Собрание сочинений в 12 т. Т. 7 - Верн Жюль Габриэль - Страница 3

Единственное занятие миссис Кир - требовать по всякому поводу услуг от своей компаньонки мисс Херби, молодой двадцатилетней англичанки, доброй и спокойной; ради жалких грошей, которые платит ей, словно из милости, торговец нефтью, ей приходится терпеть немало унижений.

Молодая девушка очень хороша собой - блондинка с темноголубыми глазами и изящным овалом лица. В ней совершенно не чувствуется пустоты, свойственной англичанкам. Рот у нее прелестен, но редко кому удается это заметить, ведь у бедной девушки нет ни времени, ни повода для улыбки. Да и кому стала бы улыбаться компаньонка, выносящая беспрестанные придирки и нелепые капризы своей госпожи? Однако, если мисс Херби и страдает в глубине души, она все же смирилась со своей участью, или по крайней мере так кажется со стороны.

У Уильяма Фолстена, инженера из Манчестера, характерная английская наружность. Он управляет большим заводом гидравлических машин в Южной Каролине и едет в Европу за разными новыми усовершенствованиями, между прочим - за центробежными мельницами фирмы Кэйл. Этот сорокапятилетний мужчина - тип ученого, который думает лишь о машинах, - с головой ушел в механику и в математические расчеты и ничего, кроме этого, не знает и знать не хочет. Когда он с вами заговаривает, от него невозможно бывает отделаться, причем испытываешь такое чувство, словно попал между шестерен какой-то безжалостной машины.

Среди пассажиров есть некто по имени Джон Руби, торговец, человек заурядный, мелкий, ограниченный. Целых двадцать лет он только и делал, что продавал и покупал, и так как обычно продавал дороже, чем покупал, то и нажил состояние. Что теперь делать с деньгами, он и сам не знает. Всю свою жизнь он вел розничную торговлю и отвык думать, размышлять, стал на редкость невосприимчив, и, уж конечно, к нему трудно применить изречение Паскаля: «Человек явно создан для того, чтобы мыслить. В этом все его достоинство и вся ею заслуга».

- Седьмое октября. - Вот уже десять дней как мы покинули Чарлстон, и, повидимому, плавание протекает благополучно. Мне часто случается беседовать с помощником капитана, и между нами установились дружеские отношения.

Сегодня Роберт Кертис сообщил, что мы находимся недалеко от Бермудских островов, иначе говоря мы удалились от мыса Гаттераса в открытый океан. Согласно произведенным вычислениям координаты судна 32°20' северной широты и 64°50' западной долготы, считая от Гринвичского меридиана.

- Мы увидим Бермудские острова, вернее остров Святого Георгия, до наступления ночи, - сказал мне Роберт Кертис.

- Как Бермудские острова? А я-то полагал, что корабль, держащий курс из Чарлстона в Ливерпуль, должен идти севернее, следуя по течению Гольфстрима? - удивленно спросил я.

- Без сомнения, господин Казаллон, - ответил Роберт Кертис, - это обычный путь судов, но, повидимому, на этот раз капитан не намерен его придерживаться.

- Почему?

- Это мне неизвестно, но он взял курс на восток, и «Ченслер» идет на восток.

- И вы обратили его внимание на то, что…?

- Да, я обратил его внимание на необычайность такого курса, но получил ответ, что он сам отвечает за свои поступки!

При этом Роберт Кертис хмурится, машинально проводит рукой по лбу и, как мне кажется, не говорит всего того, что хотел бы сказать.

- Но как же так, господин Кертис, - настойчиво продолжаю я, - сегодня седьмое октября и отыскивать новые пути поздно. Нельзя терять ни одного дня, иначе мы не прибудем в Европу до наступления сезона плохих погод…

- Безусловно, господин Казаллон, ни одного дня.

- Не сочтите это за нескромность, господин Кертис, но мне хочется спросить, что вы думаете о капитане Хантли?

- Я думаю, - ответил помощник капитана, - я думаю, что… он - мой капитан!

Этот уклончивый ответ до сих пор меня беспокоит.

