Черный охотник (сборнник) - Кервуд Джеймс Оливер - Страница 33
- Предыдущая
- 33/138
- Следующая
Давид отправился к чулану, в котором был спрятан Карбанак… Того тоже не оказалось.
Совершенно озадаченный, он вошел в гостиную, и там черный слуга подал ему письмо.
«Дорогой друг» — начиналось письмо Пьера, занявшее три полных страницы. И Давид узнал, что Пьер ушел, взяв Карбанака с собой, вычернив его предварительно «под негра».
«Ты можешь пользоваться моим домом, сколько тебе будет угодно, — читал он дальше. — Я никогда больше не вернусь. Если мне когда-нибудь случится быть в Квебеке, то лишь в качестве гостя. Я покидаю Квебек, не повидав Нанси, потому что в полной степени отдал себе отчет в том, каким ничтожеством я был до сих пор. Я был слеп, как крот, глуп и ни к чему не пригоден, и я не стою того, чтобы она обращала на меня хотя бы каплю внимания, — пока у меня не будет такая же талия, как у тебя, пока не закалятся мои мускулы, пока мое лицо не загорит, как у тебя. Я люблю Нанси всей любовью, на какую только я способен, и я стараюсь поверить тому, что ты говорил мне, — что она меня любит. Я поставил себе целью организовать отряд независимых воинов на реке Ришелье, чтобы быть готовым принять участие в великой борьбе, которая уже не за горами. И в этой борьбе я надеюсь завоевать уважение Нанси. Как я ей благодарен за то, что она сумела разбудить во мне уснувшее достоинство!»
Давид Рок долго сидел и с наслаждением снова и снова перечитывал письмо. Слова Пьера влили еще больше решимости в его собственную душу. Он принял твердое решение — такое же твердое, как решение Пьера. Он останется здесь и до последней капли крови будет защищать свою Анну. Чем ближе она будет к Биго, чем теснее он, Давид, окажется затянутым в сети, которые раскинул интендант, тем больше сведений будет он получать.
О том, что ему лично могла грозить опасность, юноша и не задумывался.
Вернувшись домой после завтрака в кофейне неподалеку от дома Ганьона, Давид, в ожидании капитана Робино, первым делом написал Пьеру подробное письмо. Он не упоминал, конечно, в письме про Карбанака, но о своих намерениях писал подробно, как и о многих других вещах, которые он подозревал и в которых был уверен.
Робино явился ровно в десять и до часу проводил первый урок военного обучения. После перерыва на завтрак он занимался с ним фехтованием. Робино был неумолим в своих требованиях, и все в нем выдавало человека, чрезвычайно бережно относящегося к своим обязанностям. Он все больше и больше нравился Давиду, который между прочим спросил его, не знает ли он, как отправить возможно скорее письмо в Ришелье. Робино ответил, что вечером отправляется почта, и он позаботится о том, чтобы письмо Давида пошло по назначению.
Несколько часов спустя Биго читал это письмо. Оно доставило огромное удовлетворение интенданту, и тот горячо благодарил капитана Робино, который принес ему это письмо. Интендант приказал снять копию, а оригинал снова запечатать и отправить по назначению.
— Даже такая мелочь, как это письмо, капитан, — сказал Биго, покончив с этим делом, — в значительной степени облегчает ваши обязательства по отношению ко мне.
Робино ничего не ответил и лишь холодно поклонился.
В течение всего дня Давид нетерпеливо дожидался какой-нибудь весточки от Анны, но весточка не приходила. Зато ему принесли письмо от Нанси, веселой и счастливой Нанси, в котором та сообщала, что получила подробное письмо от Пьера и очень просит Давида прийти поужинать вместе с ней и ее отцом.
Давид не задумываясь принял приглашение. Его встретила Нанси, сияющая и радостная. Ее голос слегка дрожал, когда речь заходила о Пьере Ганьоне. Она очень боялась, как бы Пьер не забрел слишком далеко в земли индейцев.
Взяв с нее слово никогда не рассказывать об этом Пьеру, Давид дал ей прочесть письмо, которое последний оставил ему перед отъездом.
Слезы выступили на глазах Нанси, когда она кончила читать.
— Милый Пьер, — прошептала она. — Пройдет много времени, раньше чем я его снова увижу, и все же я рада, что он уехал.
Мсье Лобиньер, который предпочитал, чтобы люди забывали о его баронском титуле, принял Давида как родного сына и также как равного. Этот высокий, красивый джентльмен, глава Общества Честных Людей, предки которого начали строительство Новой Франции под предводительством славного Талона, произвел на Давида более глубокое впечатление, чем кто-либо до сих пор. Между ним и старым джентльменом тотчас же возникло чувство доверия и взаимного уважения. Давид стал рассказывать ему про Ришелье, про земли, лежащие на юге, про английские форты, про индейцев, а мсье Лобиньер упивался каждым словом молодого охотника. А затем он в свою очередь принялся рассказывать Давиду про Квебек, правительство, политику, о слабых сторонах города и о тех людях, которые навлекают на Новую Францию опасность.
Когда зашла речь о капитане Робино, дымка грусти прошлась по лицу старого джентльмена, и он тихо заметил:
— Никак не могу понять, по какой причине Робино якшается с интендантом и его друзьями. Вы должны знать, что Робино — лучший военный эксперт во всей Новой Франции и даже лучше знаком с условиями этой страны, чем вы и я. Он происходит от чрезвычайно порядочных и честных людей, и сам тоже никогда ничем не запятнал себя. Но в последний год он так изменился, что мы совершенно не узнаем его. Он превратился почти в отшельника, если не считать его военных обязанностей. Для меня является загадкой, каким образом Биго сумел захватить его в свои руки.
Нанси Лобиньер все время оставалась с ними и слушала, несмотря на то, что ее давно уже клонило ко сну. Когда же Давид собрался наконец уходить, и он и девушка остались на минутку одни, Нанси впервые упомянула имя Анны Сен-Дени.
— Вы видели ее сегодня? — спросила она.
— И в глаза не видел, — грустно ответил Давид.
— Но вы что-нибудь слыхали о ней?
— Ничего.
— В таком случае, я получила от нее письмо, которого хватило бы на нас обоих! — сказала Нанси, и в ее глазах вспыхнул огонек. — Она прислала мне длинное и весьма ядовитое послание, в котором упрекает меня за то, что я отравила ваше сознание и настроила против Биго. Возможно, что нехорошо с моей стороны так расстраивать вас, Давид, но все же я буду продолжать в том же духе, пока не буду окончательно убеждена, что вам удастся спасти Анну от губительного влияния интенданта. Он опять катался с ней по городу в экипаже, и я была буквально ошеломлена, когда увидела их, За всем этим что-то скрывается, и мы должны во что бы то ни стало раскрыть это дело.
Нанси чуть вздрогнула и умолкла.
— Почему вы не скажете всего, что накопилось у вас на душе? — сказал Давид.
— Я не могу! Я не могу! Мои мысли слишком страшны, слишком неправдоподобны!
— Я почти уверен в том, что вы хотели бы сказать мне, что… Биго добивается обладания Анной.
Нанси опустила голову, и слезы брызнули из ее глаз.
— Да, вы совершенно правы, Давид.
— И вы думаете…
— О, я ничего не думаю, Давид, я только боюсь!
Юноша спокойным голосом пожелал ей доброй ночи и, высоко, как индеец, держа голову, вышел из дома Лобиньер. Но когда он остался один, то почувствовал, что ноги у него подкашиваются. Он ничего не видел вокруг себя и понятия не имел о том, куда несут его ноги. Очевидно, инстинкт привел его к стенам монастыря, и он обошел вокруг него и долго стоял под тем окном, где в это время спала Анна Сен-Дени. Мысли вихрем проносились у него в голове. То его глазам представлялся лес на реке Ришелье и долина, вся в цветах, залитая лучами солнца, то он видел вдруг перед собой смятую перчатку Анны или же Биго вместе с ней в экипаже…
— Куда мог деться Черный Охотник? — не раз спрашивал он себя. — О, если бы он был сейчас здесь!
Давид стиснул зубы и расправил плечи. Он знал, что сказал бы в таком случае Черный Охотник: «Охотник с реки Ришелье никогда не поворачивается спиной к опасности!»
Он снова вспомнил свой разговор с Нанси Лобиньер. Наконец-то ему открылась часть загадки. Но почему же, почему Биго по-прежнему так дружески расположен к нему?
- Предыдущая
- 33/138
- Следующая
