Фанаты бизнеса. Истории о тех, кто строит наше будущее - Кузьмичев Андрей - Страница 11

• Предыдущая
• 11/21
• Следующая

Вот если бы все руководители стройотрядов так же отсиживались в своих кабинетных норах, бойцы непременно бы перестали трудиться не за страх, а за совесть. И перестали уважать таких горе-руководителей.

Каждый россиянин, миновавший сорокалетний рубеж, помнит, как всем ученикам школы обязательно предлагали написать сочинение с простым вопросом: «Кем ты хочешь стать?». И вариантов ответов – а это было, надо понимать, просто сочинение по литературе вкупе с русским языком, – было с гулькин нос. Примеры героических профессий, конечно, мелькали на экранах, но в космонавты мало кто записывался, а уж в повара – а это профессия ничуть не хуже, чем у космонавтов, – и подавно не записывались прилюдно, хотя все знали: у плиты прокормиться можно нехило. Так вот, именно в это время неспешно вызревали другие герои, из мира материального, сдобренного сатирой великого Аркадия Райкина: всякие завскладами, начальники начальников и так далее. А выше всех стояли, конечно, директора: именно они открывали все праздничные собрания, именно из их рук трудящиеся получали ценным подарки и путевки в светлую жизнь – чаще всего это были новые квартиры.

Интересно, что многие из бывших бойцов ССО с детства мечтали стать начальниками: например, экс-министр финансов Алексей Кудрин сначала мечтал быть летчиком, потом директором: не важно чего – главное, чтобы директором, – так о нем писал в 2000 году журнал «Профиль»[45]. И Михаил Ходорковский «“отчетливо”, с детства хотел стать директором завода. В общем, это неудивительно: родители всю жизнь работали на заводе, детский сад – заводской, пионерлагерь – заводской, директор завода – везде главный человек»[46]. Но директоров в советское время назначали, и чаще всего по партийной линии; они отвечали за все, если что не так – расплачивались партийным билетом («хлебной карточкой») и теряли в конечном итоге все, начиная с квартиры, служебной машины и дачи.

В стройотрядах всех командиров выбирали. По крайней мере в линейных. «В то время тебя могли назначить командиром или комиссаром стройотряда, но если ты не был реальным лидером стройотряда, если ты не мог другим бойцам сказать “делай как я”, то максимум один год ты бы съездил командиром, – пояснил выборы руководителя Максим Сотников и добавил: – Стройотряд отсеивал руководителей. Ты должен был быть примером во всем: и в работе, и в быту. Тогда люди за тобою шли».

Александр Назаренко получил рекомендацию стать руководителем на третьем курсе. О выборах он говорит так: «Это была закрытая довольно вещь. Все понимали, кто лидер в группе. У нас было три лидера – все трое и стали руководством отряда. Утверждалось все это сначала в комитете комсомола, а потом на парткоме – ведь на местах потом надо было обращаться к власти. А как ты будешь обращаться к власти, если у тебя за спиной нет поддержки? Это нормальная процедура, как я сейчас понимаю. Тогда это выглядело смешно, даже характеристики какие-то были».

С Мумином Азамхужаевым произошла в стройотряде и вовсе необыкновенная история. После третьего курса ташкентского госуниверситета его выбрали комиссаром отряда и послали квартирьером на стройку. Там он пробыл чуть ли не четыре месяца и, «чтобы уехать раньше, уехал с “хвостами”, так было принято. Три экзамена, кажется, не досдал, получил разрешение осенью досдать. Поблажки были там такие, тем более что я был ленинским стипендиатом. Связи не было, мы жили в глухом месте. Пришла телеграмма: брат написал, срочно позвони. Пошел пешком десять километров в почтамт, позвонил». Оказалось, что выделили место на перевод в МГУ, родители двух сокурсников «похлопотали, чтобы им места пробить в Москву на перевод. Вдвоем они хотели ехать. На всякий случай запросили три места. Три места и дали». Так что он быстро вернулся, «за два дня сдал три хвоста, взял чемодан и поехал в Москву». Об опыте ССО он говорит сам так: «Сказать, что получил деловую жилку, я не могу. Для этого, наверное, какие-то предпосылки нужны. Откровенно скажу, я не предприниматель, а чиновник. Поэтому работаю в большой компании. Если бы я был предпринимателем, я бы, скорее всего, работал на себя». Мумин Азамхужаев не стал предпринимателем, зато именно в стройотряде понял, что означает слово «лидерство».

Подобные моменты в профессиональной деятельности были и у Сергея Воробьева. Но школа лидерства у него оказалась куда суровее, чем у Мумина Азамхужаева: судьба забросила его строительный отряд на Мангышлак, где «все уродовались на 60-градусной жаре – столбик упирался в тени в 55, – яичницу можно было жарить на камнях». Там он решил «поставить эксперимент и проверить, сколько стоит стройотрядовское движение, и попытаться посчитать от экономии. Понимал, что ниже тарифов мне заплатить не удастся. Соответственно, получил запись в трудовой книжке – прораб – начальник участка, полную материальную ответственность, помимо уголовной, за все объекты». И все бойцы, по его словам, «готовились к построению капитализма в отдельно взятом ПМК, ведь оно перешло на хозрасчет». Но оказалось, что это никого не интересует. А ведь готовились к рекорду целый год: «У меня были студенты 60-летнего возраста, – вспоминает Воробьев, – я брал прорабов, крановых, взял бригаду шабашников, бывших студентов, во главе с 60-летним прорабом, вез пэтэушников знакомых, чтобы были настоящие крановые, трактористы». «Естественно, ничего не готово, были обещания – вот тебе стройматериалы, вот объекты, но нет ни техники, ни инструментов, ничего, – грустно сообщает он. – Не вылезаешь из райкома партии и обкома, пишешь какие-то письма от своих иностранцев в Организацию Объединенных Наций: типа, если нам работу не обеспечите, то вам тут всем кирдык».

Кирдык наступил не принимающей стороне, а отряду – в нем началась настоящая эпидемия: «Из 58 человек 28 слегло и, соответственно, – сначала думали, что это грипп, потом выяснилось, что это брюшной тиф, но, как человек отболевший, я думаю, что это был не столько тиф, сколько паратифозная инфекция». В итоге отряду пришлось «держать круговую оборону, не сдавать своих в местные лечебницы». «Я сын врачей, меня лечили из Питера по телефону в редкие сеансы связи. Троих первых по гриппу мы упустили в больницу, остальных я не сдал, – продолжает Воробьев, попутно объясняя причину заболевания. – Нас изолировали кольцом, не хотели выпускать назад в солнечный Петербург. Как-то я шум поднял, короче, благодаря нам страна узнала не только о том, сколько стоит стройотрядовское движение, потому что стройотряд стоял на хозрасчете; но и о том, что тиф не побежден после революции, как некоторые думали, и там детская смертность – одна треть. Нам наш главный врач областного отряда питерского, хороший был парень, но алкаш и бабник, забыл дать телеграмму, где нам было велено сделать прививку. Нас же обычно всегда бессмысленно кололи. Когда было надо, нам ее не укололи. Мы и заболели».

• Предыдущая
• 11/21
• Следующая