Собрание сочинений в 12 т. Т. 1 - Верн Жюль Габриэль - Страница 9

Жюль Верн был первым из французских писателей, сумевшим придать научной фантастике реалистический характер. Материалистическое в своей основе мировоззрение писателя, его чуждость всякого рода мистическим и религиозным представлениям, его вера во всемогущество человеческого разума и науки — дали возможность Жюлю Верну накрепко поставить свою фантастику на фундамент современной науки и всех новых, рождавшихся в исследовательской и изобретательской мысли, открытий и замыслов и тем самым придали реалистический характер творчеству писателя в целом и во всех деталях.

Буржуазное литературоведение, если так можно выразиться, расчленило творчество Жюля Верна. Одни его рассматривают, как писателя, умеющего мастерски построить сюжет, другие, как популяризатора, третьи видят в нем «писателя-пророка», человека, указующего пути науке и технике его времени.

В этих литературоведческих исследованиях отдельные черты творчества французского писателя иногда бывают схвачены верно, но целостный его образ ускользает от читателя.

Некоторые критики утверждают, например, что популярность «Необыкновенных путешествий» объясняется преимущественно их злободневным характером. Успех первого романа Жюля Верна они объясняют тем, что в те годы всеобщее внимание было приковано к Африке, где Стенли искал Ливингстона. Интерес читателей к «Приключениям капитана Гаттераса» критики связывали со всеобщим вниманием к судьбе полярной экспедиции капитана Франклина, пропавшей без вести, которую много лет подряд искали все новые и новые спасательные экспедиции. В геологии шел горячий шор о внутреннем строении земли, открытие спектрального анализа необычайно расширило возможности астрономической науки. «Разве все это, — спрашивали некоторые критики, — не могло обратить интерес читателей к романам Жюля Верна, где они искали ответа на волновавшие их вопросы?»

В приведенных рассуждениях кое-что справедливо: реалистическое творчество Жюля Верна действительно многими нитями связано с научными и общественными интересами его времени. Но вывод иных критиков о том, будто бы романы Жюля Верна имели успех только вследствие их злободневности, был ошибкой: ведь со дня выхода в свет этих книг интерес к ним читателей нисколько не угасает.

Других критиков поражало богатство всякого рода научных и технических данных у Жюля Верна и то замечательное умение, с которым он делал технические детали достоянием своих читателей. Это справедливое наблюдение над одной из сторон творчества Жюля Верна приводило, однако, к нелепому выводу. Успех писателя объяснялся в этом случае тем, что его романы относятся-де не к художественной, а к научно-популяризаторской литературе. Но, во-первых, со времен Жюля Верна наука ушла далеко вперед, а романы его и до сих пор не устарели и читаются с увлечением. Во-вторых, эти критики в сущности оставляют нерешенным поставленный ими же вопрос, а именно: в чем же секрет той увлекательности, с которой «преподает» писатель науку?

Неправильно объясняли успех Жюля Верна и те критики, которые объявляли его кем-то вроде вдохновенного пророка науки и техники. «Удивительным полетом своей фантазии, — писали, например, они, — он предсказал изобретение подводной лодки, управляемого воздухоплавания, электрического освещения, телефона, фонографа и других удивительных открытий и изобретений XIX столетия». Но как ни высоко эти критики оценивали Жюля Верна — они тоже ошибались. Самые смелые проекты, фигурирующие в романах Жюля Верна, созданы вовсе не только его фантазией, но взяты из окружающей его действительности: они являются лишь вдохновенным развитием тех идей, которые уже существовали в его время в замыслах, планах и даже в чертежах. Именно поэтому так реальны подробности его романов, несмотря на их фантастическую обстановку. И в этом — одна из самых сильных сторон реалистического творчества Жюля Верна.

