Новочеркасск. Кровавый полдень - Бочарова Татьяна - Страница 2
- Предыдущая
- 2/53
- Следующая
К вышеуказанным местным обстоятельствам следует добавить общие для государства причины, порождавшие недовольство народа в целом по стране.
Не оправдала себя экономическая политика Хрущева. При нем запрещалось развитие приусадебного хозяйства. Доходило до абсурда: селянам лимитировалось количество голов скота, деревьев в собственном саду. Хлебопашец максимально закабалялся в колхозе. Вырваться в городскую жизнь было проблемой, даже не выдавались паспорта. Раздражали людей и опыты с насаждаемой везде кукурузой, ухудшилось качество продуктов и уменьшилось их количество, с прилавков магазинов выветрились дотоле обильные разносолы. Лишь в воспоминаниях остались бочки с грибами, селедкой разных пород и сортов, мясные и рыбно-икорные деликатесы. Хлеб, основной продукт питания, портился различными добавками. Не хватало многого, но и то, что было, постоянно дорожало. В обилии дробью желтел на полках магазинов лишь бездефицитный горох.
Разумная, по сути, цель Постановления правительства: уравнять себестоимость продуктов и розничные цены, была скороспешной. Повальную нищету народа доселе хоть как-то смягчала относительно дешевая еда. Да, собственно, денег только на нее и хватало. Источником средств к существованию была работа, а единственным работодателем — государство. Социалистическое, с так называемой народной властью и правительством, детально планирующим жизнь своих сограждан. Через 20 лет, в 1980 г., в Советском Союзе должен был быть организован большой колхоз — коммунизм. Без уже ненужных денег, с полным изобилием товаров. Так был обозначен магистральный путь и никаких помех на нем не должно было быть.
А пока, после смерти Сталина, цены на товары первой необходимости росли. Государство обирало свой народ посредством выпуска и несильного распространения облигаций денежного займа. Люди были также недовольны тем, что за границу на помощь различным странам (не только социалистического лагеря, но и в Индию, Египет) уходили средства и товары. «Сами без штанов, голодные, а других кормим!». Однако эта политика в какой-то мере казалась оправданной — как же, интернациональный долг. Да и проклятые империалисты зажимают бедную Африку и очень любимую Кубу. Так и пели: «Куба — любовь моя». Куба размещала у себя советские ракеты, а за любовь платила… сахаром. Единственный продукт, который дешевел.
«Холодная война», требуя больших расходов, опустошала государственные закрома. Затягивая пояс на животе народа, власть стремилась оправдать свои действия, подвести под них идеологическую базу. «Лишь бы не было войны!» — соглашались люди и при Хрущеве, и потом при Брежневе, не уважая, впрочем, ни того, ни другого, что проявлялось в особом виде народного творчества — в анекдотах. Пищу для подобного творчества всегда давали выходки, поступки и высказывания самих вождей. А вот Сталина со страхом и уважением, но втихомолку вспоминали. Громко вспоминать уже не решались — правда о его злодеяниях погашала такую ностальгию. Но о ежегодно снижаемых при нем ценах помнили.
Сменившийся со времен Сталина политический климат в стране явился одной из главных причин, спровоцировавших восстание в Новочеркасске в июне 1962 года. Всего шесть лет прошло после исторического XX съезда КПСС, на котором Хрущев развенчал всемогущего тирана. Одну только капельку выдавили из рабского сознания людей. Но и это подняло его с колен. «Я — Человек!» — это должно было звучать гордо, как определил пролетарский писатель Максим Горький. И это звучало. Люди поверили в свою значимость. Хрущевской «оттепелью» назвали это время. Очень меткая характеристика. Не тепло, не весна, а так, временный промежуток между морозами. Но самоощущение людей, несмотря на нищету и бараки, было хорошее, в обществе действительно витало некое тепло. Дух коллективизма, взаимопомощи, искренней дружбы и товарищества царил в основной массе советского народа. Еще оставалась эйфория от победы в Великой Отечественной войне, мир казался незыблемым и вечным. Полет советского человека в Космос (первого в мире!) и другие достижения науки и техники усиливали гордость и торжество людей. Нивелировались национальные особенности, и народ казался единым, а вся страна — семьей.
