Печальный Ангел или девять жизней принца Кристиана (СИ) - Фирсов Алексей Сергеевич - Страница 38

— Спрячем под тряпками, небось, не найдут!

Лезь в сундук, красавчик!

Кристиан лег на дно сундука в торце повозки. Его завалили вонючими тряпками и захлопнули крышку. Кто–то даже уселся сверху. Он вони и резких запахов зачесалось в носу. Кристиан кусал себя за губу. Верный способ чтобы не чихнуть.

«Плохо дело…Из огня, да в полымя–как говаривала бабушка…»

Шлюхи не долго ждали победителей.

Кристиан услышал топот сапог, торжествующий мужской хохот, похожий на рев, удары по дереву, женский визг, крики, мольбы. Опять удаляющий визг.

Он ждал, напряженный как пружина. Вот сейчас сундук распахнется, и….Рука стыла на рукоятке кинжала.

Минуты текли за минутами. Звуки затихли, никто не лез в сундук.

«Вот досчитаю до ста и вылезу…»

Кристиан досчитал пять раз по сто, прежде чем выбрался из вороха тряпок. Макушкой приподнял крышку сундука. Прислушался. Невнятно кричали где–то далеко. Рядом тихо.

Выбрался осторожно и увидел распахнутую дверцу в торце повозки.

На полу валяются тряпки, разбитая вдребезги глиняная посуда…

Выбравшись на землю, Кристиан увидел разгромленный вагенбург во всей красе.

Трупы, разбросанные вещи. Издалека стлался низко вонючий дым.

Кто то стоял у самой стены повозки. Брехучую тетку ударом короткого копья пришпилили к борту повозки, как бабочку булавкой. Голова упала на грудь. Копье, пробив тело насквозь, не позволяла трупу упасть.

Прочих девиц не было видно.

«Будем надеяться им повезет больше…»

Кристиан с натугой выдернул копье из тела, и труп мягко повалился под колеса.

«Она меня спасла, а я даже имени не знаю…Вот же гадство! Я ее и похоронить по человечески не могу!»

Обернулся на чавканье по грязи.

Два бородатых типа в разномастных тряпках, увидев, что их заметили, весело расхохотались. Словно в прятки пришли играть.

У одного в руке дубинка, утыканная ржавыми гвоздями, у другого крестьянский серп. У обоих за плечами раздутые мешки.

— Чего встал, рыжак? — прохрипел тот, что с дубиной. — Пока баба теплая, трахни ее!

Тип с серпом заржал. Не сговариваясь, они начали обходить Кристиана с двух сторон. Опытные мародеры, видно…

Кристиан попятился, вызвав новый приступ жеребячьего веселья и атаковал без промедления.

Ударил в живот мужика с серпом, сбив его с ног, выскочил на открытое пространство.

— Хэнк, он меня зарезал… — простонал серпоносец зажимая рану грязными лапищами.

Хэнк крутя дубинку в руках, скакнул под повозку и был таков.

Кристиан благоразумно не последовал за ним, сбросил на землю приметную кожаную куртку и быстрым шагом отправился в противоположном направлении.

Пролез под повозкой и осторожно выглянул из–за колеса.

Битва завершилась, судя по всему и не в пользу герцога Соррейского.

По разгромленному лагерю бродили мародеры, но не солдаты или латники, а бомжеватые, серые от грязи мужики и бабы им под стать. Добивали раненых, раздевали трупы, набивая тряпьем холщовые мешки. Те, кто нагрузился уже, спешили, то и дело, оглядываясь, прочь.

Подхватив узел с чем–то тяжелым, Кристиан поспешил за мародерами. Через пролом в кольях, мимо трупов, по багровой от крови грязи.

Он быстро сообразил, что в разгромленном лагере и вокруг него сейчас запросто можно жизни лишиться.

Навстречу груженым добычей мародерам спешили другие налегке.

Отбросив копье в сторону, Кристиан топал, опустив голову и так добрался до распахнутых городских ворот.

Два стражника отставив пики, лупцевала ногами какого–то бедолагу и потому прочие людишки с добычей прошмыгнули через ворота беспрепятственно.

Вонючие узкие улочки, дома серые в три яруса. Кристиан быстро свернул в боковую улочку, чавкая по грязи, побрел, держась середины улицы. В средние века, насколько он знал, любили помойку плескать из окна, а также фекалии и мочу.

Прохожих не видно, да и окна плотно закрыты ставнями, словно уже ночь.

