Интервенция любви (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна - Страница 70

• Предыдущая
• 70/83
• Следующая

А Инга стояла в шаге от него полностью раздавленная. Размозженная этими словами. И отчаянно пыталась собрать ошметки своего разума и души хоть в какую-то удовлетворительную кучку, чтобы попытаться как-то дальше дышать, двигаться и жить дальше. После этих секунд.

Ей хотелось просто сесть на пол, зажать уши ладонями и замотать головой. Сильно-сильно. Возможно, так Инга сумеет убедить себя, что ничего не слышала. Может быть, еще хотелось закричать. Или завыть от ужаса, который испытывала.

Но вместо этого, каким-то совершенно невероятным и нереальным образом, она умудрилась почти спокойно повернуться и достать из холодильника хлеб. Взяла доску, нож, встала рядом с Нестором, готовящим салат, и начала аккуратно нарезать черствый хлеб для будущих сухарей.

Он косо глянул в ее сторону, но ничего не сказал и не забрал у Инги нож. Не помешал.

Она понятия не имела, как строить отношения с человеком, который называл себя социопатом и мольфаром одновременно. Который работал наемным убийцей. Даже предположений не было.

С другой стороны, вроде как и самой понятно – просто так, с бухты-барахты, профессиональными киллерами не становятся. Это ведь не в порыве гнева или ненависти кого-то убить. Нет, это совсем другое. Образ мышления, нереальный и непонятный для большинства. И для нее в какой-то степени тоже. И, видимо, следовало ожидать чего-то в таком роде. Но Инга все еще ощущала себя размозженной по асфальту вязкой жижей. И при это умудрялась резать сухарики.

Возможно, это ей необходимо время, чтобы все осмыслить. Может быть тогда она поймет, как строить отношения с таким человеком. Пока Инга этого даже представить не могла.

Зато она очень хорошо представляла, как ей живется без него. Так что…

Да и ее саму в последнее время нельзя было назвать совсем нормальной. Даже наоборот.

К тому же, Нестор ей доверяет, оказывается. Нож, вот, не забирает. Хочет сделать счастливой и беспокоится. У многих пар такого и спустя годы нет, а они, можно сказать, начинают с этого отношения.

Против воли у Инги вырвался какой-то странный, задушенный смешок. Совсем не веселый. Даже наоборот. Но она только отрицательно махнула головой, когда Нестор на нее глянул. И наклонившись, уткнулась в его плечо, закончив с хлебом.

И все-таки она не готова была начать разговор. Совсем не готова.

Господи! Инга даже не представляла, что все может быть так… непросто. Но и уходить уже не хотела. Не могла.

Они не разговаривали весь вечер.

Не потому, что сказать было нечего. Было. Во всяком случае, Инге. Но, с другой стороны, за эти несколько часов, они сказали уже столько всего, что это стоило осмыслить. Очень хорошо осмыслить, чтобы все принять до последней мелочи. А это не казалось Инге простым делом. Однако только такой вариант виделся единственно верным: они оба должны были понять и принять друг друга целиком и полностью. Потому она и молчала, обдумывая все новое, услышанное от Нестора, позволяя этим фактам о жизни настолько дорого человека, прорости в ее душу, сплестись с ее представлениями о мире.

Нестору же, кажется, было комфортно и в полной тишине, как и обычно. Да и не чуралась ни она его, ни он ее. Тишина не мешала им то и дело касаться друг друга. Тем более не служила помехой Нестору, если он вдруг с силой обнимал ее, обхватывая руками так, что Инга пошевелиться не могла. И они оба застывали: она – уткнувшись ему в шею, а он буквально вжимал свое лицо в ее волосы, кожу. И дышал настолько глубоко, с такой жадностью вдыхал ее запах, что у Инги по коже дрожь шла.

Хотя и нельзя сказать, что Инга совсем молчала. Ей позвонила мама, так что говорить пришлось, хочешь или нет. Не зря, видимо, все-таки ходят эти истории про «материнское сердце и чутье»: что-то ее мать почувствовала. И голос у нее был очень напряженным, когда она интересовалась делами Инги, выясняя, как дочь провела день рождения.

– Нормально, мам. Тихо, – лукавя, ответила Инга, сомневаясь, что стоит упоминать о своем срыве и попытке покончить с собой.

