Инкуб, или Демон вожделения - Рассел Рэй - Страница 18

• Предыдущая
• 18/49
• Следующая

– Да, – без заминки ответил Тим, – так или иначе я должен узнать правду.

– Прекрасно.

– Когда мы начнем?

– Лучше всего прямо сейчас.

– Лекарство у вас с собой?

– В чемодане. Но, как говорят, утро вечера мудренее. Выспись, подумай и приходи утром…

Тим мгновение колебался, потом решительно сказал:

– Нет, чем раньше, тем лучше.

– Ты уверен?

– Да.

– Засучи рукав и ложись, – скомандовал Джулиан. – Располагайся поудобнее.

Тим снял туфли, засучил рукав и лег. Джулиан вытащил из-под кровати чемодан. Открыв его, он достал маленькую черную коробочку из кожи, в которой хранились ампулы с лекарством, спирт, вата и одноразовые шприцы.

Со знанием дела он протер спиртом место для укола на руке Тима и воткнул иглу.

– Считай обратно от ста. Медленно, – приказал он юноше.

– Сто, девяносто девять, девяносто восемь, девяносто семь… – начал считать Тим. Ему показалось, что он плывет, тело освободилось от чувства ограниченности пространства, разум раскрепостился. Он попробовал продолжить счет, но быстро сбился:

– Девяносто шесть, девяносто пять, девяносто четыре, девяносто пять, девяносто, пять… девять…

Сцены из жизни, как в фильме, проносились в его памяти – менялись места, люди, происшествия. Вот детство, школьные дни, отец, мать, тетя – лица знакомые и чужие, голоса, мягко успокаивающие и грубо угрожающие, неясная спираль вспыхивающих картин. Втянутый в черный извивающийся смерч времени, он теперь падал и летел через мили и года, в город, в дом, в комнату, холодную и душную комнату, где находятся мужчины в странных одеяниях и девушка, молоденькая – ей нет еще и двадцати. Она очень хороша собой, лицо кажется бледным на фоне волос цвета солнца.

… Так повторяется, пока два слова, выдавленных из глубины души, не срываются с ее губ:

– Помоги мне…

Палач принимает этот ее призыв за шутку:

– Ты что, считаешь меня распутником или грудным младенцем… Помочь тебе – но ты не раз брала в рот грязный член животного, и лучше бы тебе рассказать нам об этом…

– Оставь свои шутки, – говорит инквизитор.

Нетерпеливо отстраняя палача и наклоняясь над измазанной кровью и почти расчлененной грудой живого мяса, он шепчет:

– Помочь тебе, дитя, главное мое желание. Не упорствуй больше, потому что если ты не заговоришь, тебя целый день будут так допрашивать. А завтра нам опять придется мучить тебя.

Губы искусаны до крови, как и язык. Сейчас зубы сжаты от боли. Не глядя ни на кого из присутствующих, девушка кричит:

– Помоги мне…

– Ты зовешь своего любовника? – спрашивает инквизитор. – Теперь он не может тебя спасти…

– Помоги мне…

И, словно в ответ на ее мольбу, начинают происходить вещи, которые нельзя охватить силой разума. Железные оковы падают и превращаются в пыль, освобождая ее кровоточащие руки и ноги. Поток холодного воздуха заставляет троих мужчин в камере оглянуться – это развалилась стена, освобождая проход для нежданного гостя.

Трое мужчин, взвыв от ужаса, отступают назад, падают, поднимаются на ноги, крестятся, закрывая глаза, царапаются в железную дверь темницы. И она приподнимается с дыбы, чтобы приветствовать…

– Своего любовника? – вскрикивает Джулиан.

Тим, со зрачками, еще расширенными от лекарства, трет глаза и пожимает плечами.

Он сидел на кровати и медленно приходил в себя, избавляясь от состояния, близкого к трансу.

– Не могу сказать точно, – ответил он хриплым ото сна голосом. – Это мужчина, но какой-то необычный. Может быть, выше обычного. И эти глаза. Как у ящерицы или змеи…

– Что-нибудь еще?

Тим покачал головой…

– Ты уверен?

Он задумался и ответил:

– Во сне он всегда голый.

– Да?

– И его никак нельзя принять за женщину. Понимаете, о чем я говорю?

– Будь точнее, – попросил Джулиан.

– Ну понимаете, – с долей смущения произнес Тим. – Я никогда в жизни не видел ничего подобного. – Через секунду он добавил: – Разве что у жеребца.

