Виражи чужого мира - Чиркова Вера Андреевна - Страница 6

• Предыдущая
• 6/67
• Следующая

— Спасибо, что-то не хочется, — очень вежливо ответила я, — можно, я еще тут посижу?

— Сиди, — подумав с минуту, разрешил хозяин, помолчал еще немного и задумчиво спросил: — Волнуешься, что повелитель не выберет тебя в наложницы?

— Не знаю, — честно сказала я, а что тут врать, если мне никто не объяснил, какие преимущества у наложниц повелителя.

И слово-то какое противное: наложница. Так и видится испуганная дева, прикованная цепью к огромной кровати. Бррр!

Хозяин не спеша допил кумыс, вытер губы и руки несвежей салфеткой из простого полотна и грузно поднялся из-за стола. Прошел к окну, выглянул во двор, хотя совершенно непонятно, что там можно разглядеть. На улице давно стемнело, а поставить возле замка фонари почему-то забыли.

От окна зейр Жантурио двинулся в обход стола, постепенно приближаясь ко мне, и в груди вдруг тревожно торкнулось нехорошее подозрение. Вот с чего я, интересно, взяла, что он считает себя моим приемным отцом? По возрасту, что ли, ориентировалась? Так вон та же Сатилла ненамного старше… Ой-ей! Похоже, я здорово просчиталась, понадеявшись на его жадность.

А зейр Жантурио уже почти вплотную подошел ко мне, замедлил шаги и вдруг остановился прямо за спинкой стула. Я обмерла от страха и даже дыхание затаила, слушая его сопение.

— У тебя красивые волосы, — вкрадчивый голос зейра прозвучал над ухом неожиданно, как раскат грома, — можно я их распущу?

И в тот же миг я почувствовала, как пахнущие мясом пальцы осторожно подцепили бараночку тугой косицы, пришпиленной к моему виску. Вот тут я впервые в жизни испытала, как сердце проваливается куда-то далеко, едва ли не в пятки. И голос почему-то пропал, а в голове ни одной стоящей идеи, только отчаянно стучит одна-единственная идиотская фраза из последней рассказанной сбежавшей матерью сказки: ты от дедушки ушел, ты от бабушки ушел, а от меня, лисы, тебе не уйти!

«Ну вот за что мне такое счастье, — ощущая, как пухлые пальцы тянут костяную шпильку, едва не завывала я, — стать любовницей этого средневекового пожирателя мяса? Или… даже не любовницей? А может, опомнившись, остыв и проспавшись, он обозлится и, поняв, что потерял на мне денежки, которые уже наверняка видел в своих загребущих лапах, объявит меня своей полной собственностью, как тех теток?»

И будут тогда пользоваться мною все кому не лень — и тугощекие подростки, и презрительно усмехающийся эрг…

Тут я так живо представила себе ехидный взгляд этого самого эрга, которым он одарит меня утром, обнаружив… ну, что-нибудь такое обнаружив.

И меня как кипятком облило. Да ни за что!

— Нет! — отчаянно закричала я и так резко вскочила со стула, что задела блюдо, и оно, отлетев в сторону, врезалось в пустой бронзовый кувшин.

Раздался звон, грохот, посыпались на пол вилки…

— Что — нет? — В голосе хозяина прорезался недовольный рык зверя, потерявшего законную добычу.

— Всё — нет! — решительно отрезала я, прикидывая, куда буду бежать, если он сейчас все же попытается схватить меня за почти распущенную косу.

Дверь распахнулась, и я с облегчением заметила стоящего в проеме мага. С минуту ждала, что он скажет, но маг только молча смотрел на зейра, очень мрачно и недовольно смотрел… А потом вдруг резко развернулся и ушел.

У меня даже руки от возмущения и отчаяния затряслись. Как же так? Почему он меня снова бросил на растерзание распаленному хозяину, почему ничего тому не сказал?

Так хотелось закричать: «Эй, маг, вернись, я буду очень послушной, правда, только не оставляй меня наедине с этим разозленным самцом!»

И вот тут я некстати вспомнила про подлое предложение Дэсгарда пойти к нему в спальню… и ничего не крикнула.

Подобралась, крепче стиснула в кулаке непонятно как оказавшуюся там вилку, намереваясь сопротивляться до последнего, и с отчаянным вызовом уставилась в лицо сверлящему меня тяжелым оскорбленным взглядом зейру Жантурио.

