Ларе-и-т`аэ - Раткевич Элеонора Генриховна - Страница 74
- Предыдущая
- 74/97
- Следующая
– Эвелль! – ахнул Орвье. – Вот честное слово, Эвелль!
– Бери парня и идем, – повторил Аннехара.
Орвье повиновался.
Под деревьями их дожидался не только Эвелль. Орьве в веселом и благоговейном ужасе переводил взгляд с одного лица на другое – какие там графы-бароны! Пираты, они и есть пираты. Их новоиспеченные светлости явно решили тряхнуть стариной… страх, да и только.
– Отлично проделано! – звенящим полушепотом признал Одноглазый Патря.
Орвье смущенно зарделся. Меньше всего он надеялся хоть раз в своей жизни снискать похвалу от этих свирепых бойцов. Патря попросту льстит ему – и даже наверняка… ладно, не льстит – подбадривает… но уж коль скоро лично его юльмского величества отставной пират взял на себя труд подбадривать недотепу-принца – значит, не такой уж этот принц и недотепа! Орвье скромно потупил глаза, изо всех сил стараясь не лопнуть от гордости – слишком уж новым было для него это чувство.
Патря мельком взглянул на него и рассмеялся – тоже шепотом.
– Ладно, будет, – ухмыльнулся Легарет Кривой Румпель, – дело делать надо.
Пираты сгрудились возле пленника.
– Откуда вы взялись? – полушепотом спросил Орвье у Эвелля. – Как узнали про это место?
– Герцог разузнал, – нетерпеливо махнул рукой Эвелль. – Случайно. Сам-то ты откуда здесь взялся?
Негромкий звук шлепка заставил Орвье вновь повернуться к пленному часовому. Кривой Румпель резко шлепнул парня по одной щеке, Патря – по другой. Пленник со стоном открыл мутноватые глаза, проморгался и истошно замычал, даже не пытаясь вытолкнуть изо рта перчатку, только судорожно двигая челюстями.
Еще бы! Очухаться лишь для того, чтобы узреть над собой две абсолютно зверские хари, которые пытливо всматриваются в тебя с таким злокачественным интересом, что просто душа наизнанку – да тут не то что перчатку выплюнуть, тут и собственное имя с перепугу позабудешь. А за этими двумя харями еще точно такие же маячат… нет, не такие же – страшнее!
Пленник приобмяк. Патря наклонился и вновь потрепал его по щеке – несильно, почти ласково.
– Ну что, парень, – дружелюбно осведомился он, рывком выдергивая изо рта часового злополучную перчатку, порядком уже изжеванную, – будешь отвечать или тебя сперва спрашивать надо?
Часовой истово закивал. Да, он будет отвечать. Да, он скажет все, что нужно знать их до зубов вооруженным высокородиям. Нет, он не будет орать. Да, в доме наемники. Много. Четыре десятка… что значит – как они все там помещаются? Они ведь не там помещаются… нет, он не шутки шутит над его одноглазой светлостью, он все как есть, без утайки – не помещаются они там, потому как в доме только пятеро, главных самых, а остальные в хлеву. Да, в хлеву, на сеновале, там от скотины тепло. Да, все при оружии – само собой. Да, лесник в доме. Да, живой – а что ему сделается? Да, семья его тоже… ой-ой-ой!.. тоже в доме.
– Ясно, – сообразил Орвье. – Они взяли семью лесника в заложники.
Да, подтвердил белый от страха часовой, именно в заложники. А что делать, коли этот придурок золото брать не захотел? Ничего, зато сталь к горлу взял и не пикнул. От жены, от детей – да куда он, сердечный, денется? Нет, убивать его никто и не собирался – пусть за покупками ходит, людям показывается… нельзя ему пропадать безвестно – неровен час, люди и заподозрить могут… пусть будет на виду – а кому он что скажет, если его слово жене и детям ножом под ребра войдет? Никому он ничего не скажет.
Орвье задумчиво кивнул, не замечая, что повторяет движение Одноглазого Патри в точности. Того, что Аннехара прикусил губу, стараясь скрыть неуместную улыбку, он не заметил тем более. А хоть бы и заметил, нипочем бы не догадался, какая мысль вызвала улыбку на устах великого аргина.
Повод между тем для улыбки у Аннехары был – и еще какой! Одноглазый Патря сурово кивнул, и серьга с громадной желтоватой жемчужиной колыхнулась от этого движения… и точно так же колыхнулась серьга с великолепным гранатом в ухе аффральского принца… ох, жеребенок – знал бы ты, как вы сейчас похожи, то-то бы гордился!
– Когда тебя должны сменить? – спросил Герцог, старательно поигрывая ножом. Он был еще слишком молод, чтобы поднатореть в искусстве пугать одним своим видом.
