Неубедимый - Лукас Ольга - Страница 31

• Предыдущая
• 31/67
• Следующая

— Какая у вас жизнь бурная! — с завистью протянул сын.

— Скорее — сумбурная, — утешила его родительница.

— Вот вы ехать собрались, да? А вы хоть знаете, какой нынче курс доллара по отношению к евро?

— Курс какой? Ну, ты нам всё растолкуешь, и мы будем знать. Лучше скажи, какой сегодня день недели, потому что в пятницу у Мариночки будет тридцать лет со дня свадьбы, и надо будет их поздравить…

— Сегодня — не пятница. В пятницу — позвоню и напомню, — пообещал сын, сделал запись в своём ежедневнике, и открыл дверь в гостиную, именовавшуюся также «столовая», «библиотека» и «папин кабинет». Здесь, сколько Костя себя помнил, на одних и тех же местах стояли верстак, книжный шкаф, самодельный велотренажер и большой овальный стол, который можно было раздвинуть, чтобы за ним уместились все друзья. За книжным шкафом виднелись лыжи. На стене, между верстаком и велотренажером, висела гитара, противоположную стену украшали фотообои с изображением весеннего леса. С годами изображение слегка выцвело, немного поистёрлось, кое-где поцарапалось, лес поседел, побелел и казался скорее зимним, чем весенним.

У окна, за ультрасовременным компьютером, отодвинув в сторону сенсорную клавиатуру, сидел отец и что-то чирикал в замусоленном блокноте.

— О, Костя, здорово! А я помню, что ты должен зайти! — похвастался он и пожал сыну руку.

Константин Петрович заметил приклеенную к монитору бумажку, на которой маминым почерком было написано «Утром — водопроводчик, вечером — Костя». Отец проследил за его взглядом, сорвал бумажку и спрятал в карман.

— Смотри-ка, какая интересная логическая задачка, — сказал он, тыкая ручкой в блокнот, — Я два дня над ней бился. Ну-ка, взгляни, что скажешь?

— Ничего не скажу и даже смотреть не буду. Если ты два дня бился, то мне потребуется неделя. У меня нет такого количества свободного времени.

— Жаль, жаль. Очень остроумное решение, тебе бы понравилось.

— Папа, скажи, тебе за это решение, может быть, денег заплатят?

— Денег? Может быть. Не знаю. А это так важно?

— То есть, ты потратил два дня даром? С твоими мозгами можно было бы, ну, не знаю, стать изобретателем.

— Костя, не нервируй папу, иначе у мамы заболит голова! — раздался у него за спиной предостерегающий голос матери.

У неё никогда на его памяти не болела голова. Наверное потому, что сын делал всё, чтобы это не произошло: учился, работал, не нервировал папу, и с истинно мунговским профессионализмом выполнял все желания своих родителей. Но теперь ему самому понадобилась их помощь.

Сели за стол. На кухне, потому что там уютнее, и потому что не надо далеко бегать за добавкой.

— Сын, ты хотя бы слышал, что у нас в городе открылся первый супермаркет для походников? — степенно спросил отец, — В день открытия произошла давка… Мы подождём ещё пару дней и тоже туда поедем, потолкаемся.

— Это была промо-акция, — уверенно сказа Константин Петрович, ловко орудуя ложкой, — Всё спланировано. Промоутеры подавили друг друга, а потом получили свои денежки. Об этом написали во всех новостях, и вы теперь знаете про супермаркет для походников.

— Ты во всём видишь промо-акции. — покачала головой мать, пододвигая к нему плетёнку с хлебом, — Тебя послушать, так в мире вообще не осталось ничего искреннего и спонтанного!

— Ну, почему же? — задумался сын, и машинально взял кусочек хлеба, — Я тут на днях читал про одну довольно-таки искреннюю и спонтанную промо-акцию…

— Костя, а вот у тебя… э… девушка появилась, — задумчиво сказал отец, и потянулся за добавкой. — У вас с ней всё спонтанно? Или это тоже промо-акция?

Сын нахмурился, ещё не понимая, к чему он клонит.

— Это я не праздно интересуюсь. Просто, может быть, у вас на работе так положено, что должна быть жена. Как символ моральной устойчивости. Для карьеры. И ты решил поступить по правилам. Так я тебе скажу — брось такую работу, которая хочет залезть к тебе в постель. Найдёшь другую. И девушку не мучай.

— Антиутопия какая-то дикая! Конечно, у нас всё… не ради карьеры.

— А… Значит, ничто спонтанное и тебе не чуждо. Ну, продолжай, — кивнул отец.

А что продолжать? Как им сказать? Как переступить через себя и попросить помощи у тех, кто сам постоянно нуждается в его помощи?

