Моя Святая Земля (СИ) - Далин Максим Андреевич - Страница 38

— Да, но живое существо.

— Слыхал? — обернулся Сэдрик к Кириллу. — Я не я буду, если драконы не спалят столицу. Да ведь будут же правы, брюхо адово! Кто их осудит? Месть за родича — святое дело.

Лео тоже оглянулся — и снова опустился на колено, в церемониальную рыцарскую позу.

— Простите меня, благой государь, — сказал он виновато. — Я и Сумерки, мы приветствуем вас. Это о вас расспрашивал Марбелл, он что-то чует — и был готов выбивать новости поленом. Я думаю, все в Святой Земле что-то чувствуют, все ждут перемен — кто с надеждой и радостью, кто со страхом, а кто — размышляя, как бы их предотвратить. Мы ждали с надеждой. Вы ведь знаете разницу между Сумерками и адской тьмой?

— Знаю, Лео, — сказал Кирилл. — Встаньте, пожалуйста. Я знаю и то, что вы ничего не сказали Марбеллу, хоть это подвиг на пределе ваших сил. Я вам очень благодарен, вы отважны. Если мы сумеем победить ад, то никто не будет охотиться на детей ночи, как на злобную нежить — Сэдрик мне рассказал, чем вы занимаетесь.

Тонкое лицо Лео словно высветилось изнутри, он поднялся. Вампиры подошли ближе.

— Любой из нас — ваш подданный, государь. Любой рискнёт посмертием за победу над адом, — сказал их Князь, и жители Сумерек всем видом выразили согласие с этой мыслью.

— Значит, вы все, вампиры, готовы мне помочь? — спросил Кирилл.

— О, конечно!

— Прекрасно. Тогда расскажите мне, пожалуйста, Лео, где Алвин держит дракона.

Сэдрик присвистнул.

— Очуметь… — сказал он, пожалуй, восхищённо. — Ты уже планируешь спасать и дракона тоже, прекрасный государь До-Всех-Есть-Дело? А как, можно спросить? Живой дракон — не нежить, его мы через зеркало не вытащим, мой Дар тут не сработает…

— Мне, конечно, и впрямь до всех есть дело, — улыбнулся Кирилл, — да и жалко дракона очень. Я никогда живых драконов не видал, просто сил нет, как хочу посмотреть. Но дело, если честно, не в любопытстве и не в жалости. Если Алвин замучит дракона насмерть, его родичи сожгут столицу, ты же сам сказал. Погибнет множество людей, сгорят те самые прекрасные здания, о которых ты рассказывал — а Алвин спасётся, вот увидишь. Но даже если и нет, то не слишком ли дорогая цена за смерть Алвина — пожар целого города?

— Прав, спору нет, — кивнул Сэдрик. — Но ведь — как?

— Я не смог бы туда попасть, — согласился Лео. — Дракона держат в подвале, в клетке из рун, убивающих пламя — иначе его бы и не удержать, он же — огонь во плоти. Что другое, а армия и стража у Алвина серьёзные; я не представляю, как можно пробиться туда с боем.

— Вампиров негусто, — сказал Сэдрик.

— Мало, — снова согласился Лео. — К тому же, они — не солдаты. И не убийцы.

— Эй, ребята, — окликнул Кирилл, — что вы? Никуда не будем прорываться с боем. Никого не будем убивать. И рисковать вампирами тоже не будем, вампиров и так мало, некому проявлять милосердие к умирающим. Я попробую сделать это сам.

— Интересно, — Сэдрик скорчил скептическую мину.

— Во сне, — пояснил Кирилл.

На лицах вампиров появилось уважительное понимание. Сэдрик мотнул головой.

— Слушай, то, что тебе приснился твой гад-дядюшка, ещё ничего не… хотя… Государь, а ведь мысль!

— Именно. Мне сейчас как раз ужасно хочется спать, глаза сами собой закрываются. Я засну, а во сне попробую как-нибудь докричаться до спящего дракона — вряд ли его всю ночь будут тыкать, мучителям тоже спать надо. По крайней мере, попытаюсь выяснить, чем и как ему можно помочь. Может, мы сумеем договориться с другими драконами. Ведь если драконы будут знать, что мы на их стороне и хотим спасти их родича и товарища, то вряд ли они станут жечь город, правда?

