Северное сияние - Пулман Филип - Страница 104

• Предыдущая
• 104/127
• Следующая

— Кто здесь?

Дико вскрикнув, девочка вскочила ногами на скамью и затравленно прижалась спиной к стене. Пантелеймон летучей мышью вился перед ее лицом и что-то отчаянно верещал.

— Кто здесь? — снова воззвал из темноты мужской голос. — Отвечай же! Я ничего не слышу!

— Пан, миленький, — трясущимися губами шепнула Лира, — стань опять светлячком, только близко к нему не подлетай.

Трепещущая искорка прочертила темноту и выхватила из мрака голову говорящего. То, что Лира ошибочно приняла за груду тряпья, оказалось седобородым старцем, цепями прикованным к стене камеры. Бледный огонек светлячка отразился в дико блеснувших глазах старика. Его всклокоченные волосы седыми космами разметались по плечам. Полуживая змея-альм свернулась у него на коленях и с усилием задвигала раздвоенным языком, стоило Пану подлететь поближе.

— К-к-кто вы? — заикаясь от страха, выдавила из себя Лира. — Как вас зовут?

— Иофам Сантелия, профессор королевской кафедры космологии Глостерского университета, к вашим услугам. С кем имею честь?

— Я Лира… Лира Белаква. Зачем они вас сюда посадили?

— Злоба и зависть недоброжелателей. Откуда вы?

— Из колледжа Вод Иорданских.

— Что? Из Оксфорда? — Профессор поперхнулся.

— Да.

— Что этот каналья, Трелони, до сих пор там, у вас?

— Вы имеете в виду профессора-паломника, да? Он до сих пор в колледже.

— Ах вот как? Отрадно слышать! — зашипел старик, брызгая слюной. — Им давно следовало бы лишить его мантии. Ничтожество! Фигляр! Плагиатор! Продажная душонка!

Лира дипломатично молчала.

Старец всем телом подался навстречу девочке:

— Ну, и как его труд о фотонах гамма-лучей? Довел он его до ума?

Лира инстинктивно сделала шаг назад.

— Я н-не знаю, — начала было она, но вдруг всегдашняя привычка взяла верх. — Нет. Он его еще не опубликовал. Говорит, цифры какие-то нужно уточнить. А, вспоминаю, вспоминаю. Он еще, кажется, говорил, что будет писать работу о природе Серебристой Пыли.

— Что вы сказали? — возопил профессор. — Мошенник! Вор! Мерзавец! Каналья!

Брызги слюны летели во все стороны. Старик трясся так, что Лира не на шутку перепугалась, как бы с ним что не случилось. Утомленная жизнью змея-альм невозмутимо соскользнула с колен старца на пол, чтобы он мог без помех лупить себя кулаками по ляжкам.

— Совершенно с вами согласна, — почтительно вставила девочка. — Я тоже всегда считала, что он вор и каналья, и все другое, что вы сказали, тоже.

Потерявшему рассудок старику даже в голову не пришло удивиться тому, что волею судеб в его камере оказалась маленькая чумазая девчонка, каким-то образом знакомая с человеком, мысль о котором его неотвязно преследовала. Он действительно был безумен, бедолага, но в безумии своем мог сообщить Лире нечто ценное.

Девочка опасливо присела перед ним на корточки. Сидеть надо было достаточно далеко, чтобы старик не сумел до нее дотянуться, но в то же время достаточно близко, чтобы слабый огонек светлячка-Пантелеймона мог ясно осветить его лицо.

— Этот профессор Трелони, он, знаете ли, все время хвалится, что очень хорошо знает короля панцербьорнов…

— Скажите пожалуйста! Он хвалится! — снова задергался профессор. — Кто бы говорил! Хлыщ! Фитюлька! Прощелыга! Ворует то, что плохо лежит! Во всех его трудах нет даже тени самостоятельной научной мысли! Все же украдено у других, у тех, кто неизмеримо выше, чем он!

— Точно, — серьезно поддакнула Лира. — А уж если он что свое и напишет, так все переврет.

— Именно! Именно что переврет, коллега! Ни таланта, ни широты мышления, ни полета. Шулер с головы до пят! Ничтожество!

— А еще хвалится, — гнула свое Лира. — Вот, скажем, про того же короля панцербьорнов вы наверняка раз в сто больше знаете. Просто вы не хвастаетесь.

— Панцербьорны! — презрительно хмыкнул бедный сумасшедший. — Да я мог бы написать о них трактат! Да что трактат, монографию! Именно по этой причине они и держат меня в заточении.

— По какой еще причине?

— А по такой, мой юный друг, что я слишком много знаю о них. Они просто не решаются меня убить. Может, и хотели бы, да руки коротки. Я же все понимаю. У меня, знаете ли, есть весьма влиятельные друзья. Да-с.

— Какой же вы умный, — с почтительным восхищением протянула девочка. — С вашим опытом, с вашими знаниями вы бы столькому смогли научить других…

Судя по всему, в беспросветном мраке безумия у профессора чуть брезжила искра здравого смысла, потому что, услышав последние Лирины слова, он бросил на нее недоверчивый взгляд, словно бы уловив в них скрытый сарказм. Но наша Лира не зря провела всю свою жизнь в обществе желчных ученых мужей, которые вечно ждут какого-нибудь подвоха. Уж она-то знала, как с ними нужно общаться. В ее широко распахнутых глазах светилось такое безмерное наивное восхищение, что старик растаял.

— Хм… Учить других, говорите вы. Ну что ж, возможно, дитя мое, возможно. Если б я нашел достойного ученика, я бы возжег в его душе священный пламень.

— Вот-вот, — с готовностью поддакнула наша хитрая лисичка. — Ведь если вы никому не передадите свои знания, они будут погребены здесь, в этой камере. Нужно, чтобы люди вас помнили.

— Именно! — произнес старец, торжественно воздевая перст. — А вы знаете, у вас на удивление светлый ум, дитя мое. Как, вы сказали, вас зовут?

— Лира. Давайте вы меня будете учить всяким вещам про панцирных медведей.

— Как то есть про панцирных медведей? — повторил он в замешательстве.

— Я бы с удовольствием поучилась космологии, — поспешила успокоить профессора девочка. — Или, например, Пыль бы изучала Серебристую. Но я для этого слишком мало знаю. Вы этому научите других своих учеников, более достойных. А с меня будет довольно и медведей. Вы мне все про них расскажете, я все пойму, мы закрепим пройденное, а потом перейдем к вещам посложнее, например к той же Серебристой Пыли. Идет?

Старик утвердительно кивнул головой.

— Вы правы. Вы совершенно правы. Видите ли, дитя мое, между микрокосмом и макрокосмом существует некая неразрывная связь. Звезды, они ведь живые. Да-да, разве вы об этом никогда не задумывались? Ведь все вокруг нас живое, и свыше ему предуготованы великие цели. Вселенная исполнена предначертаний. Вдумайтесь в это, дитя мое. Все имеет свою цель, свое предназначение. Например, ваше предназначение — напомнить мне об этой высшей цели. Замечательно, это просто замечательно! Ведь я, в своем отчаянии, упустил ее из виду. Очень хорошо! Просто великолепно!

• Предыдущая
• 104/127
• Следующая