Та сторона, где ветер - Крапивин Владислав Петрович - Страница 49

• Предыдущая
• 49/53
• Следующая

Да, волки здесь не водятся, а люди, если и забредут, едва ли обидят мальчишку. Но мало ли случайностей, которых не ждешь?

Их не ждешь, а они караулят.

От удара ветра падает на крышу провод – и смерть рассыпает у твоих ног синие искры.

Скользит по наледи каблук – и человек, падая с обрыва, исчезает среди плавучих льдин…

А у Ильки в кармане патрон. Маленькая такая штучка со свинцовой головкой. Очень годится, чтобы писать как карандашиком. И совсем не годится, чтобы кидать в костер. Генка-то это знает. А Илька знает?

Редкая желтая цепь огней встала им навстречу из-за бугра.

– Вот село, – сказал Генка, стараясь не дышать, как гончий пес. – Вы дойдете сейчас одни. Я – назад.

Одиночество не пугает сразу. В первые минуты его просто не чувствуешь.

Они ушли, но Ильке все еще казалось, что звучат рядом, повторяются голоса:

– Да ладно, знаю, – нетерпеливо ответил Илька этим голосам. И только тогда по-настоящему понял, что остался один.

Никаких голосов не было. Даже песня замолкла на том берегу. Огонь потрескивал, листья шептались еле слышно. Вот и всё. Эти звуки сливались с тишиной, которая по-комариному звенела в ушах.

Чтобы прогнать этот звон, Илька шумно и старательно вздохнул. Вздох получился ненастоящий, какой-то чужой. Тишина удивленно прислушивалась несколько секунд, а потом снова принялась наигрывать на комариных скрипках.

Лучше бы уж это были настоящие комары! Но они исчезли все до единого. Наверно, решили: пусть Илькино одиночество будет полным.

Илька поежился. Прошелся вокруг костра. Тряхнул плечами, чтобы прогнать навязчивое чувство неуютности. Это был не страх. Чего бояться? В конце концов, у него в кармане заряженный патрон. Конечно, без винтовки с таким патроном от врагов трудно отбиться, но все-таки это не простой орешек. Да и какие здесь враги?

Илька попытался засвистеть назло темноте и сел поближе к огню. Попробовал лихо, как Генка, переломить о колено сук, но рассадил кожу. Бросил сук в пламя целиком и хотел обернуться, чтобы взять другой, потоньше.

И тут почувствовал, что оборачиваться страшно. Страшно было оторвать глаза от огня и посмотреть в густую темноту за спиной.

Конечно, он обернулся. Безжалостно обругал себя трусом и обернулся. С подчеркнутым спокойствием стал копаться в куче хвороста. Но каждое движение почему-то давалось с трудом, словно Илька сидел по горло в воде и должен был преодолевать ее упругую плотность.

Страх не ушел, когда Илька опять сел лицом к огню. Сразу же стало казаться, что за спиной какая-то опасность. Сначала она была неясной, просто что-то пугающее. А потом Ильке отчетливо представилось, что из кустов бесшумно вышли двое в надвинутых на глаза фуражках и смотрят ему в спину. Он сжался сначала, а затем рывком повернулся навстречу врагам.

Конечно, он не увидел никаких врагов. Но и пустой поляны не увидел. И леса. В глазах плясали разноцветные следы пламени.

Нет, нельзя было этого терпеть! Все лесные страхи ожили. Как громадные темные бабочки, слетались они к Илькиному костру.

Илька поднялся и начал из чайника заливать огонь.

Костер сдался не сразу. Он возмущенно фыркал, плевался кусками пламени, горячими углями. Но наконец огонь, обиженно шипя, уполз под красные головешки и затих. Обжигая ноги, Илька притоптал угли.

За этой работой он о страхе почти забыл. Темнота навалилась со всех сторон, но сейчас она не казалась опасной. Она стала даже доброй. Не грозила ничем, а, наоборот, прятала Ильку. Он как бы слился с ней.

Илька отошел от неярких, тлеющих углей. Подобрал оставленную Владиком куртку. Слазил в палатку за своим фонариком. Он не собирался сидеть у погасшего костра. Решил, что уйдет в лодку и там дождется, когда все вернутся. Услышит шаги и крикнет, чтобы не пугались.

