Пропавшая принцесса, или Зачет по родовой магии - Пашнина Ольга Олеговна - Страница 15

• Предыдущая
• 15/64
• Следующая

– А что, непонятно? – Я дернулась, но хватка не ослабла.

– Я прикрою вас перед Варцем. За одну небольшую услугу.

– Какую? – обрадовалась я.

Может, снова нужно помочь с канцелярией или там с документами…

– Поцелуй.

Нет, это не было похоже на канцелярию и документы.

– Что? – Я сделала вид, что не поняла.

– Вы меня поцелуете, и Варц ни о чем не узнает. Даю слово.

– А если не поцелую?

Многозначительно пожав плечами, Кэдерн пошел к домику. Я в недоумении следовала за ним.

Мне стало стыдно при виде неразобранных вещей и импровизированной постели.

– Это что, вы так живете? – Кэдерн скривился.

– Как умеем, так и живем. Проходите, располагайтесь. Я должна работать.

– А поцелуй? Или вы совсем не боитесь Варца?

Кэдерн ехидно улыбался.

Я закусила губу. Ректор смотрел на меня, не мигая. От этого взгляда хотелось бежать, чтобы, не дайте Боги, не выдать смущения.

– Что, сейчас? – буркнула я, мечтая провалиться сквозь землю.

– Сейчас, – подтвердил Кэдерн. – На сон грядущий, так сказать.

Он сам подошел близко-близко и наклонился. Дыхание согрело мои губы, но мужчина остановился, предоставляя право решающего шага мне.

– Вы же мой преподаватель, – прошептала я, и наши губы соприкоснулись, отчего по телу пробежала дрожь.

– Дейна, сейчас всем плевать на статусы и должности. К тому же я не предлагаю тебе ничего, просто прошу поцеловать. Можешь ты мужику простить маленькую слабость?

– Просто поцелуй?

Я почувствовала, как сильные руки меня обнимают. В последнем жесте сопротивления я выставила вперед руку, но это не помешало ему притянуть меня к себе.

– Будешь целовать?

Я почти решилась, но потом, вдруг чего-то испугавшись, отстранилась. Вернее, попыталась. Кэдерн не дал. Картинно закатив глаза, он сам поцеловал меня. В первый миг я замерла, не зная, как реагировать на горячие губы, на чужое дыхание и чуть двигающиеся руки, а потом тепло разлилось по телу, и постепенно я расслабилась, давая мужчине волю делать все, что он захочет, потому что почти ничего не соображала. Меня никогда так не целовали. Собственно, опыт-то мой был не таким уж и внушительным, скорее весьма и весьма скромным. Никогда еще у меня не было поцелуя со взрослым мужчиной, который так умело пользовался моей растерянностью, так нежно сжимал шею, прикусывая мою нижнюю губу зубами.

– Иди работай, – прошептал ректор, оторвавшись от меня. – А то Варц разозлится.

– Спокойной ночи. – Я отстранилась, чувствуя, как бьется сердце.

– Спокойной ночи, – чуть усмехнулся Кэдерн.

К счастью, остаток ночи прошел спокойно. Варц еще несколько раз спускался вниз, но, неизменно видя меня, прилежно исполняющую обязанности, уходил к себе без единого слова. Не считая легкой сонливости и тревожной атмосферы, в коей был виновен темный лес за окнами, ночное дежурство прошло хорошо. Чтобы мысли не возвращались постоянно к ректору, спящему в моем номере, и поцелую с ним, я взялась за книжку, которую как-то дал мне почитать Рейбэк.

– Я увлекаюсь историей, – сказал тогда он. – Но предпочитаю художественную подачу, а не сухие исторические трактаты, зачастую не имеющие ничего общего с действительностью. Гораздо лучше запоминается и принимается информация, облаченная в яркую оболочку.

Это была книга с простой обложкой, явно оригинальным рисунком художника или же очень умелой копией. Девушка с яркими красными волосами брела по серой, безжизненной пустыне, босыми ногами переступая с камня на камень. Ни названия, ни автора – просто картина, написанная грубыми мазками, и потемневшие от старости страницы. Я несколько дней не решалась ее начать читать, но все же открыла.

