Интервенция любви (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна - Страница 28
- Предыдущая
- 28/83
- Следующая
Она немного расслабилась. Прекратила терзать итак измученные руки. На глаза Нестору вдруг попался тонкий розовый шрам на правом предплечье. Еще покрытый коркой. Все еще подживающий. След, оставленный его рукой и ножом, который эта рука держала. Наглядное подтверждение того, что он мог ее убить. Что причинял боль, пусть и до того, как взял себе.
Оно не понравилось. Ни той ревущей воронке внутри, ни бурлящей в сознании силе.
Нестор стремительно наклонился вперед, опять полностью покрыв Ингу, погрузившись в нее так глубоко, что его живот терся об ее ягодицы. И «напал» на этот шрам своим ртом. Он знал, что этот след сотрет только время, но не хотел видеть раздражающее напоминание того, что мог сейчас не испытывать всего того, что рвало тело на части. Не познать, каким может быть удовольствие от секса с этой женщиной.
Он уберет это напоминание. Обязательно.
Сейчас Нестору становилось не до того. Все ограничения и запреты ушли. Все препятствия были сняты. Он мог попытаться утолить свой голод, свою жажду по ней. И это Нестор не собирался откладывать.
Толчки снова стали частыми, мощными, алчными. Режущими по ощущениям из-за ее тесноты. До блаженства острыми.
Стол под ними ходил ходуном и скрипел от того, с какой силой он погружался в Ингу. И все-таки, Нестор старался не травмировать, не мучить. Только заполнить, придушить зуд внутри себя ею.
Еще толчок: и сила, воронка, тело – все в нем взорвалось, бахнуло, разлетелось мириадами черных всполохов под веками, которые он стиснул до боли. Его сперма, его кровь, казалось, и часть этого невыносимого зуда – рванули, обжигая пах, и выплеснулись в тело Инги.
Нестор упал на нее, на секунду придавив Ингу всем своим телом, еще больше распластав по себе, по столу. Впитал запах, звук, стук ее пульса и горячечность кожи. Но тут же попытался подняться.
Замер, тяжело дыша, почти задыхаясь, чего с ним очень давно не случалось, и постарался совладать с мышцами, обтекаемыми жаром этого оргазма-освобождения. Голова была пустой. Стихло все: шепот, рев, шуршание. Все притихло. Ничего не осталось. Только она и он. Ее дыхание. И его. И стук ее пульса, пока еще не совсем послушный ударам его сердца. Но знал, как достичь поставленной цели.
И все-таки, воронка не рассосалась. Не унялась. Не притихла до конца. Чего-то ему оказалась все равно мало. Даже не телу, расслабившемуся, переживающему этот оргазм каждым нервом. Мозгу. Сознанию надо было еще.
Но теперь он мог потерпеть. Сейчас Лютый должен был позаботиться о ней.
Инга чувствовала себя полотенцем. Таким большим банным махровым полотенцем. Которое сняли с вешалки, обтерлись и отбросили на пол комком. Ни сил, ни воли, ни слов. Ни понимания. В ней не осталось на данный момент ничего, кроме вялотекущего потока мыслей, словно бы перетекающих из одного виска в другой.
Интересно: она розовое или голубое полотенце? Или белое? Может, персиковое? Или зеленое… Какого она цвета? Бог знает? Или этот мужчина, который сейчас медленно и аккуратно мыл ее всю, проводя намыленной ладонью по всем, даже самым укромным уголкам ее тела? Хотя, чего там для него осталось секретом? Какой уголок? Ямка под мизинцем на правой стопе? Разве что.
Он и правда, в полном смысле решил взять ее себе. Сделал своим… полотенцем.
Инге стало смешно. По веселому смешно. Не униженно. И странно от того, что было весело. Но смеяться не хватало сил. Даже улыбнуться расслабленные и измочаленные мышцы не сумели. Она просто слабо вздохнула, продолжая упираться затылком в бортик небольшой, но глубокой ванны, которая так удивляла ее в этом доме. Зачем ванна, если вода в колодце, как ее нагреть? Как принести столько? Оказалось, Лютый знал как. И наносить, и нагреть.
Умелый он. Во всем, чем бы при ней не занимался. А горячая вода воспринималась сейчас просто подарком Небес. Или этого молчаливого умелого мужчины.
В этот момент его рука скользнула под воду и прошлась по промежности и натертому его стараниями кольцу ануса. Она слабо поморщилась от саднящего ощущения пощипывающего мыла.
