Поль Гольбах - Кочарян Мусаел Тигранович - Страница 22

Таким образом, социальное чувство является прежде всего естественным чувством человека. Общество, утверждает Гольбах, — произведение природы, поскольку именно природа обусловливает жизнь человека в обществе. Любовь к обществу, или чувство общественности, есть чувство вторичное, являющееся плодом опыта и рассудка. Поэтому, когда говорят, что любовь к обществу — чувство естественное, это означает, что человек, стремясь к самосохранению и счастью, дорожит средствами, дающими ему возможность их обеспечить.

Отстаивая тезис о том, что человек «всегда жил в обществе», Гольбах решительно выступает против идеи «естественного состояния» как изначальной ступени развития человеческого рода. Он полностью отвергает возможность какого-то дообщественного существования человека. «Нет ничего более надуманного, фантастического и противоречащего человеческой природе, — пишет философ, — чем подобное „естественное состояние“. Человек всегда существовал в обществе... Под влиянием потребностей, привычек и опыта общество становилось для него все более и более необходимым...» (там же, 88). Философ полемизирует здесь, в частности, с Руссо, по мнению которого люди первоначально в условиях разобщенности «естественного состояния» не знали общества и государства. Это состояние Руссо называл «золотым веком» человечества, когда господствовало равенство и не было собственности. Гольбах выступает против идеализации этого никогда не существовавшего «естественного состояния»: «...трудно вообразить что-либо менее достоверное, чем это „естественное состояние“, постоянно противопоставляемое некоторыми философами общественному состоянию, в условиях которого человек появляется на свет, к которому он привыкает с самых нежных детских лет и которое под влиянием чувства самосохранения всегда считает для себя полезным и приятным» (там же, 89—90).

Но с идеей «общественного договора», с его принципами Гольбах согласен. Очевидно, говорит он, существует общественный договор, основанный на природе и связывающий общество с его членами и с его руководителями. Хотя следов таких договоров нигде не найдено, хотя о них не рассказывается в истории, которая очень часто является лишь записью насилий и узурпации государей, — они существуют в сердцах всех людей, непрерывно, хотя и молчаливо возобновляясь. В основе общественного договора, по Гольбаху, лежит выгода, получаемая от взаимных услуг всех его членов. Общественный союз, основанный на этой взаимной выгоде, есть добровольное соглашение.

В отличие от своих предшественников Гольбах трактует общественный договор не как какой-то единовременный акт, относящийся лишь к отдаленному прошлому, а как постоянно возобновляющееся соглашение (см. 15, 96).

Суть общественного договора, по Гольбаху, заключается в том, что человек берет на себя обязательства перед обществом, а последнее в свою очередь принимает определенные обязательства по отношению к нему: «...если общество имеет законные права по отношению к своим членам лишь в силу преимуществ, которые оно им обеспечивает, то и члены общества подобным же образом имеют справедливые права на заботу общества только ввиду приносимой ими обществу пользы или оказываемых ему услуг. Именно это и называется общественным договором» (там же, 31).

«Каждый гражданин заключает договор с обществом, рассуждая примерно так: „Помогайте мне, — говорит он, — и я также буду оказывать вам помощь в меру моих сил; оказывайте мне содействие — и вы сможете рассчитывать на содействие с моей стороны; трудитесь ради моего счастья, если хотите, чтобы я заботился о вашем счастье; проявите участие к моим невзгодам — и я разделю ваши невзгоды. Предоставьте мне преимущества, достаточные для того, чтобы побудить меня пожертвовать вам часть того, чем я владею“.

Общество отвечает ему: „Отдай объединению свои способности, и тогда мы предоставим тебе помощь, умножим твои силы, будем совместно трудиться для твоего благополучия, облегчим трудности твоей жизни, обеспечим тебе отдых и общими усилиями отразим несчастья, которых ты страшишься, гораздо действенней, чем это сделал бы ты сам. Сила всех членов общества защитит тебя, благоразумие всех тебя просветит, общая воля будет руководить тобою. Любовь, уважение и услуги со стороны всех членов общества послужат оплатой за твою полезную деятельность и вознаграждением за твой труд. Одним словом, блага, которые обеспечат тебе все члены общества, с лихвой возместят жертвы, которые тебе придется им принести“» (там же, 95-96).