– Да вот прямо сейчас и должны, – с готовностью откликнулся часовой.
– Так ведь следы затереть надо! – ужаснулся Орвье.
– Нет, – флегматично возразил Левый Крен. – Не надо.
Орвье растерянно обернулся к великому аргину.
– Не надо, – подтвердил Аннехара.
Может, и правду сказал часовой – во всяком случае, так, как он ее понимал – но понимал он ее совершенно неправильно. Ну, кто будет торопиться на смену зеленому новичку? Мало ли кому что обещано. Подождет, сопляк – ничего с ним не станется.
Орвье казалось, что прошла целая вечность, а то и две, до той поры, когда ворота наконец приотворились, и наружу показался, позевывая, второй часовой. Этот был постарше и поопытнее. Едва он заметил отсутствие сотоварища на истоптанном снегу, вся зевота слетела с него мигом. Он проследил взглядом цепочку следов, ведущих к лесу, развернулся и ринулся обратно в ворота.
– Не дурак, – прокомментировал Кривой Румпель.
– Тем лучше для нас, – усмехнулся Эвелль. – Ну, сейчас пойдет потеха.
– Живьем брать или как? – осведомился Герцог.
– Только «или как», – отрезал Эвелль. – И чтобы погромче. Уцелеет кто – его счастье. Никто эту погань сюда не тянул.
Одноглазый Патря подал Орвье сброшенные им перевязь, меч и нож – церемонно, словно свиток с дипломатическим посланием. Орвье принял оружие и благодарно кивнул, даже не задумываясь, что делает: мысли его были заняты не собой, а Эвеллем… и тем, что подражать венценосному бойцу свыше меры глупо – хотя так и тянет. Привычные движения человеку стороннему кажутся простыми – а попробуй сделать сам, мигом без руки останешься, а то и без головы. Каким простым кажется это небрежное движение, которым Эвелль ослабляет застежки плаща и перекидывает его под правую руку, чтобы при надобности сорвать с себя плащ и швырнуть противнику в лицо… под правую?.. ах да, он ведь левша! Что значит опытный боец – сам-то ты, Орвье, умри, а так не сделаешь. И уж тем более не возьмешь с такой естественной грацией в левую руку – а хоть бы и в правую – нет, не меч даже, а…
– Что это? – растерянно шепнул Орвье, глядя на слабый проблеск полумесяца секиры – полумесяц большой, а древко до странности короткое, вроде даже как обрубленное.
– Это? – не сразу сообразил Вигнел Левый Крен. – Отрубок.
– Зачем? – выдавил из себя Орвье.
– А затем, – ухмыльнулся Одноглазый Патря, – что меч в лесу дурак, да и сабля – дура. Понавтыкали деревьев повсюду. Для длинного размаха места нет. Попробуй, замахнись – как раз в первую же елку уткнешься. Меч свой завязишь – и стой, как тютя. Сюда бы топор абордажный – самое милое дело. Эх, видел бы ты, как адмирал абордажным топором орудует!
Орвье не ответил: к горлу его подкатил какой-то вязкий комок.
– Да разве здесь толковый абордажный топор достанешь! – Кривой Румпель длинно сплюнул на снег, старательно сочетая пиратскую лихость с высокомерием сановной особы. – Да и малую секиру поискать еще… вот и пришлось отрубок делать.
Аннехара легонько тронул Эвелля за плечо.
– Идут, – односложно произнес аргин.
Эвелль кивнул.
Разговоры стихли – ровно за мгновение до того, как ворота раскрылись вновь, выпуская не одного а сразу восемь человек.
Впоследствии, став постарше и поопытнее, Орвье понял, что засевшие в доме лесника наемники поступили совершенно правильно. Часовой снят, крови на снегу нет, след уводит в лес – и оставила его не толпа, а человек этак от силы двое. Значит, надо разобраться – и для такой разборки вовсе незачем выскакивать очертя голову всем отрядом сразу. Семерых для такого дела за глаза довольно будет. Именно семерых – потому что восьмой остается у ворот. Всемером одолеть двоих находников невелик труд… да и нагнать, в общем, тоже – недалеко эти двое уковыляют с часовым на плечах. Привычное каждому наемнику, въевшееся в кровь и плоть под рявканье командиров обыкновение… на которое Эвелль и рассчитывал. Он и не ждал, что все наемники так сразу и повыскочат из укрытия – семеро, ну от силы десяток, но не больше. Вот только противников у этой семерки никак уж не двое, и заняты они не допросом часового и не его переноской. А еще противники эти вооружены гораздо лучше, чем погоня – для лесного боя лучше. Странно, что наемники все до единого при мечах… а может, и не странно. Не зайцев же лесных им предстояло одолеть. Бой должен был состояться в городе… а может, даже…
- Предыдущая
- 74/97
- Следующая
