Та сторона, где ветер - Крапивин Владислав Петрович - Страница 37
- Предыдущая
- 37/53
- Следующая
Вошла Яшкина мать, начала торопливо двигать стулья.
– Садитесь, ребятки. Жалко, отца-то нет. Он уж сколько раз говорил: «Хоть бы дружки Яшины пришли».
«Скоты мы все-таки!» – подумал Генка.
Они усаживались, молчаливые, подавленные, хотя мать Яшки казалась вовсе не печальной, даже веселой.
– Садитесь, Гена, Шурочка… И ты, мальчик. Ты уж извини, я что-то не припомню тебя.
– Это Владик, – сказал Илька.
– Ох, Владик… Яшенька-то говорил. Вылечился, значит?
– Наполовину. Один глаз, – сдержанно сказал Владик. Видимо, неловко ему было говорить о своей радости, когда здесь такое горе.
– Яшенька-то все письмо писать собирался. Какие-то марки чтобы ты купил в Одессе. А я говорю: «Не смей! Мальчик в больнице, у него беда такая, а ты со своими марками суешься». Он и не стал… Он уж над этими марками прямо с ума сходил. Даже спать с альбомом ложился. Я теперь берегу альбом-то. Вроде и ни к чему он, подарить бы кому-нибудь, а жалко.
– Я думал, альбом вместе с сумкой потерялся, – осторожно заметил Генка. – Он ведь все время в сумке лежал. Мы в школе сколько раз смотрели.
– Так ведь и сумка у меня. Ничего не потерялось.
– Отдали в милиции?
– Все отдали, до последней бумажечки. Только ремешок порван. Я им говорю: «Не могли уж поосторожнее, чтобы не порвать?» А они говорят: «Так и было».
– А можно посмотреть? – спросил Илька.
Он меньше всех смущался. Он торопился узнать главное.
Яшкина мать не удивилась просьбе. Вышла и вернулась с сумкой, шлепнув на ходу подвернувшегося Саньку.
Вот она, сумка. Яшки нет, а она есть. Все такая же. Старая, много раз битая ногами. С учебниками и тетрадями, которые Яшка нес из школы в последний день…
Ремешок был засунут внутрь, Генке пришлось вытащить все учебники, чтобы достать его. Посыпались огрызки карандашей, бумажки, резинка. И наконец брезентовая спираль ремня развернулась, открыв чернильные буквы.
Слово было написано крупно и четко. Будто Яшка оставил пароль, чтобы ребята разгадали, как он погиб.
… Яшина мать плакала. Не очень сильно, просто слезы текли по щекам, и она вытирала их Санькиным тряпичным картузиком.
– Посмотреть бы на мальчиков этих…
– Мы попросим. Они придут, наверно, – пообещал Генка.
– Отца-то нет. Он к брату в деревню уехал. Он ведь не работает сейчас, не может пока. Когда беда-то случилась, у него руки отнялись. Два месяца двигать не мог…
Шурик аккуратно укладывал в сумку учебники. Генка смотрел и думал: «Он старается так, будто завтра с этой сумкой кто-то пойдет в школу».
Они вышли из Яшкиного дома. В этом доме не было завешенных окон и никто не говорил приглушенным голосом, а горе все равно не уходило оттуда, и люди жили с ним вместе.
Генка шагал впереди и глядел себе под ноги. Не оборачиваясь, он пообещал:
– Илька, козел рогатый, если еще будешь на обрыве акробатничать, шею измочалю!
– Хочу и буду, – сказал Илька ровным голосом.
Генка взорвался и заорал:
– Я тебе покажу «буду»! Ты грохнешься, и наплевать тебе на все! А у других руки будут отниматься, как у Яшкиного отца!
Илька сказал со спокойным вызовом:
– У меня нет отца. Он умер.
Может быть, Илька ожидал, что эти слова смутят Генку. Но Генка был слишком злой сейчас.
– Мать-то ты еще не свел в могилу? Вот и подумай о ней. Яшка хоть двух человек спас, не зря убился. А если ты грохнешься, твоей матери и вспомнить нечего будет!
Илька не ответил, потому что хотелось заплакать. Владик вдруг нагнал его и пошел рядом, словно захотел молча утешить.
Генка оглянулся на них. Шли они, касаясь друг друга плечами, оба тонкие, темноволосые, похожие. Как два брата – старший и младший. Но они не были братьями. И, остывая, Генка сказал:
– У Яшкиной матери хотя бы Санька имеется. А если ты трахнешься, кто у твоей матери останется?