Все вышло не так, как она могла бы представить.
Инге не было больно во время того, как он брал ее. Почти. Только когда он толкнулся сюда. Так никто из ее немногочисленных мужчин не делал. А он даже не спросил. Просто взял. Своё. Имеет право?
В тот момент, когда поняла, куда он проталкивает свой член, Инга стало по-настоящему страшно. Она реально испугалась, что он ее порвет. Не порвал. Вот оно какое живучее и пластичное, человеческое тело, оказывается. И даже удивилась, что он не пер напролом, не игнорировал ее состояние. Дал привыкнуть. Держал, поглаживал пальцами спину.
Это… этот… секс? Совокупление? Скрепление сделки? Что это было? Она тоже точно не знала. Тем не менее, чем бы это ни было, оно отличалось полностью и кардинально от всего, что она когда-либо испытывала в своей жизни. Не потому, что до этого ее еще не насиловали. Правда, Инга не смогла бы назвать насилием то, что делал с ней Лютый. Он просто ее брал. Причем, брал чутко. Куда больше прислушиваясь к самой Инге и тому, что непроизвольно выдавало ее тело, чем бывшие любовники.
И все же она не могла сейчас разобраться в своих эмоциях и ощущениях, в том, как это принять внутри себя, как к нему теперь относится?
Нет, Инга не испытала оргазма. По правде говоря, она еще ни разу в жизни не испытала оргазма от самого процесса секса. Потому Миша не раз и обвинял ее в запале обиды во фригидности. Но Инга могла испытать оргазм мастурбируя или, если у мужа было настроение, от оральных ласк. Потому не обращала внимания на такие намеки. Она знала, что не фригидна. Просто, очевидно, с ее сексом что-то не так.
Да. Не испытала она оргазм и сейчас. Господи, она же не мазохистка! Хотя, нет. Это определение тут тоже неуместно. Ей же не было больно, как, к примеру, с первым парнем. Но, ладно, там она вполне могла списать на девственность. В общем, Лютый, совершенно определенно, прилагал все усилия, чтобы не причинить ей боль. И моментами ей даже становилось нормально. Лучше, чем она могла бы предположить, представляя, что отдает свое тело в оплату чьей-то помощи. Хоть и страшно, непонятно, но нормально. А пару раз, даже в чем-то приятно. Ее никто еще не брал в такой позе – сзади. Очевидно, в ее теле какие-то нервы или пресловутые точки открывались так больше. Потому как, ощущая толчки Лютого, она вполне могла допустить, что если бы была возбуждена, а не напугана и растеряна, и партнер действительно старался бы доставить ей удовольствие, то кто знает…
А так, ее брали. Она позволяла.
Правда, теперь у Инги появилось сомнение, что она имела силу и власть на что-то повлиять. Та жадность, страсть и напор, с которым Лютый врывался в ее тело, прикусывал и втягивал в себя ее кожу, сжимал всю Ингу – это все наводило на мысли, что она не смогла бы ему противостоять. И взгляд. Он так и не перестал быть той «тлеющей бездной». Притух немного. Но не до конца. От ледяного и бесчувственного, отстраненного взгляда Лютого, державшего ее на прицеле неделю назад остались лишь намеки.
Вот это Ингу пугало. Она не знала, чего ждать от такого мужчины.
И вдруг опять развеселилась. Правда, так же слабо, подумав, а как ощущает себя Лютый, заботясь о ней? Тоже полотенцем, которое используют? Или, может, «горничной»? Сиделкой, присматривающей за тяжелобольным?
Навряд ли, чтоб он планировал помогать ей бороться со всем свалившимся до того, как Инга попросила.
Скосив глаза, она посмотрела на его склоненную лысину, поблескивающую в тусклом свете лампочки. Нет. На полотенце он не был похож…
Тут, прерывая эти бредовые мысли, абсурд которых она даже понимала краем ума, Лютый поднялся с корточек, выпрямившись у ванны. И наклонившись, обхватил ее плечи рукой, второй подняв Ингу за спину. Он так и не одел свитер. И ее мокрая, распаренная водой кожа, коснулась его голой груди. Его кожа касалось прохладной после горячей воды. Инга едва заметно поежилась. Но Лютый ощутил. Инга не знала как, но поняла это. Наверное, опыта «общения» с ним набиралась понемногу.
- Предыдущая
- 28/83
- Следующая
