Одна на двоих… Наша жизнь (СИ) - Мека Владислава "Калигула" - Страница 45
- Предыдущая
- 45/48
- Следующая
Нет, я хочу быть птицей. Улететь далеко — далеко, туда, где не будет никого и ничего. Где буду только я. Где не будет дня, даты, когда я потеряла ее. Где этой минуты, этого часа не наступит. Я хочу улететь…
Странно, он забыл, а я помню, будто и не прошло года, будто я все в той же больнице с ней на руках, теплое, маленькое тельце и остановившееся на веки сердечко. Оно не стучало больше, а вот мое тогда разрываясь отбивало ритм. А ведь, я его больше не слышу — свое сердце. Я его не чувствую. Ничего не чувствую. Это так странно. Словно, ее остановилось, а мое — умерло. Один, мимолетный взгляд на часы. Еще пара минут, год назад, еще пару минут оно билось, год назад.
Свет фар отразил в стекле окна меня. Все такая же. Не изменилась, как будто мне семнадцать, как будто прекратила рост. Он меняется, а я нет. Интересно, я навсегда останусь такой? Или проснувшись однажды, из зеркала на меня посмотрит старуха? Поскорей бы, когда уже я смогу состариться и умереть? Или просто умереть? Не терпиться уйти… из опостылевшей жизни.
— Лилит, я думал, что ты уехала вместе с братом — а, Ян, даже не слышала, как он подошел.
— Нет. Хотела еще поработать… Но, снег вот пошел — бессвязно и жалко, а по-другому теперь не могу.
— Ты любишь снег? — встал рядом Ян тоже взглянул на снегопад за окном.
— Не знаю… Раньше не любила, а сейчас… Не знаю — кажется, я повторяюсь.
— Он напоминает мне тебя — чересчур серьезно заявил Брэнс.
— И чем же?
— Чистотой.
Я не удержалась и засмеялась. Смех был невеселый, даже истеричный, но я впервые смеялась с того дня… Да, впервые с ее смерти… Ян говорил такую глупость, что не рассмеяться было грех. Грех… Хорошее слово, емкое, ме оно нравится. Определяет меня, жизнь, судьбу…
— Не надо, пожалуйста. Умоляю тебя, не надо!
Он кричал, болезненно обнимая, сжимая плечи, вдавливая мое лицо в свою грудь, беспорядочно гладя по спине. А я… Я не вырывалась, смеясь и чувствуя, как соленная влага пропитывает его рубашку, опять… Минута… вторая… Я вцепилась в него, крепко чувствуя, как ломаю ногти. Я больше не могу терпеть, больше не могу…
— Молила Бога… Так недолго… наслаждалась этим счастьем. Господи, не забирай родную… И я отвечу за все ошибки! Сколько раз я кричала это, сколько раз я шептала, но меня не прощают!
— Лили… Девочка, как ты не понимаешь? Это — жизнь, так бывает. Тебя не наказывают, ты ни в чем не виновата. Прости уже себя! Прости и отпусти эту боль. Не мучай себя больше, прошу тебя — и столько мольбы в этом голосе, столько не сказанного.
— Почему ты так добр? Почему не винишь?…
— Глупая, ты бы стала винить свое сердце, свою душу, свой свет? Стала бы? — больные глаза, несчастные, как у побитой собаки, почему я раньше не видела этого? Или просто не хотела видеть?
— Тебе плохо? — холодными ладонями я взяла его лицо.
— Плохо… черт возьми! Мне очень плохо! Душа — мимолетная усмешка — не думал, что у меня она есть, но она так болит. Каждый день, утро, ночь — не имеет значения. Она все время ноет, эта боль не прекращается. Я не могу ее остановить, чтобы не делал. Стоит мне посмотреть на тебя и она начинает болеть, стоит отвернуться и боль становиться сильней. Что это? Наверное, любовь — и он отпустил меня, отошел и попытался улыбнуться, только вот, лицо его вместо улыбки искривилось.
— Ян…
— Не надо, я и так все знаю. Молчи, сегодня я должен утешать тебя. Ведь уже год… Да? — опять маска, но какая-то потрескавшаяся и сломанная маска, испорченная, сквозь нее я могу видеть, какой он.
— Да, уже год. Спасибо, что помнишь.
— Как я могу забыть? Если бы я мог, если бы мог… — бессильная злоба, а губы все еще искусственно улыбаются.
— Обними меня.
Совсем не те, первые объятия, сейчас острожные и мягкие, будто боится, что я оттолкну. Напрасно, я больше не могу оттолкнуть его, зная, что за масками, прячется не меньше горя, чем за моим безразличием. Ему нужно опасаться, что я могу слишком сильно прижаться, слишком долго не отпускать… Потому, что это страшно отпустить его, страшно снова начать тонуть в боли. Не хочу!
