Цена бессмертия (журн. вариант) - Шалимов Александр Иванович - Страница 2

• Предыдущая
• 2/16
• Следующая

— Од рожден фантазером, — усмехнулся Главный астроном. — Он все еще мечтает доказать, что на Мауне есть жизнь, даже разумная жизнь, Ия. Я не в силах разубедить его… Попробуй ты, девочка…

Главный астроном шагнул в светлый прямоугольник двери и исчез.

— Идем, Од, — тихо сказала Ия. — Идем, потому что ты уже ничего не успеешь доказать… Они… Они хотят повторить Великий. Опыт… И выбор сделан — это Мауна…

Главный астроном задумчиво покачал головой:

— Не все члены Совета думают, как мыс вами.

— За Совет я ручаюсь, — голос Председателя был тверд и холоден. — Но молодежь…

— Молодежь! Если бы на Эне была молодежь!…

— Я имею в виду таких, как Ассистент Од.

— Он родился семьдесят лет назад.

— Да, когда-то этот возраст означал глубокую старость. Но мы победили время. В мои девятьсот сорок лет я не считаю себя стариком!

— Если бы понятие старости исчерпывалось суммой лет!… — прошептал Главный астроном. — Жители Эны слишком дорого заплатили за свое бессмертие…

— До полного бессмертия нам еще далеко, — резко возразил Председатель. — Удалось лишь продлить жизнь…

— Тем более. Но две-три тысячи лет — практически бессмертие…

— Те, кто заседает в Кругу Жизни и Смерти, так не думают.

— Еще бы! Некоторым из них перевалило далеко за две тысячи. Думают ли они? Могут ли они вообще думать или окаменели заживо?…

— Это говорит Главный астроном Эны, — в голосе Председателя прозвучало удивление. — Дорогой Ит, так, кажется, тебя называли тысячу лет назад, позволь спросить, что с тобой?… Наши предки сами выбрали то, что мы зовем бессмертием. Смерть или бессмертие — другого пути не было. Если бы не удалось продлить жизнь немногих, Эна давно была бы мертва. И мертвые пески пустынь уже засыпали бы руины великой цивилизации.

— Все это — не более чем отсрочка. Нас осталось слишком мало — “бессмертных”… Добившись бессмертия единиц, мы окончательно потеряли бессмертие народа и обречены на исчезновение…

— Ты теряешь ценное чувство объективности, Главный астроном Эны. Рождаемость начала падать задолго до опытов продления жизни. Вспомни…

— Кто не помнит!… Три термоядерных войны, лучевое заражение вод, воздуха и почвы. Гибель всего живого… Уцелели лишь немногие растения и горстка энов. Но уцелевшие растения восстановили способность размножаться, а уцелевшие эны попытались спастись от смерти “бессмертием”. И вот результат: Ия последняя, рожденная на Эне…

— Да… это правда: Ия была последней… С тех пор минуло… пятьдесят лет…

— Вот — главное, Председатель, а не опыты дальнейшего продления жизни. На Эне все, отравлено излучением… И на Эне и на ее спутниках. — И последняя дочь Эны рождена полвека назад. За полвека ни одного рождения. А сколько “бессмертных” умерло, это тайна Круга Жизни и Смерти, не так ли? Выход остался один… Если он еще существует…

— Нет, старый Ит. То, что ты предлагал — не выход. Нас слишком мало. Мы не имеем права рисковать даже немногими. Надо действовать наверняка. Второй Опыт сейчас необходим… И не только затем, чтобы- искать пути продления жизни давно живущих… Нет, Ит, дело обстоит гораздо серьезнее… В ближайший год положение Мауны наиболее благоприятно…

— Не Опыт, а межпланетная экспедиция, Председатель. Нашлись бы смельчаки… И хватило бы для нее энергии, если прекратить…

— Молчи, Ит! Это страшно, что ты хочешь сказать… Подумай об ответственности перед Крутом Жизни и Смерти…

— Подумай и ты, Председатель, о… заколдованном круге, из которого нет выхода…

Главный астроном умолк. Председатель тоже молчал, устремив взгляд на серебристые экраны.

“Через минуту они осветятся. И надо говорить. Члены Совета ждут…” Председатель вдруг ощутил усталость и пустоту.

“Что сказать, если даже старый Ит?…”

Из-под густых седых бровей он бросил быстрый взгляд на Главного астронома. Их глаза встретились…

— Ты не поддержишь меня, Ит? — тихо спросил Председатель.

