Офицер - Земляной Андрей Борисович - Страница 34

• Предыдущая
• 34/64
• Следующая

С трибуны в это время вещал каменнолицый мужчина в маршальском мундире — кандидат в члены ЦК маршал Егоров. Он рубил стандартные фразы о большевистской сознательности, партийной совести и совершенно не мешал ни Новикову, ни Чкалову следить за реакцией Хозяина на принесенную бумагу. После прочтения лицо Сталина на мгновение исказилось, став злобным и даже хищным. Глаза сверкнули огнем охотящегося тигра, увидевшего добычу. Он обвел тяжелым взглядом всех присутствующих, на мгновение задержался на Берии, и тот, заметив этот взгляд, чуть кивнул. Затем Иосиф Виссарионович отыскал взглядом Новикова, и Кирилл даже вздрогнул, почти физически ощутив, какие в этом взгляде жажда мести и отчаянное требование о помощи. Он так же, как и Берия, кивнул и краем глаза заметил такой же кивок Чкалова. Да что ж это могло произойти?..

Заседание ЦК как-то быстро свернулось, хотя некоторые вопросы явно остались так и не решенными. Когда все поднялись и начали расходиться, Берия сделал знак Новикову и Чкалову задержаться. К удивлению Кирилла, такой же знак получил и Ежов. Они стояли втроем, невольно сбившись друг к другу поближе. Ежов внимательно осмотрел Чкалова, затем Новикова и, помявшись, спросил:

— Товарищи, не знаете, что случилось?

Чкалов коротко мотнул своей лобастой головой, а Кирилл слегка пожал плечами. Ежов вздохнул, затем спросил:

— Закурить не найдется?

Валерий Павлович вытащил из кармана галифе красную с золотом коробку папирос, протянул:

— Угощайтесь.

Сам же, однако, курить не стал. Николай Иванович неумело чиркнул спичкой, заперхал.

— Я вообще-то не курю… то есть постоянно… но вот… особенно когда волнуюсь… — он смутился и слегка покраснел, отчего еще больше стал похож на переодетую девушку. — Я вот знаете… тут подумал…

О чем подумал новый нарком путей сообщения, навсегда осталось неизвестным, потому что в опустевший зал вошел Поскребышев и бесцветным голосом пригласил:

— Следуйте за мной, товарищи.

Они шли кремлевскими коридорами в молчании за своим Вергилием. Откуда-то вынырнул Власик, кивком поприветствовал всех и присоединился к молчаливой процессии. «Точно хороним кого, — подумал Кирилл. — Только гроба и не хватает…» Тут мозг пронзило молнией: «Слушай, а ведь тогда и вправду кто-то умер… Орджоникидзе, что ли?» Но додумать он не успел: все остановились возле неприметной двери. Поскребышев открыл ее своим ключом… В тамбуре застыли истуканам двое в форме сержантов государственной безопасности. Власик кивнул им, распахнулась еще одна дверь — тяжелая, дубовая.

В небольшой комнате на кожаном диване возле низкого стола с мраморной столешницей сидели Сталин и Берия. Перед ними — початая бутылка коньяку, пара рюмок и фотография в простой деревянной рамке. На ней были изображены трое молодых людей: серьезных, насупленных, словно бы придавленных огромной ответственностью, лежащей на их плечах. Приглядевшись, Новиков легко узнал молодых Сталина и Берию, но вот кто был третий? Несомненно — кавказец, с тонким, умным, чуть задумчивым лицом.

— Орджоникидзе? — спросил он негромко.

Сталин поднял голову:

— А-а-а… Нет, товарищ Новиков, это — не Серго… — Он тяжело вздохнул — Это — наш с Лаврентием старый друг. Нестор Лакоба. Замечательный человек… был…

Он тяжело поднялся с дивана и подошел к стоящим перед ним:

— Вы, товарищ Новиков, дали нам все. Но два грузина — старый и молодой… — тут он посмотрел на Берию, который сидел, опустив голову, — почти молодой… оказались двумя баранами. Безмозглыми баранами оказались эти два грузина, товарищ Новиков, а потому не отнеслись со всей ответственностью к тому, что вы нам дали. Решили — ладно, мы уже много знаем, можно быть спокойными.

Тут вдруг он повысил голос и почти выкрикнул:

— А спокойными нам быть нельзя! Никак нельзя, товарищи!