— Я здесь, я не уйду — шепчет он, будто читая мои мысли, мои страхи.
И слезы сами по себе катятся из глаз. Да, он здесь и он не уйдет, он не Бог и не Господь. Это они бросили меня. Они предали, они обидели. Ян — не такой. Он не бросит.
— Обещаешь? — заглядывая ему в глаза, спрашиваю я.
— Обещаю. Пока не прогонишь, не уйду.
Это наше обещание, наш секрет. Это то, что не даст мне так быстро встретиться с моей малышкой.
С того вечера, когда Ян отвез меня домой, стоило мне немного успокоиться, я перестала чувствовать ту боль и гнетущее отчаяние, что сопровождали меня целый год. Нет, я по-прежнему горевала, но уже понимая, что прошлое не изменишь, к старому не вернешься, пора двигаться, ведь мир все время в движении, как бы мне не хотелось остановить жизнь, она продолжается. Видит Бог, я любила свою малышку, но она больше не со мной и мои страдания ее не вернут. Мои глупые попытки раскаяться тоже ни к чему не приведут, пора было отпускать ее, оставляя глубоко в сердце воспоминания о не успевшей познать этот мир дочери.
Богдан, наблюдая во мне перемены, только грустно улыбался, я больше не сторонилась его, больше не винила, но я не могла простить, не столько ему, сколько нам двоим все те ошибки. И чувствовала, что поступаю правильно потому, что не прощая, я не решусь повторить их. Я начинала жизнь, в которой не было места ошибкам, не было места новой боли. я начинала с нуля…
— Ян, я могу попросить у тебя кое-что? — пару месяцев спустя, неожиданно спросила я, появляясь в кабинете продюсера.
— Конечно, что такое? — отрываясь от каких-то бумаг, поднял на меня глаза Ян.
— Можно, после окончания записи этого альбома, я уйду из мира музыки?
— Ты больше не хочешь петь? — сделал вид, что не понимает меня, Ян.
— Не только петь, я больше не хочу быть «звездой». Не хочу петь, писать песни, выступать…
— Ты хорошо подумала? — откидываясь в кресле, скрестил он руки на груди.
— Да — нерешительно улыбнулась я.
— Что ж, твое право, неволить не стану, если это твое желание.
— Так и есть.
— А что Дан?
— Он тут не причем. Я не собираюсь тянуть его за собой, тем более, я слышала, что он стал куда популярней меня.
— Стал — кивнул Ян — значит, ты решила не сбежать, а уйти?
— Ага, впервые в жизни совершаю нечто подобное. Но я устала, очень сильно от всего происходящего. Мне больше не хочется сталкиваться с реальностью, она слишком сильно бьет и каждый удар в слабое место. Я ухожу.
Я понимала, что разговора с братом не избежать, понимала, отчаянно боясь и желая оттянуть этот момент. Но вот, запись альбома окончена, презентация прошла успешно. Комедия, в которой уже была трагедия и не одна, драма со счастливым концом… Жизнь, что не переиграть. Судьба, ее невозможно изменить. Мир, где нет места мечтам. Бессмысленно искать название, то что я делаю не имело смысла с самого начала, пора положить этому конец.
— Богдан…
— Смешно — его улыбка, сладкий шрам на сердце — мне так смешно… Ты сейчас меня убьешь?
— Нет, я освобожу нас. Пора, самое время стать свободными.
— Подрезав крылья?
— Знаешь, мы не летали до этого потому, что у нас было одно крыло на двоих, я решила отдать его тебе, я хочу увидеть, как ты начнешь летать, как взмоешь в небо и будешь парить над облаками, поднимаясь все выше и выше, к солнцу — соленные слезы на щеках, стекают каплями к губам, я чувствую, как они оказываются на языке.
— Я не хочу, не могу к солнцу без тебя…
— Можешь и хочешь, всегда хотел. Мы разные, слишком разные, не совместимые. Ты — огонь, что горит языками пламени, сжигая и опаляя все на своем пути, а я? Я — вода, та, что всегда будет пытаться затушить пожар. И пока мы вместе этому не придет конец. Нам пора…
— Уходи! Слышишь, убирайся! Пошла вон!!!
Его крик стоял у меня в ушах, когда я выбегала из квартиры, оставляла позади дом, садилась в машину к Яну, этот крик навсегда останется у меня в ушах, словно укор. Я не смогла, я бы никогда не смогла уйти, если бы Дан не позволил мне. И мы оба это знали, этот крик был тем самым разрешением, позволением уйти.
- Предыдущая
- 45/48
- Следующая
