Новочеркасск. Кровавый полдень - Бочарова Татьяна - Страница 34

• Предыдущая
• 34/53
• Следующая

Интересно, что и здесь используется тема 62-го г. Невероятно, но факт: в 1997 г. к Камню-на-Крови 2 июня пришли люди с красным флагом и кликушески обвиняли нас, сравнивая правление Ельцина и выросшие в десятки раз цены с тем 30—40-процентным повышением. Ругали за то, что раскопали тайны. Доставалось и ренегату Хрущеву.

Такие пассажи удалось услышать также весной 1998 г. на блиц-митинге во время автопробега «Трудовой России» через Новочеркасск. У памятника красным казакам Подтелкову и Кривошлыкову, установленного на месте разрушенной Троицкой церкви, Виктор Анпилов со свойственным ему запалом произносил речи в защиту братьев-рабочих, восставших здесь против отклонившегося от линии Ленина-Сталина режима Хрущева.

По меньшей мере странными выглядят также публикации и художественные произведения, нет-нет да и появляющиеся в печати, в которых авторы пытаются переиначить события 1962 г. не представляя город, людей и не владея даже элементарной информацией по данному вопросу.

В 1993 г. мы надеялись разрешить все препятствия по делу, но шло время и нам не понятны были причины задержки реабилитации осужденных по участию в новочеркасских событиях. Для них же самих каждый день жизни с ярлыком бунтовщика и врага был смерти подобен, иногда в прямом смысле.

Еще весной 1992 г., когда готовилось Постановление ВС, предполагалась реабилитация всех осужденных. Но решили соблюсти букву Закона и поручили сделать это судебным инстанциям, однако такого решения все не было. С трудом удалось в начале 1993 г. выявить формальную причину задержки — после распада СССР в новой России не оказалось того судебного органа, который мог бы перерешить то, что нарешал до него в 62-м Верховный Суд РСФСР.

Длительное время по этим вопросам мы переписывались с помощником Генерального прокурора РФ Г. Весновской и прокурором отдела по реабилитации жертв политических репрессий А. Воробьевым. Вот один из ответов:

Эта бюрократическая казуистика была нам совершенно не понятна, и мы не могли толком объяснить людям, в чем дело.

Объясняться пришлось и на митинге 2 июня 1993 г. Впервые собрались без трибуны (она была установлена еще только раз, на похоронах в 1994 г.). Стояли у Камня и обсуждали текущие проблемы. Кроме реабилитации, приходилось постоянно решать жизненные» бытовые вопросы пострадавших. Мы были представителями и ходатаями своих подопечных в различных инстанциях.

Рутинную работу взяла на себя Валентина Водяницкая. По складу характера ей более близки вопросы компенсационных выплат, обеспечения льготами, жилищные и других проблемы своих товарищей. Выйдя на пенсию, она все силы и время отдавала хождению по чиновничьим кабинетам. В случае препятствий подключала меня. По финансово-материальным вопросам мы обращались к руководителю города Николаю Присяжнюку.

На митинг 2 июня 1993 г. многие из Ростова-на-Дону, Таганрога приехали в ожидании похорон, так как экспертиза найденных останков длилась уже год. Нам снова пришлось говорить о трудностях исследовательской работы, объяснять ситуацию.

Так и приходилось два года — перед людьми защищать следствие, а в Главной военной прокуратуре и в лаборатории СКВО требовать ускорения экспертизы. Иногда наезжали из Москвы следователи, поясняли ход дела. В основном, появлялся Александр Котовчихин. За ним числились найденные под его руководством останки 20 человек, переданные в лабораторию для экспертизы.

Летом-осенью хлопотали о переустройстве квартиры Александра Косоножкина. Он был ранен подростком и получил инвалидность. Судьба его сложилась неблагополучно, израненной оказалась и психика, Александр срывался, попадал в тюрьму.

Жилищный вопрос был самым тяжелым в наших хлопотах. Так, с просьбами об обмене квартиры Александры Пекуш на более низкий этаж в течение пяти лет мы обращались на Новочеркасский завод синтетических продуктов, где она работала. За эти годы к ее инвалидности добавилась инвалидность, а затем и смерть мужа.

Сентябрь 1993 г. усилил тревогу. Хотелось мира и согласия. Но его не было. Недавние соратники Ельцин, Руцкой, Хасбулатов создавали напряжение на парламентском поле. Конституция перекраивалась поправками, Ельцин усиливал давление и 21 сентября распустил парламент. Не все там было понятно, но доверие Ельцину еще сохранялось, и мы поддержали его. В Новочеркасске был создан Комитет гражданского согласия, в котором объединились бывшие «демороссовцы», казаки и предприниматели — сторонники реформ. Главным нашим желанием было не допустить коммунистического реванша.

Какая все-таки великая сила телевидение! Мгновенная информация — и широчайшая гамма эмоций. Помнится Ельцин в черном плаще в каком-то сумраке на территории Кремля («Что делать?» — он с трудом и сомнениями решал этот вопрос); выступления с улиц ночной Москвы известных политиков; гайдаровское «Раздавить гадину!»; ВИДовское: «Мы идем спать!».

И снова связка: власть-армия-народ. Разный народ. Каждый вылетавший из орудия танка снаряд был, как шлепок: «Мы — слабая власть. Прозевали, не справились, и вот наш кнут». Страшно было видеть выходящих из Белого дома согбенных, под прицелом, известных и достойных людей. Недостойные — ушли подземельями, заранее готовые ко всему. Нападение на Останкино покоробило и как бы сравняло это выступление с ГКЧПистским заговором. Но, в отличие от дряхлых заговорщиков, действующей силой здесь была масса обездоленных людей, ежедневно с протестом собиравшихся у Белого дома и под красными флагами защищавших его, как всего пару лет назад с красно-сине-белыми флагами защищали этот символ власти сторонники демократии

«Дерьмократы» — обидное, но во многом справедливое прозвище всех, пребывающих во власти и исказивших правила чести и свободы, достоинства человека, реализацию его прав. Не было аргументов, чтобы оправдать кровь людскую. Мне потом не раз бросали в лицо: «Защищаете, откапываете… А ваша власть — чем лучше? И кто найдет тех, погибших во время октябрьских событий в Москве? Почему этим не занимаетесь?»

Это была первая трещина в отношении к Президенту. Горько стало оттого, что уроки истории были не выучены. Наше заклятье «Власть не должна стрелять в свой народ! Это не должно повториться!» — повисло в воздухе. Мы даже не предполагали, что через год не только тапки, но и самолеты пойдут на людей…

Это общеизвестные события, но пишу о них здесь не случайно. Новочеркасская трагедия, ставшая символом преступности тоталитарной системы, стала и заложником ключевых политических событий эпохи перемен. И мы каждый раз горько убеждались в этом, ощущая политическую конъюнктуру в решении тех или иных вопросов нашего дела.

Как уже отмечалось выше, Постановление Верховного Совета РФ от 22 мая 1992 г. дало оценку событиям 1962-го, признав их как преступление государственной Системы в виде коммунистического режима:

Вот так новая власть как бы извинилась за своих предшественников. Но суд, «неподвластный, неподкупный, независимый» суд и прокуратура шли еще в том накате, вымуштрованные многими десятилетиями партийного диктата, когда выступление против партии и советского правительства было высшим злодеянием.

Осенью 1993 г_м после известных событий в Москве и расстреле Белого дома, мы сразу почувствовали новую (вернее, рецидив старой) реакцию на наши обращения.

• Предыдущая
• 34/53
• Следующая