Таковы, согласно Гольбаху, условия общественного договора, связывающего человека с обществом и общество с человеком. Если общество не выполняет своих обязательств, то член общества имеет право покинуть его. И наоборот, общество, которое выполняет обязательства по отношению к своим членам, имеет право заставить их выполнять обязательства по отношению к нему самому. При этом общество заставляет своих членов быть верными принятым обязательствам с помощью законов (там же, 32)[8].

Основой разумного социального строя, полагает Гольбах, являются частная собственность и естественное неравенство. Источником богатства страны он считает земельную собственность. Это и понятно, ибо во Франции XVIII в. собственность — это в основном некапиталистическая недвижимая собственность, прежде всего земельная. Однако Гольбах решительно выступает против феодальной формы собственности. В отличие от физиократов, которые происхождение земельной собственности считали божественным, он считает основой собственности человеческий труд. «Человек, — говорит Гольбах, — приобретает право собственности на тот или иной предмет с помощью труда... Я имею право на плоды своих полей, потому что они выращены моим трудом, а не трудом других людей» (15, 66). Поэтому общество должно быть заинтересовано в защите прав собственности каждого гражданина.

Основой собственности, говорит мыслитель, является необходимое отношение, устанавливающееся между человеком и предметом его труда. Если бы земля производила без всякого усилия с нашей стороны все необходимое для поддержания нашего существования, собственность оказалась бы ненужной. Но поле становится как бы частью индивида, который обрабатывает его. «Это поле, — пишет Гольбах, — орошенное его потом, можно сказать, отождествилось с ним; выращенные на этом поле плоды принадлежат ему в той же мере, как части его тела и его способности, потому что без труда этого человека плоды данного поля или вовсе не существовали бы или, во всяком случае, существовали бы не в том виде, как теперь» (там же, 120).

Гольбах не был экономистом и не углублял идеи физиократов (в частности, идеи Тюрго), а придерживался мнения своих английских друзей — Давида Юма и Адама Смита. Труд создает собственность. Собственность оправдана, если основана на «честном» труде. В разряд такового он относил, конечно, и труд рабочего, и усилия предпринимателя.

Труд — только неприятная обязанность, но отнюдь не потребность человека. «Всякий труд требует усилий, всякое усилие является одной из неприятных сторон существования, и потому человек стремится его избежать» (там же, 121), — говорит Гольбах, как бы предугадывая буржуазное, обывательское отношение к труду.

Эта неприязнь к работе вызывает лень, что является, по мнению философа, естественным свойством, встречающимся у всех человеческих существ. Предпочтение бездеятельности, стремление наслаждаться, не трудясь, породило борьбу между отдельными членами общества; каждый хочет стать счастливым, ничего не делая для этого; каждый предпочитает воспользоваться трудом других людей; каждый желает, чтобы другие способствовали его, и только его, счастью. Когда общественная воля или закон не в состоянии поддержать равновесие между различными членами общества, бездельникам удается посредством хитрости и соблазнов присвоить результаты труда других людей. Вот почему равновесие собственности постоянно нарушается, и это вызывает борьбу между богатыми и бедными.

Однако «моральный закон» требует провести какое-то новое распределение собственности на базе взаимных обязательств со стороны бедных и богатых. Но оно должно быть осуществлено по доброму желанию правящих классов. Справедливость, гуманность, жалость — все социальные добродетели должны заставить богатого смотреть на бедного как на полезного члена общества, нужного для его собственного счастья, содружества с которым он должен добиваться, помогая ему зарабатывать, давая в обмен за его труд средства к существованию и счастью. «Только взаимная помощь и содействие людей друг другу могут привести к могуществу, безопасности и процветанию общества. Такова цель, которую должно ставить перед собой каждое правительство» (15, 123). Этого «морального закона» буржуазия никогда не придерживалась. Но просветители, ослепленные блеском воображаемого идеального будущего, даже пороки буржуа, видимые уже в их время, относили за счет пороков феодализма и клерикальной реакции.