И он заговорил о чём-то незначительном.

— Слушай, а родители у твоей Маши есть? — вдруг перебил его отец. — Наверное, хорошие люди. А почему мы с ними до сих пор не знакомы?

Вот. Это именно то, ради чего он пришел.

Костя отодвинул тарелку, набрал в лёгкие побольше воздуха. Ведь он не жалуется, нет, он просто отвечает на вопрос, который ему задали, это вежливо, так положено — отвечать на вопросы родителей честно и подробно. В конце концов, сколько можно изводить собственную дочь, что у этой женщины вместо сердца?

— Знаешь, у современных людей вместо сердца вечно какая-нибудь чепуха, — сказал отец, немного помолчав. — То есть сердце на месте, и даже бьётся ровно. Слишком ровно бьётся. А в центре всего существа — вовсе и не сердце. Сердце — это ведь мышца. Её надо постоянно тренировать. А на это же время нужно, силы. И снаружи никто не увидит, что сердце у тебя дряблое, слабое, совсем никакое. И даже если оно у тебя подкачанное и спортивное — тоже никто не увидит. А потом находится человек, ради которого стоило полжизни тренировать сердце, — он мельком взглянул на жену. — И он всё видит. И ему слов уже не надо.

Костя заёрзал на табурете. Какое же у него самого сердце — дряблое? Спортивное?

— С тобой всё в порядке, — успокоил его отец. — Мы тебя с детства приучили сердце тренировать. Хочешь не хочешь, а оно у тебя в хорошей форме. Ну, может, только малость жирок надо согнать, но ты с этим справишься.

— А можно начать тренировать сердце… в зрелом возрасте?

— Конечно можно. Но для начала надо посмотреть на … как эту вредную тётку зовут?

— Елена Васильевна, — подсказал Костя.

— Леночка, — перевела для отца мать.

— Леночка, — записал в свой блокнот отец, потом выспросил её телефон, перелистнул страницу, обнаружил очередное напоминание и перевёл разговор на главную тему дня: — А теперь скажи, какую нам валюту брать с собой за границу.

— Я вам всё куплю и распишу, только мне надо знать, через какие страны пролегает ваш маршрут.

— Маршрут? А зачем маршрут, ведь в Евросоюзе отменили всякие границы. Куда захотим, туда и поедем, — беспечно отвечала мать.

— Тогда я вам валютный счет открою, — сдался сын. — Можете про это больше не волноваться.

— А мы и не волновались, — проворковала мать. — У нас ведь есть ты.

— Да. — кивнул Костя и сделал ещё одну пометку в ежедневнике, — Завтра я вам ещё позвоню, напомню. Чтоб вы Елену Васильевну не откладывали в долгий ящик.

— А зачем её в ящик откладывать? — удивился отец. — Не, это мы не забудем. Это ведь интересно, не то что евро с долларами пересчитывать.

«Всё равно позвоню!» — подумал Костя.

Один маленький-маленький ангел устал от божественного размаха, утомился игрой стихий, и решил передохнуть на земле, где-то на севере. Среди подёрнутых туманами чахлых ёлок, среди брусничных кустарников сидел он. Вокруг, куда ни глянь, белёсая дымка и поросшие голубоватым мхом болота, словно рука Творца не дотянулась сюда, так только, разметила валунами местность, чтобы вернуться к ней в будущем, да, видно, не до того было.

Маленький-маленький ангел поднялся над этой землёй, поглядел на неё сверху. Не жизнь, а схема жизни. Но схема такая скучная, что никому не захотелось её оживить. Ничего ведь не случится, если он перетащит сюда всё, что ему так дорого, а потом останется здесь жить насовсем? Ангел такой маленький, его исчезновения даже никто и не заметит. Особенно сейчас, когда в мире идёт большое божественное строительство.

Он полетел в Аравийскую пустыню и взял немного песка. Потом навестил Балтийское море и вырезал из него широкую ленту. Промчался над городами, выбрал самые прекрасные здания и высадил их вдоль реки. А когда присел на песок, чтобы вечно наслаждаться делом рук своих, обнаружил, что кругом суетятся и бегают люди, и даже выстроили у него за спиной какую-то угрюмую крепость, да собор в ней замыслили, и шпиль золочёный к нему приладили. Ангелу было тесно среди людей, трудно дышать, и тогда он взлетел на шпиль и замер там. Оттуда лучше видно и песок, и реку, и дома на противоположном берегу. И небо ближе. И люди не досаждают. Разве только раз в сто лет залезет какой-нибудь отчаянный да протрёт ангелу глаза от городской пыли и копоти, чтобы лучше видел дело рук своих.

• Предыдущая
• 31/67
• Следующая