Исключением представлялись воры, хапуги, формирующиеся диссиденты и склонные к мещанскому» буржуазному образу жизни отдельные «отщепенцы». Об этом негативе предпочиталось умалчивать. В печати, в различных выступлениях и на мероприятиях все выглядело хорошо и единообразно. Самому выделяться, высовываться было неразумно, кого надо было — выдвигали.
Казалось бы, с римских времен известны инструкции для управления массами: «Хлеба и зрелищ!», «Разделяй и властвуй!». Второй лозунг умело применялся КГБ, зрелища обеспечивала КПСС, а вот с хлебом год от года становилось хуже, и это оказывалось главной причиной зреющего недовольства. Локально по стране нет-нет да и вспыхивали бунты. В Донбасе, Грозном, Кривом Роге, Темиртау и других городах прошли митинги и демонстрации, разогнанные милицией и войсками. Но кто об этом знал? Вера в невозможность насилия была абсолютной, иначе бы страх в зародыше сковал бунт в Новочеркасске.
Базовой причиной забастовки явилось повышение с 1 июня цен на мясо на 30% и масло на 25%, решение о котором было принято Советом Министров 17 мая 1962 г. и объявлено по радио 31 мая и в последующие дни.
Ситуадия на этот момент была схожей по всей стране. Об этом свидетельствуют документы из «Особой папки» ЦК КПСС. Подписанные 2 июня 1962 г. председателем КГБ В. Семичастным и помеченные грифом «Совершенно секретно» аналитические записки в ЦК КПСС характеризуют реакцию населения на повышение цен на основные продукты питания. В них приводятся конкретные данные о появлении антиправительственных листовок в г. Могоча и на Петровск-Забайкальском металлургическом заводе в Читинской области, в аэропорту Внуково и КБ-1 г. Москвы, на ст. Хабаровск, в городах Грозный, Пенза, Рига, Киев, Минск, Горький, Тамбов, Пермь, в Архангельской области и в других регионах страны. Докладные пестрят высказываниями отдельных лиц с указанием фамилий и места работы.
Интересно процитировать эти уникальные документы, передающие как обстоятельства народного возмущения, так и характер эпохи. Вначале приводятся положительные отклики на решение правительства.
Слесарь депо станции Курск Токарев во время обращения ЦК КПСС и Совета Министров СССР к советскому народу подчеркнул: «Хорошее мероприятие. Главное у нас — дешевые хлеб, сахар, мука, крупа и другие продукты. Что же касается увеличения цен на масло и мясо, то это временное явление. Когда их в стране будет больше, цены сразу снизят».
Мастер завода передвижных агрегатов Евдокимов (Курск) заявил: «Очень хорошо, что наше правительство не скрывает от народа временных трудностей. Когда мы поднимали промышленность, упустили вопросы развития сельского хозяйства. Надо было бы давно провести это мероприятие, тогда не было бы разрыва в ценах».
Рабочая московского метро Костромицкая подчеркнула: «Эта жертва не так велика. Можно поступиться и еще кое-чем, лишь бы не было войны».
Однако наряду с этим пониманием и одобрением решений правительства, указывает В. Семичастныи, «имеют место политически неправильные, обывательского и враждебного характера высказывания».
Дежурная по перрону Павелецкого вокзала Михайлова говорила: «Неправильно было принято Постановление о запрещении иметь в пригородных поселках и некоторых селах скот. Если бы разрешили рабочим и крестьянам иметь скот и разводить его, то этого бы не случилось, мясных продуктов было бы сейчас достаточно».
Заслуженный артист РСФСР Заславский сказал: «Мы от этого мероприятия не умрем, но стыдно перед заграницей. Хоть бы молчали, что мы уже обгоняем Америку. Противно слушать наш громкоговоритель целый день о том, что мы, мы, мы. Все это беспредельное хвастовство».
Преподавательница английского языка Белиловская отметила: «Не знаю, что мне говорить членам кружка, где я провожу занятия. Все время в беседах со слушателями я опиралась на нашу чудесную программу, говорила о непрерывном росте благосостояния трудящихся. Что же я буду говорить теперь? Мне просто перестанут верить».
Старший инженер Главмоспромстройматериала Местечкин заявил: «Все плохое валят на Сталина, говорят, что его политика развалила сельское хозяйство. Но неужели за то время, которое прошло после его смерти, нельзя было восстановить сельское хозяйство? Нет, в его развале лежат более глубокие корни, о которых очевидно, говорить нельзя».
- Предыдущая
- 2/53
- Следующая
