Московский модерн в лицах и судьбах - Соколова Людмила Анатольевна - Страница 13

• Предыдущая
• 13/60
• Следующая

Дед почти никогда не устраивал пышных званых вечеров, зато на Святках, на Масленице и в семейные табельные дни у него обязательно бывали семейные обеды. Присутствовали на них все дочери с мужьями, сын с женою и внуки с внучками, вышедшими из младенческого возраста…

Мне никогда не удавалось выяснить у деда подробностей, как происхождения Носовых, так и возникновения их суконной мануфактуры. Мои тетки, любившие порой щегольнуть своим пролетарским происхождением, всегда говорили, что их прабабушка была ейской ткачихой, а затем и купчихой города Ейска и что они – ейские купцы. Однажды дед, услыхав подобное их утверждение, заметил при мне: «Какие мы ейские купцы? Просто гильдейское свидетельство в Ейске выправляли: дешевле было, чем в Москве, вот и все. От этого и приписаны были к ейскому купечеству» (Бахрушин Ю.А. Воспоминания).

Василий Дмитриевич был совершенно не похож на привычный нам из литературы образ степенного купца-старовера – с окладистой бородой до пояса, в сапогах и суконной поддевке. Да, бородка все же была, но придавала его лицу эдакий интеллектуально-эстетский, «писательский» вид. На мой взгляд, он очень похож на Петра Ильича Чайковского.

Фабрика была светлым, современным, хорошо оснащенным производством. Старик Носов часто бывал на ней, любил вникать во все производственные процессы, даже его хобби было связано с семейным бизнесом: часто он сам делал рисунки для одеял, выпускаемых на его фабрике. Фабричные относились к хозяину уважительно.

Новая власть выгнала В.Д. Носова из собственного дома, ничего не позволив взять с собой. Спасибо Варваре Семеновне: сумела-таки тайком вынести часть хозяйских вещей, не бросила старика. Так и доживали они свой век в чужом углу. Василий Дмитриевич, в отличие от семьи сына, не эмигрировал и остаток своих дней провел в Подмосковье. Умер он в 1920 году, где похоронен – неизвестно.

После 1917 года в его доме сначала открыли Пролетарский музей, потом детские ясли, Дворец культуры, Дом комсомольца и школьника.

Двадцать лет «со скрипом» шла в доме реставрация. Сейчас в особняке Носова располагается Молодежный историко-культурный центр с нотно-музыкальным отделом Российской государственной библиотеки для молодежи и музеем отечественного предпринимательства.

А еще в собственности Василия Дмитриевича было здание, которое называется доходный дом купца Носова в Большом Черкасском переулке, № 11, где находилась контора и были складские помещения.

Ну а теперь поговорим о наследниках Василия Дмитриевича.

Сын, Василий Васильевич (1871–1939), человек, который был частью московской финансово-промышленной элиты: с 1910 года управлял делами семейной фирмы, входил в совет Купеческого коммерческого банка Российского взаимного страхового союза, вместе с Рябушинскими стал учредителем Московского банка, – как-то затерялся среди большого числа своих полных тезок…

И вот что парадоксально: наибольшую известность из клана Носовых получила женщина, не принадлежащая к этой семье по рождению, – супруга Василия Васильевича.

В 1902 году Василий Носов-младший встретил на балу красавицу Евфимию и влюбился с первого взгляда! Она была дочерью к тому времени покойного миллионера Павла Михайловича Рябушинского и одной из самых богатых невест Москвы. У нее было восемь братьев и пять сестер, среди которых, пожалуй, одна Евфимия оставила след в истории.

К выбору Василия семья Носовых отнеслась скептически: «за купцами Рябушинскими шел шлейф скандала».

Но сын сумел настоять на своем, и Евфимия вскоре на правах его законной супруги поселилась в особняке на Малой Семеновской, № 1. И сразу показала, кто в доме хозяин.

