Искушая судьбу - Рединг Жаклин - Страница 46
- Предыдущая
- 46/68
- Следующая
– Но, миледи, мы можем нанять кого нужно в Дублине.
– Я знаю, мистер Шипли. Но скажите, почему мы должны идти на дополнительные расходы и получать что-то из Дублина, когда можем найти это же самое за полцены здесь? Это послужит сразу двум целям. Во-первых, отказавшись приглашать людей из Дублина, которым нужно два дня на одну дорогу, мы сэкономим деньги, а во-вторых, предложив работу местным жителям, мы этим поможем им. Никак не могу понять, зачем нам тратить деньги и везти из Дублина такие простые вещи, как, – в поисках примера она заглянула в листок, – как, например, свечи, которые с таким же успехом можно делать в деревне, и, может быть, даже лучшего качества. Разве в этом нет смысла, мистер Шипли?
Дворецкий казался озадаченным.
– Конечно, миледи, но его светлость всегда посылал за всем необходимым в Дублин. Я полагаю, что существует какой-то запрет помогать ирландцам.
– Чепуха. А потом, подумайте, как удивится его светлость, когда вернется и увидит, что мы успели сделать. У нас не так уж много времени, мистер Шипли.
Его светлость вернется через четыре дня. Мы должны показать ему, что так получается гораздо лучше. Вы хотите помочь мне, мистер Шипли?
– Да, конечно, миледи. Я весь к вашим услугам.
– Отлично. – Мара протянула ему листки и направилась к двери. – Попросите миссис Денбери помочь вам с этими списками. А я пока съезжу в деревню, чтобы поговорить с людьми. Попросите Дейви сопровождать меня, поскольку Пудж должен отвезти из Кулхевена мистера Кроу. Я спущусь вниз через четверть часа. Благодарю вас еще раз, мистер Шипли.
И она, как вихрь, который спускается иногда с гор, сметая все на своем пути, исчезла за дверью.
Питеру Шипли, потрясенному происшедшим, оставалось только посмотреть ей вслед.
– Спасибо, Симус Чандлер, надеюсь, ты без особого труда сможешь изготовить нужное количество свечей к концу недели.
– Конечно, миледи, я смогу. – Седовласый человек с благодарностью кивнул ей и вытер руки о рабочий фартук. – Не стоит беспокоиться.
Мара улыбнулась и надела перчатки для верховой езды.
– Прекрасно. И будьте уверены в том, что с этих пор вы будете продолжать делать свечи. Для освещения такого большого дома, как Кулхевен, свечей нужно много. Нам понадобятся от вас постоянные поставки.
– Я уверен, что вы останетесь довольны, миледи.
Но на вашем месте я не употреблял бы эти фитили. У меня есть специальный рецепт, который мне передал дед. Я еще добавляю туда цветы лаванды. Горит дольше и пахнет, как цветущий луг. Ими пользовался еще прежний лорд Кулхевена, пока не пришел этот злодей Кромвель… – Симус запнулся и, сообразив, что проклинает крестного отца стоящей перед ним леди, произнес:
– Извините, миледи, я не хотел сказать ничего плохого.
Мара улыбнулась:
– Все нормально, Синус, война – страшная и. жестокая вещь. Изготовьте свечи по своему рецепту.
Я люблю запах лаванды. В конце недели я пришлю к вам одного из лакеев, чтобы забрать свечи и заплатить за вашу превосходную работу. До свидания, мистер Симус.
Глядя вслед новой леди Кулхевена, направляющейся к следующему жителю деревни, Симус вытер набежавшую слезу.
К тому времени как Мара, уже на закате, вернулась в замок, она предложила работу каждому трудоспособному жителю деревушки – работу, которой они не видели со времен прихода Кромвеля. Из украденных Хорасом Кроу денег она получила даже больше, чем рассчитывала, что позволило ей вернуть часть туда, где положено им было быть, – в сундуки Кулхевена. Это должно было еще больше порадовать Адриана.
В Кулхевене было оживленно – каждая деревенская семья получила на ужин из замковой коптильни по окороку, и сейчас, стоя перед открытым окном в кабинете Адриана, Мара чувствовала, что наконец-то она кое-что сделала.
