Интервенция любви (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна - Страница 40
- Предыдущая
- 40/83
- Следующая
Повинуясь этому импульсу, она круто развернулась и направилась к двери. Вот только, у Лютого имелось совершенно иное мнение на этот счет, что она могла бы предвидеть. И не успела Инга сделать и два шага, как ее плотно и крепко обхватили его руки.
– Что?
Ей почему-то плакать каждый раз хотелось, когда он говорил. Она не смогла бы внятно выразить это ощущение. Ведь общалась с десятками людей ежедневно ранее, и всегда считала естественным, если человек объяснял свои действия. Но когда говорил Нестор… Инге самой становилось больно. Словно она физически ощущала то, что приходилось ему преодолевать, чтобы озвучить ей свои мысли. Так иногда чувствуешь себя, когда разговариваешь с больным ангиной – сам ощущаешь, как больно собеседнику слово проговорить. Но у Нестора словно бы не горло болело, так не казалось, несмотря на вечную сиплость голоса. А будто бы вся грудь огнем горела, и разрывалась от боли от самого простого слова. И хоть она в принципе не знала, с чего подобное выдумала, Инга готова была многое отдать, чтобы понимать его мысли. Лишь бы Нестору не приходилось так себя принуждать. Ведь несмотря ни на что, он раз за разом старался с ней говорить, преодолевая все, чтобы его не терзало.
Близким. Он стал ей очень близким.
Глупо? Вероятно. Но у Инги сейчас не было сил и возможности об этом размышлять. Иногда бесят и самые близкие люди.
– Отпусти! Мне надо выйти! – прохрипела она, ощущая удушье.
Не потому, что он крепко держал.
Ее душил этот дом. Ее истерика. Вся ситуация. Мысли.
– Что с тобой? – повторил он, и не думая ее послушать.
– Ничего!! – она просто не сумела сдержаться.
И даже для себя неожиданно, отчаянно вцепилась в его руки, стараясь освободиться. Принялась извиваться и дергаться.
– Нестор, я просто хочу выйти на улицу! Или я уже и дышать не имею права по своему желанию?! – в каком-то исступленном отчаянном возмущении, закричала Инга. Да, что там, заорала просто. – Я задыхаюсь, понимаешь? Мне нужно выйти!
Ей действительно не хватало кислорода в воздухе. Не по физическим причинам или составу «газовой смеси», которую она вдыхала. Ингу колотило и трясло от переизбытка эмоций.
То ли ощутив это, то ли от незнания, как в этот момент себя повести, Нестор ослабил хватку, и Инга вырвалась из его рук, подлетела к двери, резко рванув ручку. А когда оказалась на крыльце – едва не согнулась пополам. Уперев ладони в колени, она сделала глубокий вдох.
Сзади приблизился Нестор. Наверняка, в упор смотрел на нее, не допуская расстояния между ними больше полуметра.
Инга медленно выпрямилась. Ей не стало лучше. Кроме того, стоило им обоим оказаться на крыльце – зашлась лаем собака. Не то с перепугу, не то приветствуя «хозяина», который в последние два дня, наверное, учтя «угрозу» Инги, что она сама пойдет кормить бедное животное, если он этого делать не хочет, подкармливал «волка». Собака никуда не отходила от дома, и Инга начала серьезно опасаться, что животное истощиться. Правда, о том понимании и даже какой-то ласке, которую Инга видела между ними перед нападением, речи не шло. Нестор даже ничего не говорил животному, никак не проявлял своей привязанности, если таковая и имелась. Просто оставлял еду. Категорически запретив Инге приближаться к собаке.
И сейчас лишний шум никак не способствовал улучшению настроения Инги. Более того, на фоне взвинченных нервов, показалось, что даже животное «издевается» над ней, стараясь разозлить сильнее.
– Заткнись! – рявкнула она со всей твердостью и раздражением, почему-то утратив всякий страх перед этой собакой.
Животное послушалось, как ни странно. Перестало заходиться лаем, даже присело на задние лапы. И только как-то тихо и неуверенно тявкнуло. Это принесло Инге некоторую толику удовлетворения. Слабую, но все же, радость от победы над своим страхом. Теперь она не боялась эту собаку, однозначно.