Сталин прошелся вдоль короткой шеренги, заглядывая каждому в глаза, потом отошел в глубь комнаты и, круто обернувшись, продолжил:

— Товарищ Лакоба был нашей опорой в Закавказье. Многие там хотели бы жить князьями — эдакими феодалами. Но мы никак не можем допустить появления этих князей-феодалов и планировали сохранить Закавказскую Федерацию[82] под руководством Нестора… то есть товарища Лакобы. И вдруг товарищ Лакоба умирает от сердечного приступа.

Сталин помолчал.

— Товарищ Лакоба был человеком болезненным. Прямо скажем, что товарищ Лакоба был человеком слабого здоровья. Очень плохое здоровье было у товарища Лакобы. Но вот только сердце у него всегда было здоровым! И есть мнение, что раз у товарища Лакобы было здоровое сердце, то он был убит. Отравлен.

Ежов, Новиков и Чкалов молчали. Неожиданно продолжение озвучил Берия:

— Товарищ Лакоба был прекрасным руководителем, настоящим большевиком и настоящим человеком. Абхазская автономия под его руководством стала едва ли не самой процветающей в Закавказье. Партия и правительство Союза ССР полагали, что товарищ Лакоба может занять пост председателя Совнаркома ЗСФСР. И вот… — Он слегка запнулся, снял пенсне, протер его и вернул на место. — Вот теперь сразу два странных события. Во-первых, Азербайджанская, Армянская и Грузинская ССР подают заявления о вхождении в состав Союза как отдельные республики; во-вторых — убивают нашего Глухого.

Ежов и Чкалов пока еще ничего не понимали, но Новиков уже сложил в уме два и два. Федеративное Закавказье было гарантом невозможности возникновения характерных для Востока кумовства, барства и трайбализма.[83] Приставь к начальнику-грузину заместителя-азербайджанца — и не дай бог грузину хоть в чем-то проколоться! Азербайджанец сразу же даст знать куда следует, и с огромным удовольствием. Наоборот тоже хорошо получится. А лет через тридцать-сорок, то есть к концу 60-х — началу 70-х, из граждан такой Федерации получатся более-менее единые «закавказцы»… И вот все пошло прахом!..

Берия тоже встал и подошел к прибывшим. Остановился перед Ежовым, взял его за руку:

— Тебе, товарищ Ежов, поручается возглавить следственную комиссию по данному делу. У тебя, Николай Иванович, опыт в подобных делах уже есть — тебе, как говорится, и карты в руки.

Он замолчал, потому что рядом как-то незаметно оказался Сталин, который продолжил:

— Мы понимаем, что у вас, товарищ Ежов, сейчас много дел в вашем новом наркомате. Очень много дел. Но вы нас тоже поймите: это дело более важное. Даже самое важное… — Он замолчал, набил трубку, закурил и продолжил: — Среди нас есть враги. Эти враги хитрые и злобные, умеющие хорошо маскироваться. Поэтому вам, товарищ Ежов, доверяется это ответственное дело как председателю комиссии партконтроля.[84]

Ежов кивнул, и Сталин поманил к себе Новикова, приобнял его за плечи:

— Это — товарищ Новиков. Он не следователь! — Вождь выделил ударением «не». — Но в органах НКВД сейчас нет лучшего специалиста по ядам и их применению. Может быть, лучшего специалиста по ядам сейчас вообще нигде нет. Поэтому есть мнение, что товарищ Новиков может оказать товарищу Ежову большую помощь в расследовании. Неоценимую помощь может оказать товарищ Новиков товарищу Ежову. Предлагается включить товарища Новикова в состав следственной комиссии и дать ему самые широкие полномочия. Широчайшие полномочия даст товарищ Ежов товарищу Новикову. А товарищ Новиков своими знаниями и опытом поможет товарищу Ежову принять правильные решения.

Он отпустил Новикова и подошел к Чкалову. Долго молча смотрел ему прямо в глаза. Валерий Павлович выдержал его взгляд около минуты, а потом опустил лобастую голову.

— Вот, товарищ Чкалов, и пришел тот день, о котором мы с тобой говорили. Принимай назначение заместителем наркома внудел, включайся в работу и вместе с товарищем Новиковым поступай в распоряжение товарища Ежова.

Чкалов подобрался, встал по стойке смирно.

— Я не подведу, товарищ Сталин. Ни вас, ни партию!

• Предыдущая
• 34/64
• Следующая