Интервенция любви (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна - Страница 2

• Предыдущая
• 2/83
• Следующая

– Я рада. Просто опасаюсь проявить чрезмерную эмоциональность и того, что мои ожидания в результате не оправдаются. В который раз, – сдержанно улыбнулась Инга, подцепив вилкой кусочек мяса с тарелки.

Ужин оказался замечательным. Миша определенно заказал тот в ресторане. Где, разумеется, не мог появиться с ней – то ли бывшей, то ли настоящей женой. Ему, политику, которого наконец-то признали перспективным и «подающим большие надежды», следовало думать о своем имидже и репутации, а особенно о репутации партии. Из-за которой, репутации в смысле, они и не могли последние три года официально развестись. Руководство партии не считало, что бракоразводный процесс (пусть и мирный), который может вызвать лишнее внимание прессы, пойдет на пользу имиджу молодого политика, на которого делались большие ставки в ближайшем будущем.

Они сидели на кухне его дома, который он купил уже после их разрыва. Из приоткрытой двери на веранду долетал теплый ветерок, наполняя пустоту помещения вечерними звуками пригорода.

Миша поднял бокал, салютуя ей:

– Нет, в этот раз все. Сейчас самое подходящее время, внимание прессы и общественности сосредоточено на иных событиях, так что мы спокойно можем завершить процедуру развода. Но, разумеется, ты должна будешь подписать бумаги о том, что не претендуешь на какую-то публичность, и не будешь разглашать…

– Разумеется, – прервала его Инга, прожевав мясо. – Мы уже можем подписать документы?

Она промокнула губы салфеткой, отложила ту в сторону и с ожиданием посмотрела на Мишу.

Он улыбнулся шире:

– Не терпится?

– Есть немного, – Инга продолжала смотреть ему в глаза.

Михаил отставил свою тарелку.

– Завтра. Инга, завтра мы подпишем все документы. В семь вечера в офисе моего адвоката. Он уже все уладил с судьей. Но, сама понимаешь…

– Конечно, понимаю. Никакой огласки.

Инга поднялась из-за стола, подумав, что ее ожидания все же не оправдались. Оставалось надеяться, что завтра все и правда закончится.

– Не куксись, Инга, завтра уже поставим точку в этом.

Миша поднялся следом за ней.

Она приподняла брови в ответ на такое замечание мужа – Инга никогда не «куксилась».

– Я устала от неопределенности собственного положения, Миша. От того, что мою жизнь решают какие-то партийные менеджеры и пиарщики. Мне в избытке хватало этого всего, пока я была твоей женой, – она выделила прошедшее время. – И сейчас я просто действительно хочу поставить на этом точку и идти дальше.

Не видя причин задерживаться, она вышла в коридор, который вел в прихожую. Миша пошел ее провожать:

– Я понимаю, Инга. И обещаю – завтра все закончится.

– Вот и хорошо, – она кивком головы поблагодарила Мишу, когда он подал ей сумочку, дождавшись, пока Инга обуется. – Созвонимся завтра в три.

Миша кивнул, и Инга вышла, махнув бывшему мужу на прощание ладонью. Открыла сумочку, пытаясь разыскать ключи от машины, которую припарковала снаружи, перед воротами. И уже нажав кнопку брелока, вдруг поняла, что не заметила в сумке своего смартфона. А поскольку тот заменял ей и ежедневник, а зачастую и ноутбук, Инга вновь заглянула в сумку, застыв в калитке, чтобы автоматические двери не закрылись. Ее подозрения подтвердились – она забыла телефон на столе кухни. Все-таки Миша всегда умел нарушить ее собранность и хладнокровие.

Инга развернулась и пошла назад, пересекая небольшой дворик перед крыльцом. Входные двери он за ней не закрыл, и Инга беспрепятственно вошла внутрь:

– Миш! – крикнула она в пустой коридор. – Я телефон забыла. Миш? – снова позвала она, не дождавшись ответа.

Но и сейчас муж не отозвался.

Инга пошла в сторону кухни, по пути заглянув в гостиную. Миши там не было.

– Миш? – недоумевая, куда он делся, снова позвала Инга. – Ты где? – она зашла на кухню.

Осмотрелась и тут же заметила свой телефон. А так же отметила, что дверь на веранду открыта полностью. Ей, кажется, даже показалось, что в саду кто-то ходит. Решив, что Миша вышел туда, она ступила вперед, наклонившись к столу за телефоном.

