Труды. Джордано Бруно - Бруно Джордано - Страница 22

Эльпин. Кто над этим подумает, тот увидит, что все принципы Аристотеля противоречат истинным принципам природы. После этого он приводит следующее возражение: “Если движение простого тела естественно для него, то все простые тела, находящиеся в разных мирах и принадлежащие к одному и тому же виду, будут двигаться к одному и тому же центру или к одному и тому же краю”.

Филотей. Вот этого ему никогда не удастся доказать, а именно будто бы все они должны двигаться к одному и тому же особенному и индивидуальному месту. Ибо из того, что тела принадлежат к одному и тому же виду, можно выводить лишь то, что они стремятся к месту того же самого вида и к центру того же самого вида, который является их собственным центром; но нельзя и не нужно отсюда выводить, что они стремятся к одному и тому же месту по числу.

Эльпин. Он как будто сам предчувствовал возможность этого ответа; и поэтому он изо всех сил стремится доказать, хотя и тщетно, что численное отличие не может быть причиной отличия мест.

Филотей. Вообще мы наблюдаем противоположное. Но скажите, каким образом он это доказывает?

Эльпин. Он говорит: если бы численное отличие тел было причиною различия мест, то каждая из частей этой земли, различных по числу и по тяжести, должна была бы стремиться в том же самом мире к своему собственному центру. Но это невозможно и не соответствует порядку природы, так как в таком случае земля имела бы столько же центров, сколько существует индивидуумов и частей ее.

Филотей. Но посмотрите, что это за жалкое доказательство! Посмотрите, могут ли они вас хотя бы на иоту сдвинуть с противоположной позиции или, наоборот, они вас лишь укрепят в ней! Кто сомневается в том, что нельзя принять одного центра для всей массы, для всего тела и организма, к которому относятся все части, благодаря которому они объединяются и который служит их основанием; возможны бесчисленные центры, соответственно бесчисленному множеству частей, каждая из которых предполагает свой центр? Так, в человеке мы имеем один общий центр, который называется сердцем; кроме того, мы имеем множество других центров, согласно множеству частей, из которых сердце имеет свой центр, легкие - свой, печень - свой, голова, рука, нога, каждая кость, каждая вена, каждый орган и каждая частичка, составляющие различные органы и занимающие различные и определенные места, имеют свои центры как внутри целого организма, так и по отношению к отдельному члену его. Эльпин. Обратите внимание, что его можно понять и таким образом, что он не хочет утверждать просто, будто каждая часть имеет свой центр, но что каждая часть имеет центр, к которому она движется.

Филотей. В конечном счете это сводится к одному и тому же; ибо не требуется, чтобы все части животного стремились к одному и тому же центру - это невозможно и несообразно, - но лишь то, чтобы они относились к нему благодаря единству частей и организации целого. Ибо жизнь и связь делимых частей состоят не в чем ином, как в надлежащем объединении частей, которые всегда относятся к одному конечному пределу, который можно считать их серединой или центром. Части благодаря организации целого относятся к одному центру; благодаря же организации отдельного члена частички его относятся к своему частному центру; так, например, печень в такой же степени состоит из объединения своих частей, как легкие, голова, ухо, глаз и другие органы состоят из своих частей. Вот почему существование многих центров, согласно многим частям и частичкам частей, если тебе угодно, не только не представляет ничего несообразного, но вполне соответствует природе; ибо каждая из этих частей существует и организована благодаря существованию и организации других частей. Но, право, не стоит так долго заниматься таким пустым вздором, какой приводит этот философ.

Эльпин. Приходится им заниматься ввиду той репутации, которую он приобрел, правда, не столько благодаря тому, что его поняли, сколько благодаря тому, что его не поняли. Но помилуйте, посмотрите, как этот прекрасный человек доволен своей аргументацией! Посмотрите, с каким триумфом он заключает следующими словами: “Если, следовательно, противник не может противоречить этим доказательствам и доводам, то отсюда с необходимостью вытекает, что есть только один центр и один горизонт”.

Филотей. Прекрасно сказано, продолжайте дальше.

Эльпин. После этого он доказывает, что простые движения конечны и определены, ибо на этом было основано его утверждение, что есть только один мир и что простые движения имеют свое особое место. Он говорит: “Все движущееся движется от одного известного предела к другому известному пределу; и всегда бывает видовое отличие между пределом, откуда начинается всякое изменение, и пределом, где оно кончается, так как всякое изменение конечно; таковы болезнь и здоровье, малое и большое, туда и сюда; ибо то, что выздоравливает, стремится не куда угодно, а к здоровью. Земля, следовательно, и огонь не могут двигаться до бесконечности, но лишь к определенным пределам, отличным от тех мест, от которых они движутся; ибо движение вверх не есть движение вниз, а оба эти места образуют границы движений. Следовательно, прямолинейное движение определено. Не менее определено и круговое движение; ибо и оно движется от определенного предела к определенному пределу, от противоположного к противоположному, если будем рассматривать различие движения, заключающееся в диаметре окружности; ибо в движении всей окружности нет противоположности (поскольку оно заканчивается в той же точке, где начинается), но противоположность заключается в движении частей, поскольку оно совершается от одного диаметра к другому, противоположному ему”.

Филотей. Нет никого, кто бы оспаривал или сомневался в том, что движение определено и конечно, согласно этим основаниям; но неверно то, что оно просто определено как движение кверху или книзу, как мы это уже говорили и доказывали несколько раз. Ибо всякая вещь движется безрадично туда или сюда, к месту своего самосохранения. Кладя в основу даже принципы Аристотеля и ему подобные, мы скажем: если бы ниже земли было другое тело, то части земли оставались бы там насильственно, а по своей природе подымались бы оттуда вверх. И Аристотель не будет отрицать, что, если бы некоторые части огня находились над его собственной сферой, например, там, где думают, что находится небо или купол Меркурия, то они по своей природе спускались бы вниз. Вы видите, следовательно, насколько естественно определяются верх и низ, тяжесть и легкость, после того как вы убедились, что все тела, где бы они ни были и куда бы они ни двигались, стремятся по возможности к месту своего самосохранения, где и остаются. Если, следовательно, и верно, что всякая вещь движется к своей середине, от своего предела и к своему пределу и что всякое движение, прямолинейное или круговое, определено от противоположного к противоположному, - то отсюда все же не следует, что вселенная конечна по своей величине или что мир один; его бесконечность не нарушается простым движением всякого частного акта, в силу которого этот дух, как мы его назовем, входящий в этот состав, объединяет и оживляет его, может бесконечно переходить от одного тела к другому, приводя частицы в бесконечное движение. Вполне возможно, следовательно, что всякое движение конечно (говоря о настоящем движении, но не в абсолютном смысле слова, о движении всей частей и в целом), но что миров бесконечное множество, причем каждый из этих бесконечных миров конечен и имеет конечную область, каждый из них имеет определенные пределы как для своего движения, так и для движения своих частей.

Эльпин. Вы говорите хорошо. Что ваши рассуждения не доставляют никаких затруднений для нас и ни в каком смысле не благоприятны для Аристотеля, доказывает он сам, говоря: “Что движение не может быть бесконечным, видно из того, что земля и огонь, чем больше они приближаются к своим сферам, тем скорее они движутся; поэтому если бы движение было бесконечным, то быстрота, легкость и тяжесть стали бы бесконечными”.