Сердце Джулиана забилось сильнее. Но он лишь погладил парня по руке:

– Ладно, Тим, у тебя все здорово получилось. Теперь ложись отдыхай.

Джулиан не стал объяснять Тиму и даже сам с трудом верил в возможность такого. Но как бы там ни было, юноша только что описал легендарное существо, известное одним как Бог зари, но чаще всего называемое в трактатах о самых необычайных сексуальных проявлениях и извращениях демоном вожделения, или ИНКУБОМ.

В тот самый вечер Прю Китон отправилась в «Парадиз» с Чарли Прескоттом. Чарли и тот, кто с ним, всегда проходили в кинотеатр бесплатно – недаром же его отец был хозяином «Парадиза». С одной стороны, это позволяло Чарли экономить свои сбережения. Но с другой – ограничивало набор развлечений, которые он мог предложить своим девушкам.

Сегодня Прю напрямую спросила:

– Чарли, неужели нам опять обязательно идти в кино?

Они сидели в кафе за углом кинотеатра. Кондитерскому заведению было столько же лет, сколько и кинотеатру, и его всегда называли «Сахарница». Отец Чарли как-то поведал ему, что первый владелец кафе, кстати уже давно умерший, позаимствовал это название из комикса «Харольд Тин». У той «Сахарницы» собирались подростки – вымышленные герои книги. И Прю, и Чарли пили чай со льдом, но без сахара. Прю потому, что была на диете, а он из-за своего диабета.

– Я думал, что ты любишь ходить в кино, – схитрил Чарли.

– Конечно. Но почему бы нам не сделать что-нибудь еще для разнообразия?

– Например?

– Может, съездим в Мидвэйл?

– А чего ты не видела в этом Мидвэйле? В любом случае я сегодня без тачки.

– Ну ладно, раз так. Просто, говорят, сегодня твой папаша крутит нудный фильм.

– Нет, его показывали вчера, в последний раз. Сегодня повторяют «Мальтийский сорокопут». Это же настоящая классика с Богартом и другими звездами! Но в принципе мы можем просто пройтись по парку.

– Какой парк? Когда этот маньяк разгуливает на свободе?

– Неужели я тебя не защищу…

– Ну, а от тебя кто меня защитит? После всего что я о тебе узнала, ты тоже вполне можешь сойти за психа.

Чарли состроил рожу сладострастного идиота – выкатил глаза, полуоткрыл рот в слабоумной улыбке, стал беспорядочно шарить перед собой руками.

– Согласна, пошли в кино. Я люблю фильмы с этим мужиком, он потрясно завлекательный.

– Боги потрясный? Впрочем, если тебе нравится такой тип…

– Не он, не Богарт. Питер Лорре. Меня возбуждает все патологическое, отклоняющееся от нормы. Иначе, как ты думаешь, стала бы я встречаться с тобой?

В ответ Чарли еще раз скорчил похотливую рожу.

Прюденс Китон недавно отметила свое семнадцатилетие. У нее были зеленые глаза, каштановые волосы и стройная гибкая фигура. Ее отец Бен владел большим гаражом, где обслуживали и заправляли машины жителей Галэна. Ее мать, в девичестве Элен Бартон, преподавала в четвертом классе начальной школы. Прюденс ненавидела свое имя. Ее зловредные одноклассницы изводили девочку, сокращая имя то до Прюд (скромница), то до Прюн (простофиля). Но она-то ни та, ни другая!

Кинотеатр «Парадиз» был построен в золотые дни немого кино. В ту пору сюда собирались на любимое развлечение не только обитатели Галэна, но и целой округи. Приезжали семьями на своих дешевых автомобилях, чтобы посмотреть последний шедевр с Валентино или Клэр Бей. Ниша, где когда-то стояла пианола, теперь пустовала. Ах, как вдохновенно играли наемные музыканты в свое время! Как они умели подобрать музыку к сценам погони или безумных страстей! В фойе еще остались приметы роскоши двадцатых годов: декоративные фрески на стенах, хрустальные канделябры, даже несколько псевдогреческих скульптур, скромно декорированных фиговыми листочками. Старые ковры и гобелены давно пали жертвой пыли и времени, затоптанные сотнями тысяч ног. Внизу стыдливо спрятаны от посторонних глаз мужская и женская туалетные комнаты. Они были старомодно просторными, слишком просторными для сегодняшней публики.

• Предыдущая
• 18/49
• Следующая