Прошло и прошло. Хотя, при первом же звуке маминого голоса, стыд за свой порыв и намерение, понимание, какую боль она могла причинить родным людям, накинулись на нее с новой силой. Чтобы справиться с этим, Инга протянула свободную руку и переплела свои пальцы с пальцами Нестора. Он удивленно глянул, но ничего не сказал и ладонь не забрал, наоборот, крепче сжал руку Инги.

– Тихо? – зачем-то переспросила мама. – Это хорошо. Хорошо. Иногда нужна передышка. И тишина. – Чувствовалось, что она очень беспокоится, но не хочет лишний раз это показывать. – А сейчас, что делаешь?

– Ужинаем, мам, – ни секунды не задумавшись, ответила Инга.

Потом появилась мысль, что может не стоило упоминать о компании? Но Инга ее быстро отбросила. Если она собирается строить отношения с этим мужчиной, то ей вряд ли удастся его скрывать от родителей. Да и не хотела она Нестора прятать ни от кого. Конечно, он и сам мог не особо жаждать общаться с ее родней, но так или иначе, упоминать о нем и рассказывать Инга собиралась. Даже если это пока все, что он ей позволит.

И, разумеется, мама тут же уловила мысль:

– У тебя гости? – кажется, она даже обрадовалась.

– В каком-то смысле, – уклончиво ответила Инга, с некоторым напряжением вглядываясь в синие глаза Нестора. Но ничего в них не видела, кроме абсолютного спокойствия. – Гость, – еще менее уверенно поправила она маму. Хоть эта характеристика и не казалась ей верной для Нестора.

Ну, какой он гость? Он для нее… Он…

В голове вертелись только те слова, которые сам Нестор казал сегодня относительно Инги – он всё. Просто всё в ее жизни теперь. Так уж сложилось и вышло.

Мама ее неуверенность уловила но, наверное, истолковала по своему:

– Хорошо, празднуйте тогда, не буду вам мешать, – даже с воодушевлением, быстро «свернула» она разговор. – Я завтра позвоню. Мы тебя любим.

– И я вас, – ответила Инга уже гудкам в трубке.

Отложила телефон в сторону, махнув головой, когда Нестор с некоторой долей вопроса приподнял бровь, словно бы интересуясь: «все ли нормально?». И вернулась к своему бульону с салатом.

После ужина была ванна. Разумеется. Как это она могла даже подумать, что Нестор исключит этот момент из своего «ритуала»? Хорошо, что хоть поесть дал сперва.

Правда, по большому счету, Ингу это не напрягло. Разве что самую малость. И купаться хотелось, и просто, сейчас она относилась ко всему с позиции не «пленницы», а полноценного партнера действа, влияющего на события. Ну, пытающегося это делать настолько, насколько Нестор был готов позволить.

К тому же, ванны, как «посудины» у Инги не имелось в наличие. И она с чистой совестью затащила Нестора в душевую кабинку вместе с собой. Он хочет ее мыть, заботясь таким образом? На здоровье, ей даже очень приятно. Но и Инга имела желание таким же способом позаботиться о нем. Показать, что и он для нее так же важен методом самого Нестора. Ну и еще не позволить забыть своему любимому, что намерена добиваться равноправия в заботе и решениях.

Это оказался интересный опыт. И пусть в том, что Нестор моет ее после близости уже не было ничего странного или непривычного, наоборот, Инге были очень приятны его касания. Тем более что Нестор очень старался помнить о мягкости, это чувствовалось. Она бы даже рискнула сказать, что в его прикосновениях к ней появилась некоторая трепетность. Конечно же, за всей силой, волей и настойчивостью, которые никуда не делись. Просто у нее было много опыта, чтобы отметить тонкие нюансы изменений. А вот ее стремление обмыть его, подарить и Нестору это удовольствие простых нежных прикосновений и заботы, столкнулось с проблемой: он был к подобному не готов. С недоумением и даже какой-то настороженностью воспринимал любое ее касание. То и дело перехватывал руку Инги, пытаясь перенаправить акцент вновь на нее, ее кожу намылить пеной, провести рукой по ее телу. Словно бы не мог поверить, что и о нем могут и хотят заботиться, воспринимая ее действия как нечто запредельное и не нормальное.

• Предыдущая
• 70/83
• Следующая