Все эти высказывания многих представителей буржуазной критики свидетельствуют, что ее внимание привлекали к себе лишь отдельные черты творчества Жюля Верна. Она прошла мимо, не поняла или испугалась главного в творчестве писателя. Это главное состоит в том, что Жюль Верн художественно, в увлекательной, захватывающей форме отразил светлые мечты человечества о всеобщем братстве людей, о свободном научном и техническом творчестве, о могуществе и власти человека над силами природы.

Буржуазная критика прошла и мимо той замечательной особенности Жюля Верна, о которой мы уже говорили, — мимо созданного и впервые введенного им во французскую литературу образа нового героя, воплотившего в себе многие черты человека завтрашнего дня.

Для литературы того времени стремление Жюля Верна создавать образы людей вдохновенного труда, одухотворенных великою верой в науку, имело огромное значение. Романтически возвышая ту специфическую область действительности, где полновластными хозяевами были исследователи-творцы, неустанно изучающие тайны природы, чтобы стать ее властителями, Жюль Верн проявил себя как необыкновенно смелый и талантливый новатор-реалист.

Художник-демократ, друг свободы и враг угнетения, пламенный поэт науки и научного прогресса, создатель благородного образа нового героя, Жюль Верн навеки завоевал себе славу и любовь своих читателей.

Но эта громадная популярность нашла и своих недоброжелателей, поглощенных изучением всякого рода неточностей и промахов Жюля Верна. Смакуя его ошибки (иногда намеренные, как в «Таинственном острове») и педантически читая ему нотации с точки зрения достижения науки сегодняшнего дня, эти критики не хотят понять, что Жюль Верн был романистом и, работая над своими произведениями, ставил перед собой не технологические или технические, а идейно-художественные задачи.

До сих пор не затих спор о том, является ли Жюль Верн научным пророком, безупречным в своих математических и технических прогнозах, или все его произведения переполнены научными ошибками и нелепостями, ясными каждому школьнику. Представители второго, так сказать «критического», направления немало потрудились для того, чтобы разоблачить промахи прославленного писателя и доказать… полное отсутствие интереса у современных читателей к его произведениям.

Но неправильна сама постановка вопроса. Научная фантастика только тогда и сильна, когда, выражая идеи своего века, видит их уже воплощенными в действительности. Однако писатель не может указать пути конструктору к конечной цели, которую он сам создал лишь как мечту. Заглядывая в будущее, писатель поневоле перескакивает через какие-то этапы работы инженера, как прием вводит фантастические и даже совсем «ненаучные» подробности, чтобы сконцентрировать в смелом художественном образе мечту своего времени.

Говоря о романе «Пять недель на воздушном шаре», можно, конечно, согласиться с критиками, указывающими на то, что разложение воды требует такого расхода электроэнергии, что самая сильная батарея не сможет сдвинуть шар с места. Можно, конечно, и возразить, что в то время, когда писался роман, идея сохранения энергии не имела еще той ясности и всеобщности, какую приобрела в наши дни, а потому Жюль Верн был вполне на уровне научных знаний своего века… Но весь этот спор, по счастью, не имеет никакого отношения к замыслу писателя.

Важно было то, что он сумел заставить читателей поверить в свою мечту. А что это так — об этом красноречиво свидетельствует К. Э. Циолковский, который не раз признавался в том, что его собственные идеи рождены под влиянием фантазии Жюля Верна: «Он пробудил работу мозга в этом направлении…» И не кто иной, как тот же Циолковский, проектировал для своего цельнометаллического дирижабля температурное управление, позволяющее подниматься и опускаться без сбрасывания балласта и расхода газа…

Верил ли сам Жюль Верн в то, что в глубинах Земли обитают давно вымершие животные, что по подземным переходам можно проникнуть к самому центру планеты? Очень и очень сомнительно. Неужели он не знал, что люди, заключенные в пустотелом ядре, не смогут выдержать толчка при выстреле? Но тогда, значит, Жюль Верн сознательно допустил в своих романах такие грубые, с точки зрения науки, промахи и просчеты?