Но так и осталась в нелепой позе, застыв над столом, оторопело глядя на красное пятно какой-то жидкости, расплывающееся у нее под ногами. Мозг отказывался анализировать и выдать самый реальный вариант. И хоть она почти понимала, что это – не могла осмыслить. Наклонилась еще ниже. Даже рука дернулась, словно бы Инга решила на ощупь попробовать странную жидкость. Но так и замерла на полпути. Зато взгляд продолжал исследовать обстановку кухни. Пока и он не замер на том, чего здесь не было еще три минуты назад.

Инга ощутила, как сдавило горло, как легкие обожгло из-за того, что она не могла сделать вздох – прямо на нее смотрели удивленные и безжизненные глаза мужа. Теперь точно – бывшего.

То, что она сделала в следующую минуту, Инга не могла объяснить себе позже ничем, кроме как шоком. Потому как никто, наверное, в здравом уме не совершил бы подобной глупости:

– Миша?! – словно не понимая, что он точно мертвый, еще раз позвала Инга бывшего мужа. И вдруг резко выпрямилась и с какой-то дури выбежала на веранду, туда, где мгновение назад видела кого-то в саду, зайдя в кухню. – Помогите, человеку плохо!

Ну, казалось бы, не дура совсем и должна была бы понимать, что в частном саду вряд ли будет просто прогуливаться какой-то прохожий. Тем более если хозяина этого сада только что убили, а через входные двери никто не входил и не выходил кроме нее самой. И все-таки, Инге еще не доводилось вот так «лицом к лицу» сталкиваться с насилием и смертью, и разум не сумел адекватно отреагировать.

Был ли кто-то в саду или нет? Бог знает.

Она могла бы поклясться, что видела движущийся силуэт, замерший у кустов возле забора, когда она выбежала со своим нелепым хрипом-криком. А может ей и почудилось, потому как вглядываясь в весенние сумерки Инга ничего не могла разглядеть толком.

А в следующую секунду ее мозг наконец-то начал анализировать происходящее, и на Ингу обрушилось понимание: единственный, кто сейчас мог быть в саду – это убийца Миши. В одну секунду она заскочила снова в кухню, захлопнув за собой стеклянные двери, провернула замок, ощущая безумно колотящееся сердце. Тело начала сотрясать нервная, не поддающаяся контролю дрожь, но Инга отчаянно стараясь не смотреть на пол, пыталась набрать на своем телефоне номер «скорой», хотя вроде и понимала, что Мише уже не помочь.

Следующие несколько часов превратились для нее в кромешный ад: Инга никак не могла понять, что это действительно реальность, и Миша мертв, хоть сама видела, как увезли его тело, накрыв какой-то простыней. Она забыла о том, что бросила курить, и пока разговаривала с врачами, а потом и со следователями, которых вызвал диспетчер «скорой», выкурила пять сигарет, одолженных у этих же милиционеров.

Ее вновь и вновь просили рассказать о причинах встречи, о том, что они обсуждали с убитым, что ели, даже как сидели во время каждого действия. Как-то отстраненно и с иронией Инга подумала о том, что теперь ни о каком «неразглашении» речь уже и не идет. И Миша страшно злился бы. Хотя теперь, наверное, даже ему все равно.

В том же оглушенном состоянии она несколько раз уточнила, что видела кого-то в саду. Даже указала, возле каких именно кустов. И следователь отправил туда криминалистов, приехавших самыми последними. Инга краем глаза видела, что они там что-то собирали и фотографировали. Но так и не узнала – нашли ли что-нибудь, ее все время спрашивали, а она говорила, говорила, говорила, повторяя одно и то же.

Наконец, уже около одиннадцати часов, кажется, ей разрешили отправляться домой, при этом предупредив, чтобы Инга не покидала город. Она, не споря подписала и свои показания, и согласие, что слышала это предупреждение. Все, чего Инга хотела – это оказаться дома, выпить рюмку коньяка и заснуть без всяких сновидений. И не просыпаться. Никогда. Или, хотя бы, до того момента, когда окажется, что все это – нелепая ошибка, розыгрыш, галлюцинация. Что угодно, но только не правда.

• Предыдущая
• 2/83
• Следующая