Она надеялась, что и Адриан будет доволен тем, что она сделала. Да и почему бы ему быть недовольным, если это не стоило ему ни единого пенса? Да и разве можно было бы придумать лучшее применение деньгам, столь длительное время попадавшим в карман Хорасу Кроу, как не оказание помощи жителям деревни – той помощи, в которой они крайне нуждались? Больше они не будут голодать, у них появится работа, а в результате это приведет к расцвету Кулхевена.
Разве сможет он сказать что-нибудь против этого?
Мара отвернулась от окна, и ей в глаза бросился лежавший на столе Адриана чистый пергамент. Весь этот день она помнила, что должна попрактиковаться в его подписи, потому что осталось только два дня до того, как ей придется встретиться с Оуэном и передать ему поддельный приказ, но никак не могла заставить себя приступить к делу.
Если бы можно было придумать что-нибудь и не отдавать Оуэну документ. Но она знала, что если не сделает этого, то потеряет все. Оуэн откроет, кто она такая и что сделала. И никогда не скажет, где ей отыскать кулхевенский гобелен. Все, что Мара собиралась сделать для жителей деревушки и для Кулхевена, никогда не осуществится.
Она пыталась убедить себя в том, что не должна чувствовать себя виноватой. В конце концов, Адриан был врагом, люди, подобные ему, отняли у нее семью и дом. Но с каждым проходящим днем этот аргумент становился все менее действенным и весомым.
Адриан показал себя правдивым и порядочным джентльменом, а совсем не тем жаждущим крови дьяволом, каким она представляла его себе, когда разрабатывала свой план. В последнее время он окружил ее заботой, беспокоился о ее здоровье и удобствах. Но, напомнила она самой себе, все это относилось не к ней, а к Арабелле или к той, кого он принимал за Арабеллу – юную английскую девушку, на которой, по его мнению, женился.
К тому же, как она, ни пыталась доказать себе обратное, если говорить по-честному, она не могла не признаться в чувствах, которые он у нее вызвал. Время, проведенное с ним, навсегда останется в ее памяти, она и сейчас могла почти физически ощущать прикосновение его губ к своим и его горячей плоти, когда он вошел в нее и они стали как бы одним целым. Мара была настолько не готова к этим ощущениям, что при одном воспоминании о них у нее на ладонях выступил пот.
Мара не желала признаваться себе в этом, но ей нравилось то, какой защищенной она чувствовала себя в его объятиях – как будто ничто в мире не может причинить ей вреда. Как ей хотелось, чтобы это действительно было так. Хотелось, чтобы они с Адрианом могли забыть про мир, окружающий Кулхевен, и продолжать жить в нем вместе… но при одном условии.
Больше всего на свете Мара хотела бы рассказать ему, кто она такая на самом деле. Она устала прикидываться другой женщиной, устала скрывать свою настоящую личность, но прекрасно понимала, что это одно из тех желаний, которые никогда не осуществляются.
В этой войне Адриан встал на сторону парламента и был противником ирландцев, а значит, и ее противником. И если он каким-либо образом обнаружит, что она не Арабелла Вентворт, крестница Оливера Кромвеля, а дочь человека, замок которого он захватил, не будет иметь значения, жена она ему или не жена – он добьется того, чтобы ее повесили.
С другой стороны, Мара чувствовала, что время, отпущенное ей на то, чтобы сыграть роль Арабеллы, строго ограничено. Рано или поздно он узнает, что Арабелла не показывалась в Кулхевене. И она не могла уже продолжать настаивать, чтобы он тушил все свечи и задергивал занавеси каждый раз, когда посещает ее постель. Единственной ее надеждой было как можно скорее забеременеть. Будь она беременна, она могла бы рассчитывать на снисхождение и избежать петли палача. По крайней мере на какое-то время.
Хотя сначала Мара рассчитывала использовать ребенка против Адриана, поставив его перед перспективой превратить собственного ребенка в такого же незаконнорожденного, каким его самого хотел сделать отец; сейчас она понимала, что не сможет поступить с ним подобным образом. Враг он или не враг, но он не заслуживает того, чтобы вновь пройти через боль своего детства.
- Предыдущая
- 46/68
- Следующая