«Небо потемнело, а может, мое зрение помутилось, едва расписанный черными узорами листок лег в руку Фара. Он поклонился предсказателю, и, с запозданием вспомнив о традициях, я поспешно последовала его примеру. Старик смотрел на меня очень странно, я никогда не видела таких глаз. Вертикальные зрачки, ярко-зеленые, чуть поблескивающие глаза, от взгляда которых вдруг захотелось реветь белугой. Сейчас я понимаю, что уже тогда знала ответ, написанный на небольшом листке бумаги. Но в восемнадцать лет, наутро после первой брачной ночи с любимым мужем, не веришь предчувствию, шепчущему, что это конец, что жизнь, построенная ради маленького существа, живущего под сердцем, оказывается не нужна и должна быть принесена на алтарь общественного долга».

Я пока не понимала, о чем пишет неизвестный автор и действительно ли это дневник неизвестной девушки. Возможно, книга была лишь отражением какого-то времени, показанным читателю через переживания молодой героини.

Одно было ясно: автор описывал древний обряд предсказания наследников, который проходили все потомки правителей и высших слоев общества. Наутро после свадьбы, в минуты рассвета, приходил Старейшина и давал взволнованным супругам пророчество, содержащее информацию о наследниках, предназначенных супругам.

Чаще всего пророчат двоих детей, тем самым отдавая дань высокой детской смертности. Иногда пророчат трех, примерно в пяти процентах случаев. Некоторые, в основном высшая знать, довольствуются одним ребенком, который часто становится залогом верности вельможи. Совсем редко (при моей жизни такого не было ни разу) листочек оказывается пустой, что означает невозможность иметь детей.

Получив такое предсказание, супруги могут безбоязненно завести то количество детей, что указано в пророчестве, не будет ни осложнений, ни угроз, ни болезней. И все отпрыски гарантированно доживут до двадцати лет – магического совершеннолетия и возраста расцвета родовой магии. Матери, ослушавшиеся пророчества, обычно погибали, а дети не доживали до совершеннолетия.

Я не могла себе представить горе родителей, получивших пустой лист с предсказаниями, и, кажется, начала догадываться, о чем дальше пойдет повествование.

«Фар протянул мне этот листок; в глазах мужа я увидела любовь и надежду. Едва нашла в себе силы улыбнуться, так сильно сердце сжалось от предчувствия, от этого чертова предчувствия!

– Мадлен, – Фар погладил меня по щеке. – Прочти, любимая.

Он был так уверен в нашем счастье, что мои глаза наполнились слезами. Я развернула листок, почему-то смертельно боясь, что замысловатые узоры вспыхнут красным.

– Мадлен… – Фар побледнел, увидев мою реакцию. – Что там?

Листок выпал из моих рук. Черный и пустой, он означал скорую смерть матери, даже не успевшей зачать дитя. Сколько их могло быть на этом листке, прежде чем Старейшины предрекли мне смерть?»

О такой возможности исхода я слышала, но не знала, что когда-либо черный листок был передан. Вымысел? По идее герои книги должны быть из знатного рода, и информацию о них можно было найти в архивах. Правда, если автор хоть немного умен, он наверняка изменил имена.

«Боги, почему вы не послали мне одно дитя? Я бы его воспитала и ослушаться не посмела. Почему не послали белый лист? Я бы смирилась, приняла судьбу, отдав жизнь для вас, для общего блага. Фар… Доведется ли мне увидеть его новую избранницу, или я сгорю раньше, чем она ступит на порог замка?»

Не выдержав, я расплакалась. Не книга потрясла меня, хотя о подобном доселе я не слыхала. Страдания неизвестной женщины – ничто для читателя, лишь временная печаль.

Просто я вспомнила, что маме пророчили двоих детей. И она умерла, родив меня. Я – третья, не благословленная Старейшинами. И по всем законам я должна буду умереть еще до достижения двадцатилетия.

Физическая работа порой так не изматывает, как сильные эмоции. Когда прошел первый испуг и позорное желание маленькой девочки побежать к могущественному отцу-императору, я твердо вознамерилась узнать как можно больше о таких же, как я. Это редкость – не благословленные дети, но все же в истории было несколько случаев. Не мешало бы сходить в Архив, но для этого сначала надо было вернуться с практики и постараться не вылететь из университета. Я усилием воли загнала страх и все мысли об этом подальше. Что толку изводить себя страданиями, если реальная возможность что-то сделать лишь неясно маячит вдалеке?

• Предыдущая
• 15/64
• Следующая