отчаяние, охватившее его во время ареста, становится все глубже и беспросветнее. – Мои знания помогли создать лекарство, которое спасло всех вас.

– Известно, кто дает такие знания, – поучительно промолвил судья. – Враг Заступника и рода человеческого. А для истинного и верного раба Заступникова лучше погубить бренное тело, чем утратить бессмертную душу. Так когда вы вступили в сговор с силами Зла для истребления преданной Заступнику паствы?

Андрей едва не выругался.

– …Когда вы встретились с обвиняемым, ваша бдительность?

Шани, занявший скамью свидетелей, мысленно что-то прикинул и ответил:

– Вечером в день своего побега. Точных деталей нашей встречи не помню, ибо был при смерти. Но подсудимый дал мне лекарство, которое меня спасло от неизбежной гибели.

С площади доносились крики: кажется, там началась еще одна драка. За время суда сторонников у Андрея поубавилось – кто-то был арестован охранцами за подстрекательство к бунту, кому-то проломили голову, зато оставшиеся оказались самыми драчливыми и горластыми: с ними никому не хотелось связываться, даже стражам порядка, которые предпочитали держаться в стороне и встревать в ситуацию только в крайнем случае.

– Произносил ли подсудимый хулу на Заступника или любые слова, могущие быть признанными ересью?

– Нет, не произносил, – ответил Шани. – Он выразил желание отправиться со мной в столицу и дать людям лекарство от болезни.

– Как вы думаете, почему?

Луш в своей ложе очень выразительно скривился.

– Наверное, для того, чтобы люди выздоровели, – предположил Шани с самым невинным видом. В зале захихикали, даже государь ухмыльнулся. Однако судья остался невозмутим.

– Скажите, ваша бдительность, когда и при каких обстоятельствах подсудимый впервые поименовал себя Заступником и начал прикрываться его славой?

– Так его стали называть в столице после того, как закончился мор, – раздумчиво промолвил Шани. – Насколько я знаю, подсудимый это не опровергал. Я сам неоднократно был свидетелем того, как подсудимого называли Заступником, Исцелителем и Спасителем рода человеческого, и он спокойно выслушивал эти обращения, ни разу не сказав, что является простым человеком.

В зале воцарилась гробовая тишина. Наверное, всякий, находившийся тут, вспомнил, как называл Андрея богом. Даже Луш призадумался – когда Андрей сделал ему укол, и он пришел в себя, то немедля кинулся своему спасителю в ноги и начал рассыпаться в благодарностях. И по государеву приказу, кстати, Андрею выделили роскошный дом и денежное довольствие – негоже Заступнику ночевать где придется и есть что ни попадя… Собственно говоря, теперь у инквизиции появился роскошный повод для обвинения в ереси любого: называл колдуна и ведьмака Заступником? Виновен. На костер таскали и за меньшие провинности.

– Как вы думаете, ваша бдительность, – нарушил молчание судья, – является ли этот человек Заступником на земле? Вы имеете достаточно знаний и опыта, чтобы исчерпывающе судить об этом…

– Нет, это не Заступник, – произнес Шани, не раздумывая. – Если бы было иначе, инквизиция не посмела бы выдвигать против него обвинения. Но Андрей – самый обычный человек.

В зале заговорили, зашумели, задвигались – колокольчик судьи не в силах был установить тишину и порядок. С площади донеслись вопли и грохот, брошенный из толпы камень ударил в тяжелую раму одного из окон, и послышались предупредительные выстрелы охранцев. В ложе государя тотчас же появилось трое из личной охраны, до этого никак не выдававшие своего присутствия. Охранцы, стоявшие возле скамьи подсудимых, вскинули пистоли на караул, готовые отбить любое нападение извне.

Шани невозмутимо откинулся на спинку стула и снова принялся изучать занозу в пальце. Вскоре караульные сумели вытолкнуть особенно шумных зрителей из проходов и заперли двери в зал суда. Постепенно в помещении установилась тишина, хотя с площади по-прежнему доносились вопли и редкие выстрелы охранцев. Судья с нескрываемым удивлением рассматривал свой колокольчик, лишившийся язычка.