— Прекрасный государь, во сне — это отличная мысль! — убеждённо сказал Лео. — Любой из неумерших знает, что сон — мир, где души могут общаться самым причудливым образом. И мы бродим по снам; во сне можно убить и исцелить — но воин сна должен иметь в виду, что уязвима и его душа…

— Спасибо, Лео, — сказал Кирилл. — О том, что во сне я могу встретиться с кем-нибудь из врагов, как-то не подумалось… Но, быть может, мы с вами выиграли время: обо мне ещё не знают, значит, и не успеют подготовиться.

— Ты, конечно, не лезь на рожон, если что, государь, — сказал Сэдрик, — но, вообще-то, Князь осторожничает. Кто ещё может что-то осмысленно делать во сне? Вампир, благой или святой. Вряд ли кто-то из этих трёх категорий тебе угрожает.

— Я бы не был так категоричен, — возразил Лео. — Я не знаю, что может, скажем, Марбелл. Он изучает древнюю магию, магию мерзкую…

— Некроманты по снам не ходят, — хмыкнул Сэдрик. — Дар не впустит.

— Это всё равно, — сказал Кирилл нетерпеливо, проглотив зевок. — Я буду осторожен, обещаю. Главное — мне надо разыскать сон дракона и попытаться ему помочь. Лео сказал, что во сне можно исцелить и убить — ну вот и… в общем, руки целителя, может, и во сне подействуют.

— Ладно, — Сэдрик легко вздохнул и принялся стирать подошвой погасшие линии тайных знаков. — Лео, отпусти своих младших, сам останься. Я хочу, чтобы короля кто-нибудь подстраховал… не знаю… в общем, с тобой спокойнее.

— А можно мне тоже, мессиры? — посмела спросить Нельга на правах фаворитки.

— Нет, — отрезал Сэдрик. — Жеан, забери зеркало, откуда принёс. Валите заниматься делами. Узнаете всё завтра после заката. Верно, Лео?

Сумеречный Князь кивнул, разведя руками: «Воля ваша». Свита Лео раскланялась живописно, как в старом фильме «Собака на сене», и в виде сов разлетелась в разные стороны. Кириллу показалось, что многие из них с радостью остались бы — и были разочарованы приказом валить по делам.

Но никто не спорил. Вообще, вампирская свита вела себя именно так, как, по разумению Кирилла, полагалось бы на королевском приёме: слушали почтительно и стоя, никто не лез с репликами и советами — но очень чувствовалось, что все слова принимаются к сведению.

Сэдрик подошёл к двери в избу, но не вошёл, а повернулся к Лео:

— Там живые, имей в виду. Стань тенью, нечего живым глаза мозолить.

— Живые не увидят, тёмный мэтр, — согласился Лео. — Здесь никто не зовёт вампира, я вхожу по вашему приглашению, у меня нет власти в этом жилище.

— Кодекс Сумерек, — с удовольствием сказал Сэдрик. — Видал, король? Никто не зовёт, и Ренна, и младенец этот — жить будут. А ты сомневался.

Кирилл, уразумевший из этой тирады лишь то, что аспирин и наложение рук подействовали должным образом, и вампир это чувствует, приоткрыл дверь в сени как можно уже и проскочил в щель. В горнице почти на ощупь нашёл рюкзак, вытряхнул оттуда спальник и постелил его на лавку. Сбросил ботинки, но остался в куртке — что-то подсказывало ему, что утром в избе будет очень зябко — и лёг.

Видал Кирилл постели и получше, но за прошедшие сутки он так устал, что лавка, покрытая спальником, показалась настоящим королевским ложем. И стоило вытянуться во весь рост, как сознание мягко провалилось в тёплую, тёмную, пронизанную крохотными цветными огнями бездну сна…

Гельринг лежал на полу клетки, свернувшись клубком, подтянув к животу колени, положив голову на локоть и обернувшись хвостом. Он спал, но ему казалось, будто он бодрствует, пытаясь задремать.

Гельрингу снилось то, что окружало его наяву: он чуял сквозь дремоту запах обветренного сырого мяса в миске, экскрементов, собственного больного тела — и эти запахи не отпускали его разум из тюрьмы на свободу и простор, в небеса. Во сне дракон ждал собственной смерти, как и наяву. Никаких благодеяний забытьё не оказывало: дух Гельринга, серебро и огонь — всё это было заперто в его теле злыми знаками на клетке, человеческой подлостью и трусостью.

Король людей обещал выжечь клеймо у Гельринга на лбу… дракон еле заметно усмехнулся, вспоминая. Попробуй, думал он. Войди. Пересеки заколдованный круг. Огонь заперт во мне, рана гниёт, я голоден, я умираю, но моих жалких сил хватит, чтобы убить тебя напоследок, свести здесь все счёты и подвести итог.