Главный астроном печально покачал головой.

— Поддержу. У меня тоже нет… другого выхода. Ни у кого из нас нет выхода… Мы сами создали свой заколдованный круг.

Ия и Од поднялись по винтовой лестнице в башню Большого телескопа. Огромный слабо освещенный зал был пуст. Сплетения металлических рам поддерживали гигантскую трубу — самый зоркий глаз Эны, постоянно нацеленный в дали Космоса.

Од подошел к пульту управления, бросил взгляд на приборы.

— Остается двадцать минут до начала моих наблюдений, но…

— Ты ничего не успеешь сделать, — повторила Ия.

Од взял девушку за руку.

— Говори, — попросил он. Ия пугливо оглянулась.

— Здесь нет никого, — успокоил Од. — Сегодня ночью дежурю только я.

— Выйдем на наружный балкон, — предложила Ия.

— Солнце зашло два часа назад. Холод уже очень силен.

— Выйдем, Од…

Не выпуская руки Ии, Од провел девушку между ажурными сплетениями матово поблескивающего металла к маленькой двери в стене зала. Нажал кнопку. Дверь бесшумно скользнула в сторону. Из открывшегося коридора пахнуло холодом. В небольшой нише у входа висели длинные красные плащи с коническими капюшонами.

Од взял один из них, набросил на плечи Ии. Поднял высокий капюшон. Эластичная ткань капюшона спереди была совершенно прозрачна и не скрывала лица.

Закутавшись в другой плащ и тоже подняв капюшон, Од шагнул в коридор. Ия последовала за ним. Сзади прошелестела закрывшаяся дверь. Коридор плавно изгибался. Несколько шагов, — и они очутились перед второй дверью. Од повернул рычаг в стене. Дверь отодвинулась. Открылась чернота неба, пронизанная колючими искрами звезд. Оттуда, из этой сверкающей звездами тьмы, ударил леденящий вихрь.

Держась за руки, — пригибаясь при порывах ветра, Од и Ия добрались до каменной балюстрады, которая опоясывала широкую террасу. Под ногами скрипел песок, занесенный ураганом снизу, из пустыни. У подножия башни ярко светились окна массивных зданий обсерватории. Временами их свет мутнел в струях песка и пыли, которые гнал ураган. На западе звезды уже исчезали в непроглядной пылевой завесе.

— В неудачном месте построили обсерваторию, — шепнула Ия, приблизив свой капюшон к самому лицу Одаю

Ассистент отрицательно качнул головой:

— Раньше здесь не было таких бурь. Воздух днем и ночью был чист и прозрачен. Климат Эны ухудшается год от года…

— Почему, Од?

— Наши предки лишили Эну ее океанов. Теперь мы бессильны перед наступлением песков. Дыхание пустынь в этих порывах урагана, голос смерти в его свисте. Мы — последнее поколение умирающей планеты…

— Но мы овладели бессмертием, Од…

— А зачем оно, если мы не способны продолжить жизнь, не способны дать новых поколений. Для кого наш труд? Для самих себя? Предки, дав нам бессмертие, отняли будущее…

— Страшно, что ты говоришь, Од. Но должен же быть выход. Наши ученые знают так много…

— Увы, Ия… Они знают бесконечно мало… Они знают только страшный опыт своей многовековой истории. А что такое Эна и ее цивилизации в бездне Вселенной!… Учитель считает, что мы одиноки в Космосе, что разум неповторим. За ним опыт трехсот веков. Но наши триста веков — ничтожные секунды бесконечного времени Вселенной. Посмотри, сколько миров вокруг! У этих далеких солнц есть планеты. Неужели они безжизненны? Нет, Ия, не могу поверить в наше одиночество… И если мы не одиноки, в этом величайшая сила жизни. Может быть, в этом спасение древней цивилизации Эны…

Вот ты сказала, что наши ученые знают много. Допустим, это правда. Однако знать недостаточно… Надо еще и уметь: уметь дерзать, уметь добиваться поставленной цели, уметь доказать силу знания… Но, опасаясь за свою бессмертную жизнь, жители Эны давно перестали дерзать, они страшатся риска… Мы до сих пор остаемся пленниками Эны. Наши предки построили огромные искусственные спутники, целые планеты, а мы — продолжатели их дел, не осмеливаемся проникнуть дальше орбит этих спутников.

• Предыдущая
• 2/16
• Следующая