Энергичная Евфимия Павловна полностью поменяла интерьеры дома и велела пристроить к нему левое крыло. Особняк стал более комфортабельным, оснащенным водяным отоплением, горячей и холодной водой…

Вскоре дом на Малой Семеновской уже называли «Особняком Носовой», и он стал одним из самых популярных в Москве художественно-литературных салонов. В нем бывали известные художники, поэты, музыканты, писатели. В частности, с супругой-художницей Софьей Дымшиц-Толстой нередко захаживал Алексей Толстой, пьесы которого ставились в домашнем театре Носовой и в которых сама хозяйка с удовольствием играла, как и в пьесах очень популярного поэта и прозаика серебряного века Михаила Кузмина.

Красивая, яркая, амбициозная и властная Евфимия, безусловно, очень контрастировала со своим немного флегматичным мужем.

Обладая безупречным вкусом, она была иконой стиля. Евфимия привыкла получать все самое лучшее, и когда решила заказать свой портрет, то обратилась к художнику Константину Сомову. Их познакомили, и Сомов записал: «Был в ложе Носовой, которая была одета в умопомрачительное голубое яркое атласное платье, вышитое шелками перламутровых цветов с розовыми тюлевыми плечами, на шее ривьера с длинными висячими концами из бриллиантовых больших трефлей, соединенных бриллиантами же…»

Будущая модель понравилась художнику: «Она очень красива…», «Блондинка, худощавая, с бледным лицом, гордым взглядом и очень нарядная, хорошего вкуса при этом».

Сомов писал: «Сидит она в белом атласном платье, украшенном черными кружевами и кораллами, оно от Ламановой, на шее у нее четыре жемчужные нитки, прическа умопомрачительная… точно на голове какой-то громадный жук».

Шедевр рождался непросто, впрочем, так же как и все уникальные платья замечательной портнихи и модельера Надежды Ламановой. Сейчас эта великолепная работа Сомова находится в Третьяковской галерее.

А вот в «Воспоминаниях» Ю.А. Бахрушина дается весьма нелестная характеристика тетке: «Евфимия Павловна широко меценатствовала, но это меценатство резко отличалось от меценатства Мамонтова, Третьякова, Морозова и им подобным. Она не ставила перед собой задачи содействовать развитию и процветанию русского искусства, а ограничивалась более скромной – прославления себя в искусстве. Сомов и Головин писали ее портреты, Голубкина лепила ее бюст, Серов, Сапунов и Судейкин расписывали стены и плафоны ее особняка, а поэт Михаил Кузмин создавал для задуманного ею любительского спектакля пьесу «Венецианские безумцы». Декорации и костюмы были выполнены по эскизам Судейкина и впоследствии изданы отдельной книгой вместе с пьесой. В конечном итоге это была та же бардыгинская книга, та же самореклама, но сделанная не в лоб, а более утонченно и искусно…»

Как и братья, Евфимия очень интересовалась искусством и коллекционировала произведения русских художников: Рокотова, Боровиковского, Венецианова, Кипренского, многих начинающих в то время художников, ставших вскоре признанными мастерами. Она мечтала создать настоящий музей и по примеру Третьякова подарить его городу.

В 1918 году Евфимия Павловна передала свою коллекцию, включавшую кроме живописных полотен богатую библиотеку по истории искусства, собрание гравюр и пр., на временное – так ей тогда виделось – хранение в Третьяковскую галерею и вместе с мужем и детьми эмигрировала в Париж. Позже (вероятно, уже после смерти Василия Васильевича) она переехала в Рим, где прожила долго и скончалась в возрасте 89 лет.

Надо сказать, что почти все дочки Василия Дмитриевича огорчили отца своим выбором: не по себе сук рубили. Оказывается, Носов очень боялся, что аристократическая родня избранников заподозрит в его девочках охотниц до титулов. А в самих отпрысках обедневших дворянских родов он подозревал искателей богатого приданого.

Старшая дочь Екатерина Васильевна вышла замуж за мелкопоместного дворянина Сергея Николаевича Силина.

• Предыдущая
• 13/60
• Следующая