Чужая невеста - Никольская Ева - Страница 41
- Предыдущая
- 41/71
- Следующая
– Йен-ри – второй лэф в этой общине, которому я доверяю, – чеканя слова, произнесла я. – А на помолвке мне налили слишком много вина! – добавила мрачно. И тут же снова перешла в словесную атаку, не желая давать собеседнице время на новый выпад. – Кто вообще сказал тебе, что я согласилась стать чьей-то амантой?! Медве… в смысле, Йен взял меня нар-ученицей до зимы. А уж там видно будет.
– Не смей его обижать, а то я тебе шею намылю, ясно? – с угрозой в голосе заявила Ева и для пущей убедительности поднесла кулак к моему лицу.
– Итировы кущи! – Озвучив любимое нордовское проклятие, я вздохнула. – Да вы тут сговорились все, что ли? Как я могу обидеть эту ходячую груду мускулов?! И кстати! Ты зачем явилась, Еванна? По брату скорбеть или за его бывшего учителя ратовать?
Девчонка после моих слов как-то сразу вся сдулась, растеряв воинственный настрой, и стала вместо разъяренной вороны похожа на нахохлившегося воробья.
– Мне плохо, Иль, и больно, и страшно, и… – Она замолчала, опускаясь прямо на пол рядом с моим креслом. – Я ведь люблю его, очень, – призналась глухо и замолчала.
– Кого? – спустя минуту решилась-таки нарушить паузу я.
– Брата, конечно, – нахмурилась Ева. – Кого же еще?
Я благоразумно промолчала, решив не напоминать ей о некоторых рыжих нордах, которых она тут только что с пеной у рта защищала от меня. А по сердцу все равно «царапнуло». Слишком много яда и несогласия было в ее голосе, когда она говорила про нашу с ним возможную связь.
– Папа всегда ругался, что я в Стортхэм бегала, – вновь заговорила гостья, разглядывая пол. – Говорил, что я его позорю и все такое, а сам потом выпытывал, как там Таш? Нам ведь не положено дружбу с нордами водить… только деловое сотрудничество, не более того. Твой отец настаивает на таких отношениях. – Я удостоилась хмурого взгляда брюнетки, но ничего не сказала. – Когда Брэд переехал в Миригор, ты сильно изменилась, Иль. – Я пожала плечами и грустно улыбнулась. – Он тебя бил, да?
– Откуда ты знаешь? – удивленно посмотрела на девчонку.
– Не знаю. Просто… Ты вздрагивала, когда он на кого-то злился. Мы не так много общались в последние годы. Ты в основном сидела дома, даже училась там: преподаватели сами приезжали в особняк Ирсов давать тебе уроки. А когда мы встречались на каких-нибудь официальных приемах или на праздниках, ты ходила за отцом, словно тень, и никогда ему не перечила. Никогда! Так себя ведут, если кого-то фанатически обожают или… панически боятся.
– Я не помню, – немного помолчав, сказала ей. – Почти ничего. А то, что помню… страшно. – Голос дрогнул, и я невольно сглотнула подкатившийся к горлу ком.
– Ты поэтому к нордам ушла? – немного помолчав, спросила Еванна.
– И поэтому тоже, – честно призналась я.
– А еще почему? – В ее черных глазах разгорался интерес, а былая злость, напротив, исчезла без следа.
– Потому что Таш и Йен были единственными, кто нормально отнесся ко мне, когда я очнулась, закованная в цепи в их мини-борделе. Это так страшно, когда не понимаешь, где ты, кто ты и что происходит вокруг. А они помогли мне прийти в себя, защитили и дали шанс на нормальную жизнь.
– Нормальную жизнь с меченым? – Ева прищурилась, рассматривая меня так, будто видела впервые.
Я пожала плечами, ничего ей не ответив. Потом спохватилась, вспомнив о медальоне, и, вытащив цепочку из-под ворота домашнего платья, сняла ее с шеи, чтобы протянуть Еванне.
– Мне кажется, что это должно храниться у тебя, – сказала грустно и тут же уверенно добавила: – Так будет правильно!
Девушка сжала медальон в руках и, поднеся к губам, поцеловала. Потом прикрыла глаза и надолго замолчала. Мне тоже больше не хотелось говорить. Тишина дарила успокоение и давала каждой из нас возможность грустить по-своему. Не знаю, сколько времени мы так просидели, но, когда с тихим стуком открылась дверь комнаты, вздрогнули обе. А когда появившийся на пороге Эйдар спросил, почему мы заставили Йен-ри стоять за дверью и чего такого страшного ему наговорили, раз он ушел, не пожелав зайти, я побледнела.