В лодке спокойно, как в своем доме. И нет темноты. Матово светится река, отблеск зари не гаснет на севере. Костры мерцают на том берегу. Слышны иногда голоса. Катера проходят, тепло блестя огоньками…

Илька оставил на берегу сандалии и пошел к лодке. Владькину куртку он повесил на крепкую суковатую палку, а палку положил на плечо.

Вода была теплая-теплая, днем такой не бывает. Светлый круг фонарика падал сквозь воду на песчаное дно. Илька видел, как искрятся песчинки и шныряют у его ног стайки прозрачных мальков.

Лодка закачалась, закивала мачтой, когда Илька подошел и взялся за борт. Тоже соскучилась одна.

Илька оставил горящий фонарик на корме, а сам пошел на нос. Было хорошо сидеть там и смотреть издалека на яркий огонек.

Но кроме фонарика Илька хотел еще видеть перед собой покинутый берег. Он снова прыгнул в воду и развернул лодку. Она послушно осталась на новом месте: на отмели почти не было течения.

Потом Илька устроил поудобнее фонарик. Там же, на корме, под скамейкой, он заметил склянку со злополучным растворителем. Сказал ей: «Не бойся, этот огонь не опасный».

На реке не было глухой тишины. На правом берегу, за лесом, шипели и тяжело отдувались товарные составы. Прогудела машина. Потом долетел тихий, но отчетливый обрывок разговора:

– Витька, бородатый тип, отдай мою фляжку…

– Не отдам…

Илька обернулся, чтобы посмотреть на дальний берег, где бородатый тип Витька кому-то не отдавал фляжку.

И не увидел костров.

Берега он не увидел тоже. Вместо него небо и воду соединяла серая сумеречная пелена. Потом Илька заметил, как погасло в потускневшей воде отражение яркой звезды, а пунцовый огонь бакена расплылся и начал таять.

Шел туман.

Было непонятно, как он при полном безветрии катится с такой скоростью.

А может быть, туман рождался прямо здесь, у лодки, и лишь казалось, что он идет со стороны?

Прошло каких-то две минуты, и увидел Илька, что вокруг нет ничего. Пространство сжалось и потемнело. Тьма была не черная, а словно уголь, подернутый пеплом. Серая вата. Только фонарик на корме светился тусклым красным кружком.

Илька не встревожился. Было даже интересно: похоже на приключение. Он не отрывал глаз от фонарика. Легко было представить, что это не фонарик, а громадный, но очень далекий прожектор. А Илька – путешественник. Он плывет на свет далекого маяка. Без такого огня в этой мгле дороги не найти.

Илька тихонечко засвистел: «Без огня дороги не найти…» Слова складывались в песенную строчку. Других строчек не было, но он не огорчился. Хватит и одной.

«Без огня дороги…» – Илька оборвал свист. При чем тут песня? Ведь в самом деле не найти!

Что же он наделал!..

Он испугался, погасил костер, убежал от палатки.

И не могло быть никакого оправдания. Человек, который так поступает, называется дезертир. Это значит предатель и трус.

«Я же не знал, что будет туман!» – с отчаянием сказал себе Илька. Но сразу понял, что это глупость. И без тумана дорога ночью нелегка. Попробуй отыскать палатку, если нет костра!

А когда они все-таки отыщут, Генка со спокойным и скучноватым лицом будет смотреть мимо Ильки. Он не станет тратить времени даже на презрение. Владик будет жалостливо молчать. Иван Сергеевич скажет: «Илька, я же тебя просил…» И лицо у него сделается таким, словно он сам, а не Илька виноват…

Илька тоскливо сжался на скамейке. Можно было даже заплакать, все равно не видел никто и не слышал. Но плакать не хотелось. Слезы помочь не могли, могли помочь только спички, а их Ильке не оставили. Забыли.

Он вскочил и начал шарить в карманах. Может быть, случится чудо и отыщется коробок? Не было чуда. В левом кармане был плоский перочинный ножичек, в правом – патрон.

Теплый патрончик, гладкий, с тупой тяжелой головкой.

• Предыдущая
• 49/53
• Следующая