Мне вдруг стало все равно, что будет потом, ведь понятно уже, что ничего хорошего, но уступать ему сейчас я была просто не готова. Нет, все что угодно, только не это!

— Ну, смотри, — неожиданно сдаваясь, первым отвел глаза хозяин и угрожающе скрипнул зубами. — Я ведь теперь обязательно заберу тебя назад. Помни это.

Мощным пинком отшвырнул с дороги невезучий стул и, тяжело ступая, вышел прочь. А я, проводив его растерянным взглядом, без сил опустилась на свое место и горько разрыдалась.

Но даже поплакать всласть в этом мире мне было не суждено, хотя я и не особая охотница разводить сырость. Мой отец, в котором странным образом уживались две личности — восторженного исследователя и любителя старины и жесткого руководителя, считал слезы самой большой глупостью, какую может допустить человек. И меня заставил выучить это настолько твердо, что едва скрипнула дверь, как я, спешно отерев рукавом щеки, схватилась заплетать косу, изо всех сил стараясь не показать пришедшему никаких чувств.

В том, что это вернулся маг, я почему-то была уверена. И едва не подпрыгнула на месте, когда мягкий юношеский баритон участливо спросил:

— Ты плакала?

Я мигом нашла вошедшего глазами и сразу узнала: это был тот хозяйский сыночек, что днем играл нам на дудке. Задушевно улыбаясь, он обходил стол, неторопливо приближаясь ко мне. И если еще утром я не усмотрела бы в этом простом действии никакого криминала, то теперь сразу вспомнила, как недавно точно так же неспешно подбирался его отец.

— Стой там! — вскочив и наставив на него свое верное оружие — вилку, предупредила я. — Не подходи, иначе за себя не отвечаю!

— Ты что? — Он сделал еще пару осторожных шагов. — Я просто хочу…

— А я не хочу! — сообразив наконец, что сама себя поймала в западню, процедила я. — Отойди подальше!

— Я перекусить хотел, — неуклюже соврал парень и хмуро оглядел остатки ужина.

— Садись вон там, — приказала я, — и перекусывай сколько хочешь.

Подождала, пока он нехотя выполнит это указание, и снова опустилась на свой стул, стараясь устроиться так, чтоб и наследничка держать в поле зрения, и в бега можно было сорваться в любой момент.

Несколько минут, пока я заплетала и неумело закалывала косу, а парень уныло ковырялся в блюде с остатками жаркого, мы молчали. А потом, решив, что лучший способ отвлечь его мозги от изобретения каверзных планов по моему совращению — это завести беседу, я отыскала свою тарелку, встала и направилась к противоположному концу стола, туда, где ужинали наложницы. Повод для разговора нашелся сам, после ссоры с зейром Жантурио мне вдруг захотелось есть. Наверное, на нервной почве. На половине женщин еды нашлось намного больше, и вскоре мою тарелку украшал румяный, но холодный кус мяса неизвестного животного и горка спаржи.

— А что это за мясо… в смысле, какого животного? — внешне безразлично спросила я, храбро возвращаясь на свое место, хотя так и подмывало устроиться подальше.

Но, во-первых, тогда не получится никакого разговора, не кричать же через всю столовую, а во-вторых, я окажусь много дальше от двери, чем теперь. Конечно, в крайнем случае дверь мне особо не поможет, наверняка где-то неподалеку от нее устроили засаду братцы этого разведчика. Теперь у меня уже не было сомнений, что он пришел именно проверить обстановку.

— Это овца, — хмуро буркнул молодой зейр.

— Надо же! — Я постаралась как можно натуральнее изобразить удивление. — А я не угадала. У нас овцы намного меньше.

— Отец купил семь лет назад несколько залийских овец на племя, — с превосходством знатока сообщил собеседник, — они в два раза крупнее обычных. У нас их теперь целое стадо.

— И шкура, наверное, большая? — продолжаю изображать страстного животновода.

— Да, если правильно высушить и выделать, одной почти хватает на полушубок, — гордо похвастался парень. — А ты что, в поместье жила или в деревне?

«Ну, вот ты и попалась, знатный австралийский овцевод, знающий про овец только то, что из них делают шашлык», — выругала я себя за неудачно найденную темку. И что ему теперь отвечать? Что про шкуры я вообще слышала только краем уха, да и то в древнегреческих мифах, которые изучала как историк?

• Предыдущая
• 6/67
• Следующая