Услышав, доносившиеся из–за угла детские веселые голоса и смех, Кристиан смело вышел вперед.

Под стеной тетка в сером платье, сидела на вязанке хвороста и отмахивалась сучковатой палкой от стаи грязных, оборванных мальчишек.

В тот момент, когда Кристиан приблизился, пацаны вырвали у тетки палку и пытались ее столкнуть с вязанки хвороста.

— А ну прочь пошли! — крикнул Кристиан и вытащил из ножен кинжал.

Славные молодые горожане прыснули в разные стороны, пятки, конечно, не сверкали, потому что были в грязи.

— Да хранит тебя двуединый, добрый человек!

Кристиан помог тетке встать. Ниже его на голову и не такая уж старая. Усталая, с перепачканным лицом, возраст трудно распознать.

— Давайте помогу донести хворост. Он вам зачем–то нужен?

Женщина вскинула голову.

— Ты не местный.

— Верно, только что пришел в Волта. Кристиан мое имя.

— Лучше уходи, Кристиан, пока не поздно. Плохой город, плохие люди вокруг…

— Что нибудь придумаю! — весело улыбнулся Кристиан. — Вы же живете как–то?

— Мы не живем, мы выживаем…

Она пошла вперед. Кристиан следом.

Узел на левом плече, хворост на правом.

Узел он не решился бросить. Вдруг чего ценное окажется.

Женщину звали Сондра. Она жила в доме на улице Швей, в доме над пекарней, с дочерью Сибиллой.

Хозяин дома, пекарь Дорса приходился Сондре родным братом и денег за проживание не брал, но дров для отопления не давал. Дрова нужны были для пекарни. Хворост для очага Сондра носила сама из леса. Когда герцог Соррей обложил город, пришлось обходиться холодными похлебками, да свежим хлебом.

Сондра помогала брату в пекарне. Месила тесто, подавала в печь и так далее.

Дух свежего хлеба окутывал серый дом с мансардой и скрашивал унылую действительность на самую малость.

Шел месяц лунасдал- восьмой в году, по земному -август. Выходило, что Греир не обманул в одном — прошло три месяца с момента, когда Кристиан потерял Хайди.

Кристиан получил комнатку в мансарде, под самой крышей. Ставни на окошке сгнили и висели косо. Городские голуби облюбовали комнатку, загадив пол и стол, единственную мебель, пометом.

Кристиан засучил рукава. Починил ставни, выгнал голубей и вычистил помет.

Сибилла, бледная, неулыбчивая девочка лет четырнадцати, принесла ему тюфяк, набитый соломой.

— Кроватей нет запасных?

— Ты мастеровитый — сам сделай! — буркнула Сибилла. Когда повернулась, чтобы уйти, Кристиан заметил выпирающий из–под платья живот.

«Такая молодая и уже беременна?!»

Дрова для пекарни пекарь Дорса покупал на рынке, возле городских ворот. Лес рядом с вольным городом Волтом принадлежал графу Дарему и егеря графские вешали без суда и следствия браконьеров и лесорубов.

Отряды графа Дарема и напали на лагерь наемников, воспользовавшись туманом. Воинство герцога Соррейского разбежалось большей частью, как подозревал Кристиан.

Солдаты Дарема и городские мародеры грабили опустевший лагерь до сумерек, а потом люди графа выгнали горожан прочь, угрожая оружием.

Тем не менее, осада была снята. Пекарю привезли муку в мешках.

Кристиан подставил свои плечи. Жилье он отрабатывал тем, что помогал возить с рынка дрова, пилил их и колол, подметал двор, носил воду из городского водопровода.

Два подмастерья пекаря, прыщавые юнцы не старше семнадцати лет, по имени Дэви и Кирс, смотрели на него свысока.

За холодную и пыльную комнатку в мансарде пекарь Дорса получил бесплатного слугу. Но если на подмастерий Дорса и покрикивал, даже подзатыльники отпускал, то с Кристианом разговаривал вежливо, как с родственником.

В узле, что Кристиан прихватил из лагеря оказалась ношеная одежда: несколько рубашек, штаны, куртка, тонкий плащ и правая перчатка из тонкой, хорошо выделанной кожи.

Куртку и перчатку Кристиан оставил себе, а остальное с помощью Сондры продал на рынке. Сибилла отстирала одежду, и потому смогли продать дороже, чем грязные обноски.

Получив горсть полустертых медных монет, Кристиан половину отдал Сондре. Тетка от радости прослезилась.