Не оборачиваясь к Нестору, все еще кипя внутри, Инга двинулась в противоположную сторону твердым, даже тяжелым шагом, ощущая, что мышцы продолжают дрожать от накопившихся эмоций. Остановилась у края старого огорода, заросшего молодой травой. Осмотрелась.
Сразу за огородом начинался лес. Сейчас, когда уже начала появляться листва, он казался веселее и более жизнерадостным, нежели ранее, когда массивная громада деревьев с голыми ветками темнела со всех сторон от хаты. Но и таким, он воспринимался Ингой как нечто темное и враждебное. Она нигде в последнее время не ощущала себя спокойно. Ничто не внушало ей доверия теперь.
Почти ничего…
Она сделала еще один глубокий вздох. Посмотрела вокруг, делая вид, что не замечает Нестора. Но у нее это не вышло, слишком внимательно и пристально этот мужчина смотрел на нее, слишком глубоко заглядывал внутрь ее сущности. Пришлось совершить единственное, что пока было доступно – она зажмурилась. Отвернула голову и только потом снова посмотрела вокруг. Инга старалась рассредоточить внимание, расслабиться. Раздражение и злость схлынули, оставив чувство пустоты и какой-то невыразимой печали. Инга ощутила себя бесконечно несчастной. Захотелось разрыдаться от жалости к себе.
Проклятые гормоны!
Позади нее, около задней стены дома, лежало старое бревно, полностью очищенное от коры. Видимо, имитирующее здесь скамейку.
Отступив на шаг, она опустилась на это бревно. И, поддавшись порыву, опять зажмурилась, даже ладонями закрылась от окружающего мира. Она действительно сейчас все воспринимала враждебно и со страхом. Кроме Нестора, почему-то.
Это было совсем неразумное. И она уже не раз повторяла себе все аргументы. Но факт оставался фактом – Инга все равно испытывала к этому мужчине доверие. Практически абсолютное. Только от этого, почему-то, она почувствовала себя еще горше.
К тому же, ей вдруг стало очень стыдно. Он для нее столько делает, так старается, а она срывается, потому что не может обуздать свое настроение и гормоны? Это, определенно, недостойное поведение. И еще было бы простительно для ребенка. Ну, подростка от силы. Но она-то взрослая женщина. Как до такого докатилась?
Однако это понимание и стыд не только не уменьшили жалости к себе. Они ее усилили. Даже не жалость, наверное, а расстройство. Печаль, в которую трансформировался весь тот безумный коктейль раздражения и эмоционального возмущения, что руководил ее сознанием в последние пять-семь минут. Это вызвало совершенно ненормальную реакцию – по щекам Инги потекли слезы. Она не хотела плакать. Действительно не хотела. Но не могла с этим справиться. Это было настолько же сильно и мало контролируемо, как и ее истерика после своей «стрижки».
И, ясное дело, не успела Инга и три раза всхлипнуть, как Нестор, все это время стоявший рядом, но все же оставляющий ей некоторое пространство, уже оказался впритык. Она ощутила, как Нестор крепко обхватил ее ладони и потянул их вниз. Сильно. Так что, несмотря на свое полное нежелание показывать ему собственную слабость, Инга не смогла удержать руки на месте. И ей пришлось посмотреть прямо ему в лицо.
Нестор смотрел напряженно. Она почти ощущала его взбудораженное сознание и непонимание, которое чуть ли не вибрировало вокруг мужчины.
– Плохо? Что болит? – то же непонимание сквозило и в его сиплом, натужном голосе, заставив Ингу испытать еще больше стыда и самоуничижения.
– Ничего, – она всхлипнула и попыталась вытереть слезы. Но он продолжал ее держать, и достать до щек пальцами оказалось почти невозможно. – Прости, Нестор. Серьезно, я не хотела.
Инга набрала воздух в легкие, и почему-то закашлялась. Он показался ей слишком холодным для такого теплого дня. Холодным и колючим. Каким бывает воздух при морозе.
Нестор продолжал молчать, и смотреть прямо в ее глаза, явно требуя объяснений. Внятных и убедительных. Иначе… Господи, она даже вообразить не могла, чем все могло закончиться и к каким выводам сможет прийти этот мужчина, если она не сумеет рассказать, что же с ней такое. И какой новой «оберегающей» заботой это все может закончиться для нее.
- Предыдущая
- 40/83
- Следующая