Я не шла, а почти бежала, горя желанием поскорее добраться до «берлоги» Йена, расположенной, как назло, в другом конце жилого этажа. О брошенной в комнате гостье, ошарашенно смотревшей мне вслед, когда я, вскочив с кресла, заявила, что срочно должна выйти по делу, и умчалась, даже не думала. Все мысли были заняты тем, что мог услышать (а главное, подумать) рыжий норд, пока стоял под моей дверью. Как долго он там находился? Почему ушел, даже не удосужившись постучаться? Зачем приходил и… какого лешего он вообще проснулся так рано?! Одно дело – убеждать Эйда с Евой в том, что обидеть рыжего «медведя» невозможно, а другое – самой в это верить. Ведь окажись я сама на его месте, точно надумала бы что-нибудь лишнее, услышав наш с Еванной разговор.
По пути мне встретилась Лия с малышом на руках и, по своей обычной привычке, начала что-то щебетать, но я, извинившись, пронеслась мимо нее. И только остановившись перед заветной дверью, расположение которой приметила еще с первой экскурсии по Стортхэму, смогла перевести дыхание. Так, спокойно… Выдох, вдох, снова выдох… Унять сердцебиение, прикрыть глаза, прекратить уже наконец думать, что и как я ему скажу и… постучать!
Три коротких удара костяшками пальцев по деревянной поверхности получились какими-то слишком деликатными. Может, именно поэтому мне никто не открыл? Впрочем, и на глухой стук кулаком по двери хозяин комнаты тоже не среагировал. Постояв немного и подождав, я решила, что Йена просто там нет, и начала было разворачиваться, чтобы отправиться назад, как вдруг услышала тихий скрежет замка. А может, просто показалось? Размышляя на тему слуховых галлюцинаций, осторожно толкнула тяжелую дверь, и (о чудо!) она открылась.
Вот только рыжеволосый хозяин не встретил меня на пороге. Он благополучно спал на кровати, и, если бы свет из коридора не проникал в комнату, я бы его сразу и не заметила в полумраке мужской «берлоги», где горела всего одна свеча. Вот так, значит, да? Пришел, ушел и снова лег спать? Мило. Зачем сунулась в комнату Йена – не знаю. Следовало сразу развернуться и пойти к себе, не делая попыток помешать чужому отдыху. Но ноги сами понесли меня внутрь помещения, в котором я так давно хотела побывать.
Крадущиеся шаги казались недопустимо громкими, а тихий скрип закрывающейся двери и вовсе походил на тревожный сигнал, намекавший на то, что мне пора убегать. Но я не послушалась. Вместо этого потянулась к вставленному в замочную скважину ключу и, повернув его, едва не вскрикнула. Металл оказался достаточно горячим, чтобы заставить испуганно отдернуть руку, но не настолько обжигающим, чтобы ее повредить. Сомнений в том, кто мне открыл дверь, больше не было.
– Лааш? – позвала я шепотом. Но ответа не последовало. Хм… Может, впустив меня к хозяину, элементаль скромно удалился, дабы не мешать? На огненного похабника это было не похоже, но как знать, ведь не зря говорят, что и на старуху бывает проруха.
Подумав еще немного о странном поведении Лааша, я почему-то почувствовала себя загнанной в ловушку, устроенную духом. А еще испытала прилив дикого смущения из-за того, что без спроса вломилась на чужую территорию. Ведь если Йен спит, значит, все мои переживания не имели никакого смысла. Будь он обижен или расстроен из-за случайно услышанных слов, вряд ли завалился бы в кровать и тут же заснул.
Дыхание мужчины, в паре шагов от которого я остановилась, было тихим и ровным. Он лежал, не двигаясь и никак не реагируя на мое присутствие. В тусклом свете одинокой свечи его лицо казалось каменной маской безграничного спокойствия. «Медведь» спал и наверняка видел хорошие сны, а я, дурочка, просто накрутила лишнего. Решив так, осторожно подошла к его постели, поправила покрывало, съехавшее с мужского плеча, и, развернувшись, начала по-кошачьи мягкой поступью двигаться к двери, как вдруг услышала разочарованное:
– Ну-у-у, нет! Я так не игра-а-аю! Полумрак, романтика, а она бежа-а-а-ать! А где обнимашки, целовашки и стремительный переход в горизонтальную плоскость? – возмущенно сопя, заявили над моей головой.
- Предыдущая
- 41/71
- Следующая