Роберт Кертис не ошибся. Около трех часов пополудни вахтенный заметил землю с наветренной стороны, на северо-востоке, но сперва она показалась нам лишь голубоватой дымкой.

В шесть часов я поднялся на палубу с отцом и сыном Летурнер, и мы стали рассматривать Бермудский архипелаг - ряд сравнительно невысоких островов, окруженных грядой рифов.

- Вот тот волшебный архипелаг, господин Казаллон, - сказал Андре Летурнер, - те живописнейшие острова, которые ваш поэт Томас Мур воспел в своих одах! А еще раньше, в тысяча шестьсот сорок третьем году, о них с восторгом отзывался изгнанник Уолтер. Если не ошибаюсь, английские дамы одно время носили шляпы, сделанные из листьев какой-то бермудской пальмы.

- Вы правы, дорогой Андре, - ответил я, - Бермудский архипелаг был в моде в семнадцатом веке, но теперь он совершенно забыт.

- А между тем, Андре, моряки придерживаются иного мнения об этих островах, - заметил Роберт Кертис, - и это вполне естественно: место столь живописное очень опасно для кораблей. В двух-трех лье от берега тянется цепь подводных камней, которых особенно страшатся мореплаватели. Следует добавить, что хотя небо здесь прозрачно и ясно, чем по праву гордятся жители Бермудских островов, хорошая погода часто сменяется ураганами. Бури, опустошающие Антильские острова, захватывают краем и Бермудские и бывают здесь особенно страшны. Так что я не советую мореплавателям доверяться рассказам Уолтера и Томаса Мура.

- Вы, конечно, правы, господин Кертис, - продолжал, улыбаясь, Андре Летурнер, - но поэты, как и пословицы, существуют лишь для того, чтобы опровергать друг друга. Правда, Томас Мур и Уолтер прославили чудесную красоту этого архипелага, но зато величайший из ваших поэтов, Шекспир, знающий архипелаг безусловно лучше, чем они, избрал его местом действия самых ужасных сцен своей «Бури»!

В самом деле, море здесь очень опасно. Англичане, которым Бермудские острова принадлежат со времени их открытия, используют их лишь как военную базу между Антильскими островами и Новой Шотландией. Этот архипелаг состоит из ста пятидесяти островов и островков, но когда-нибудь их будет насчитываться гораздо больше, так как мадрепоры работают неустанно, строя все новые Бермуды, которые в отдаленном будущем сольются между собой и образуют новый материк. Таков закон природы.

Никто из остальных пассажиров не потрудился подняться на палубу, чтобы взглянуть на любопытный архипелаг. А бедная мисс Херби едва только появилась на юте, как послышался скрипучий голос миссис Кир, и она вынуждена была вернуться к своей хозяйке.

- С восьмого по тринадцатое октября. - Северо-восточный ветер все крепчает, и «Ченслер» под фоком и марселями, у которых взяты все рифы, лавирует против ветра.

На море сильное волнение, и плавание очень утомляет. Переборки кают-компании неприятно скрипят, и это начинает раздражать. Большинство пассажиров находится в помещениях на юте.

Я же предпочитаю оставаться на палубе, хотя ветер подхватывает дождевые струи и, дробя их в водяную пыль, пронизывает меня до костей.

Так в течение двух дней мы идем в крутой бейдевинд. «Свежий бриз» превратился в шторм. Брам-стеньги спущены. Ветер усилился до пятидесяти - шестидесяти миль в час [3].

Несмотря на свои превосходные качества, «Ченслер» значительно отклонился от первоначального пути, и его все больше относит к югу. Густые облака мешают измерить высоту солнца, приходится ограничиться счислением, чтобы приблизительно знать местонахождение судна.

Наши спутники, которым помощник капитана ничего не говорил, до сих пор не знают, что мы взяли какой-то странный курс. Англия на северо-востоке, а мы плывем на юго-восток! Роберт Кертис решительно не понимает упорства капитана, который должен был бы повернуть на другой галс и, идя на северо-запад, использовать попутные течения. Но нет! С тех пор как ветер подул с северо-востока, «Ченслер» забирает все больше к югу.

Встретясь сегодня на юте с Робертом Кертисом, я говорю ему: