Тени предательства - Френч Джон - Страница 48
- Предыдущая
- 48/71
- Следующая
Производство оружия и боевых машин для Империума Человечества стало бы пустой тратой времени для человека с моими способностями. Мой дедушка был творцом в истинном смысле этого слова, достойным своего имени ремесленником, и очевидный в его работах редкий талант проскользнул прямо ко мне мимо отца. Не сказать, чтобы отец когда-либо мне завидовал. Наоборот, он радовался моим успехам и с гордостью демонстрировал мои работы даже в начале, когда мои брошки, серьги и сверкающие воротники ещё были неумелыми копиями. Я трудился многие годы, постигал ремесло и развивал талант, пока не стало ясно, что мои способности превосходят даже дедовы. Кристаллизация суставов превратила его руки в крюки, и все мы оплакивали день, когда дедушка в последний раз повесил на стену свои плоскогубцы и гравировальную доску.
Работу всегда было легко найти, даже когда последние спазмы войны всё ещё сотрясали далёкие уголки Терры. Этнархов и деспотов свергали одного за другим, но даже во времена раздора всегда находилась жена генерала, желающая модное ожерелье, тетрарх, которому понадобилась более впечатляющая рукоять меча, или бюрократ, стремящийся впечатлить своих коллег филигранным пером.
Конец войн был близок, на Терре восстановилась стабильность, и по всему земному шару потекли сверкающие золотые реки денег. А с ними и желание потратить обильные суммы во славу Единства, в память о павших или чтобы увековечить будущее. Я был занят как никогда, и частые заказы вознесли мои творческие способности к новым чудесным высотам.
Я помню особенную работу, которую проделал для лорда-генерала анатолийского фронта. Его солдатам повезло сражаться вместе с астартес из X Легиона перед их отправлением навстречу славе крестового похода. Мятежная ветвь кланов Тераватт стремилась сохранить контроль над уральскими кузницами, не желая отдавать их Железным Рукам, и сражалась с их смертными представителями.
Последовало скорое возмездие, и комплекс кузниц пал через месяц тяжёлых боёв, в которых анатолийским бригадам больше всего досталось от странного и смертоносного оружия слепых воинов клана. Но, как сказал мне лорд-генерал, примарха X легиона так впечатлила отвага солдат, что он сорвал железную перчатку с одного из знамён легиона и даровал нойону, командующему бригадой, первой прорвавшейся через врата во внутренние топки.
Не стоить и говорить, что этому командиру не пришло в голову сохранить подарок, и он покорно передал его своему начальнику, а тот своему, пока перчатка не попала в руки лорда-генерала. Который обратился ко мне и поручил сделать для дара достойный реликвиарий — хотя он и смеялся над старым словом.
Для меня было честью работать над таким невероятным произведением, и я направил все силы на этот заказ. Перчатка явно была для Железных Рук пустяком, но при виде тонкости и совершенства работы я понял, какие великие навыки были вложены в её создание. Я слышал о чудесных руках Ферруса Мануса, но мысль о том, что я работаю с шедевром самого примарха, одного из сынов Императора, дала мне цель и вдохновение, о котором я не мечтал даже в самых удивительных грёзах.
Я трудился день и ночь, избегая всех людей, и тем отпугнул многих состоятельных покровителей. Великолепие перчатки подняло мою страсть и способности к новым высотам измышлений и за месяц я создал чудо — золотой реликвиарий с такими тонкими деталями, деликатной филигранью и драгоценными камнями, что его можно было смело поставить рядом с древним хранилищем мощей того, кого считали святым, и не устыдиться.
Хотя Император запретил поклонение ложным богам и нечистым духам, у меня было несколько старых, заплесневелых книг, спасённых из развалин поверженного святилища другом из Консерватории, знавшим о моём интересе к таким вещам. Разговоры о богах, духах и магии были явной чепухой и мрачными преувеличениями, но эти верования вдохновляли на символизм и чудесные произведения. Кружащиеся линии, пересекающиеся волны и спирали такой захватывающей сложности и идеальной формы, что я мог часами смотреть на чудесные узоры и не терять интереса.
В этих книгах я нашёл идеальное вдохновение, и законченная работа была прекрасна.
При виде её лорд-генерал заплакал, и по многим нашим встречам я знал, что он не привык показывать свои эмоции. Он обнял меня и заплатил за заказ двойную цену, и мне потребовался весь самоконтроль, чтобы не отказаться от денег. Само разрешение работы над таким шедевром было достойной платой.
Вести о реликвиарии разнеслись по миру, и спрос на мои таланты возрос ещё сильнее, но ничто более не поднимало меня к таким творческим высотам. Даже при этом мои работы были изумительными и вскоре привлекли внимание тех, кто творил будущее мира сего и тех, что таятся за усеянными звёздами небесами. Однажды студёным днём, когда я трудился над ониксовым камнем, пронзавшим в эфесе серебряный шар, путь моей жизни изменился навсегда.
Человек, судя по манерам благородный, но внешне не примечательный, вошёл в мою мастерскую у подножия гор Сахиадри и терпеливо дождался моего внимания. Он разговаривал вежливо, с акцентом, который я не мог различить, и предложил мне место в неофициальной артели, которую намеревался создать. Я улыбнулся старому слову, ведь сейчас его использовали немногие — слишком напоминало о давно мёртвом тиране. Когда я полюбопытствовал, из кого будет состоять артель, мужчина заговорил о ремесленниках, поэтах, драматургах и историках, мужчинах и женщинах, которые будут путешествовать с флотилиями крестового похода Императора и станут свидетелями величайшего предприятия в истории нашего вида.
Мы покажем, что такая организация необходима, добавим вес к растущему хору голосов, ратующих за более формальное и законное прославление воссоединения человечества. Мы покажем, чего сможет достигнуть такая организация. Наша задача будет не менее важной, чем у воинов экспедиционных флотилий!
Он заметил моё веселье и улыбнулся, когда я отклонил предложение. Я был счастлив на Терре и не горел желанием путешествовать в неведомые уголки космоса. Откинув капюшон, он позволил длинным белым волосам раскинуться по плечам и сказал, что высочайшая власть просит моего сотрудничества. Мне хотелось засмеяться ему в лицо, но я не осмелился, увидев в глазах мужчины глубины понимания и воспоминания, которых хватило бы на целый мир. Этот человек, этот обычный человек с весом целого мира в глазах, просто положил белоснежный конверт на верстак и сказал как следует подумать, прежде чем отказываться.
Он ушёл без лишних слов, оставив меня наедине с конвертом. Лишь много часов спустя я осмелился его поднять и долго вертел в длинных пальцах, словно пытаясь понять, что внутри. Открытие означало молчаливое согласие с предложением, и мне не хотелось покидать уют мастерской. Конверт скрепляла капля алого воска, и моё сердце замерло, когда я узнал перекрещенные молнии и двуглавого орла.
Но, как и любой творческий человек, я проклят ненасытным любопытством. В конце концов, я открыл конверт, как и рассчитывал мой посетитель, и прочитал его содержимое. Написано было как просьба, но слова были такими красноречивыми, такими страстными и полными надежды и власти, что я сразу понял, кто писал. Гость, чью личность я теперь знал, не солгал, когда говорил о важности человека, которому потребовалось моё присутствие.
В тот же день я собрал свои скромные пожитки и направился к горам Гималазии, чтобы присоединиться к своим спешно собранным спутникам. Я не буду пытаться описать бесконечное величие Дворца, ведь одних слов будет недостаточно. Это хребет, превращённый в исполинское здание, чудо света, которое никогда и никому не превзойти. Гильдии ремесленников стремились превзойти друг друга в прославлении деяний Императора, творя монумент, достойный единственного, кто мог нести такой почётный титул без настоящего имени.
Сейчас ранние дни проносятся для меня как миг, хотя возможно мозг просто умирает от недостатка кислорода. Достаточно сказать, что вскоре я уже отправился во тьму космоса, где бессчётные стаи звездолётов теснились в небесах и алчно высасывали топливо и запасы из огромных континентальных хранилищ на геостационарной орбите.
- Предыдущая
- 48/71
- Следующая