– Тебе-то что? – неохотно огрызнулся Илька.
– Козел!.. – вздохнул Генка.
Владик тихонько засмеялся.
И, наверное, чтобы совсем загладить размолвку, вмешался Шурик:
– Я и не знал, что у Яшки брат есть.
– Санька? – откликнулся Генка. – Это двоюродный брат его. Яшкина тетка с мужем развелась, а Санька ни ей, ни мужу не нужен. Мне Яшка зимой говорил. Вот они и взяли.
Дальше шли молча. К Илькиному дому. Был уже настоящий вечер. Ушло солнце, и в воздухе стоял запах реки и теплого асфальта.
Шурик вдруг спросил:
– Что с этой бумагой делать? – Он вертел в пальцах мятый листок. – Забыл в сумку положить. Смотрите-ка, сочинение.
– Прочитай! – потребовал Илька.
– А можно? Не наше…
– Да читай ты! – досадливо сказал Генка.
Они остановились посреди тротуара. Илька встал на цыпочки, чтобы заглянуть в бумагу, которую Шурик держал у близоруких глаз.
– Сочинение, – прочитал Шурик. – На тему: «Какую погоду я люблю».
– Ну! – нетерпеливо дернулся Генка.
– «Начинается ветер, – сказал Шурик, – и большие деревья шумно встряхивают плечами…»
– Какой ветер? – разозлился опять Генка. – Его читать просят, а он…
– Он читает, – сказал Владик.
– Я читаю… «Начинается ветер, и большие деревья шумно встряхивают плечами, прогоняют последний сон… А простыни на веревках громко хлопают и полощут. Им кажется, что они паруса…»
– Это сочинение? – с веселым удивлением спросил Илька.
– Это стихи, – сказал Владик.
– Что за стихи? – не поверил Генка. – Никакого складу.
– Бывают стихи без рифмы, – объяснил Шурик. – Но здесь написано, что это – сочинение. Подождите, тут еще… «Я подумал, что хорошо бы сделать парус из этих простынь и поставить его на лодку. Только мне не дадут. Взрослые думают, что без паруса жить можно, а без простынь нельзя никак…» Это, наверно, все-таки стихи, ребята.
– А отметка есть? – спросил Илька.
– Нет отметки. Это, наверно, черновик.
Странное было сочинение. Не похоже, что Яшкино. Однако почерк его… Хотя почему не похоже? В ветрах-то Яшка разбирался.
– Прочитай еще раз, – попросил Генка. – У тебя как-то интересно это выходит.
Шурик прочитал снова, размеренно подчеркивая ударения и отбивая строчки.
Да, это были все-таки стихи. Но едва ли сам Яшка знал об этом, когда писал…
– Какой из него поэт… – с сомнением произнес Генка.
Шурик аккуратно складывал листок. Он с Генкой не согласился:
– А что такого? Фантазия у него работала. Помнишь про поезд?
Генка вспомнил. Смешная история. Яшка пришел расстроенный и рассказал, что на вокзале стоит поезд с желтыми и оранжевыми вагонами, на которых нарисованы черные верблюды и зеленые попугаи. В переднем вагоне играет оркестр, а на платформе веселый дядька с усами продает билеты всем, кто хочет отправиться на экскурсию в жаркие страны. Взрослый билет стоит рубль сорок шесть копеек, а детский – семьдесят три копейки. У Яшки денег хватает, но мать спрятала свидетельство о рождении, а без документов за границу, конечно, не пускают.
Над Яшкой тогда посмеялись, а он так и ушел грустный. А потом все забыли про желто-оранжевый поезд со зверями на стенах вагонов…
– Это он из-за марок выдумал, – сказал Генка.
– Он тогда еще не собирал марки, – возразил Илька. Но спорить ему больше не хотелось, и он скорее заговорил о другом: – Гулять еще будем или домой?
– Давайте домой, – попросил Владик. – Я своего дома еще и не видел.
И только сейчас все вспомнили, что он приехал лишь сегодня и дома у себя еще не был.
Глава шестая
Владик просыпался рано. После шести уже не поспишь. Как ни задергивай штору, солнце все равно просачивается в какую-нибудь щелку.
Июньское солнце высокое и веселое. В самом крошечном луче столько тепла, что любой сон испаряется, как лужица на асфальте.
- Предыдущая
- 37/53
- Следующая
